Разноцветные сверкающие «пирамидки-елочки», закрепленные на белой стене, вызывают исключительно восторженные зрительские эмоции, пока взгляд не останавливает черный силуэт самолета, которым занята значительная центральная часть стены. Двадцать шаров вперемешку с теми же «пирамидками-елочками» масштабов несоизмеримо больших, чем обычные детские игрушки, вдобавок позолоченные, теснятся на контрастном синем подиуме. Оба эти сложносоставных объекта Ольги и Олега Татаринцевых не имеют названий. Но в поддержку им предпослан текст из официальных новостных сводок последних трех лет: в одном информация, посвященная росту военных расходов в России, в другом — росту проблем детей в России, трагических, фатальных: младенческой смертности, количеству беспризорных и брошенных детей. На первый взгляд кажется, что это произвольное сопоставление, а возможно, даже и надуманное. Однако именно в сознании художников информация, на которую можно наткнуться в газете или на ленте новостей в Интернете, сложилась в единый образ. «Раздражителем» оказались два случайно попавших в поле зрения обзора — об астрономических расходах — миллиардов долларов — на разработку нового истребителя вкупе с сообщением о 30-процентной нехватке мест в детских садах. Эта новостная информация, собственно, и является частью арт-проекта, и она давно стала привычной на территории искусства. Но в данном проекте новости, а точнее, статистические обзоры, облеченные в информационные сводки, оказываются напрямую связаны с образом. Как если бы новостные блоки являлись двумя линзами, при наложении создающими стереоскопическую картину — настенный объект-панораму, в котором узнаваемая тень от сверхнового истребителя падает на детские игрушки, как бы на непостроенные детские сады. Все понятно без комментариев.

Проект и носит название «No comment». Как мы помним, видеорядом «No comment» обычно завершается выпуск телевизионных новостей. Его содержание не требует вербального комментария, как правило, это зрелище разбушевавшейся стихии, массовых беспорядков или последствий катаклизмов, природных или социальных. На выставке зрелищем, не требующим комментария, являются художественные объекты, но кроме них также и сами новости, отобранные Татаринцевыми для «экспонирования».

И  подобно тому как образный эффект от «No comment» — картинок без комментариев превосходит по силе предшествующий новостной блок, так и проект художников — новости отчего-то нас лично трогают, хотя ничего нового, неизвестного или сокрытого в них нет. Искусство усиливает эти слышанные ранее или прочитанные, возможно неоднократно, сообщения.

Татаринцевские образы придают обезличенной информации определенный ракурс восприятия, сопоставимый с ракурсом оператора новостей из горячей точки, которому вынужден следовать взгляд телезрителя. То, что казалось произвольным, вдруг соединяется в жесткую конструкцию, непосредственно воздействуя на смотрящего. По сути, отвлеченная метафора вдруг стала громко заявлять о наболевшем и животрепещущем, установила тонкие, но прочные связи между цифрами и метафорами, воплощенными в материале.

И это принципиально. Метафора не действует, будучи просто произнесенной. На действие работает весь строй образа, все его составляющие, все детали, среди которых нет мелких и лишних. Захватывающий, эпический образ, укрупнение масштаба — одно из средств этой метафоры: игрушечные пирамидки гораздо больше обычных, потому что мы видим их в сильном приближении. Силуэт самолета подавляюще велик по отношению к стене, на которой он укреплен. Огромная черная плоскость создает обратную перспективу, сход силовых линий которой оказывается примерно там, где стоит зритель, возле новостного баннера. Мы рассматриваем композицию будто сверху, словно из космоса, но высота небольшая, и тогда стену можно принять за карту, а пирамидки — за условные обозначения поселений. При этом пространство объекта как бы опрокидывается на зрителя. Художники заставляют буквально почувствовать, что сжатый боковыми стенами и выступом истребитель падает. Мы видим только тень, она срезана, скована, припечатана цветными пирамидками. Она застыла за долю секунды до катастрофы; возможно, это нерешенные проблемы с детьми ведут к ее обрушению?

Тень самолета — плексигласовая, пирамидки же вылеплены и обожжены вручную, каждая имеет неповторимый тон. Теплота, тактильность и даже чувственность их покрытия ощущаются тем сильнее, что первое впечатление обманчиво отсылает к пластику. На контрасте с холодной пластмассой осознаются тяжкие усилия, затраченные на производство керамических частей. Однако главная причина использования шамота, столь сложного в обращении материала, — возможности цветовой палитры глазурованных поверхностей. Как ни парадоксально это звучит по отношению к скульптурному объекту, Татаринцевы выступают здесь исключительными колористами. Цвета не дают композиции замереть, сохраняя напряжение между всеми частями, обеспечивая эффект непрерывного движения тени. Цвета —  яркие и блеклые, веселые и грустные — сами по себе и есть важнейший проводник авторского сообщения «No comment», цвета позволяют нам наслаждаться изображением вне зависимости от его месседжа. Золотой объект рядом призван разрядить цветовое и пространственное напряжение.

Еще одно важнейшее пластическое качество объектов, усиливающее их воздействие — блеск. Все элементы объектов (кроме одного) имеют глянцевую поверхность. В сущности, то, что мы видим, состоит из бесчисленных отражений и теней, визуальных сцеплений и искажений. С их помощью художники вовлекают зрителя в пространство объектов. Но смысл этих взаимоотражений иной, нежели в зеркальных плоскостях у Яой Кусамы или в вогнутых зеркалах Аниша Капура. Здесь происходит одновременно персональный интимный и общественный контакт зрителя, столь же важный, как и пластические характеристики самих объектов. В данном случае играет роль незримое присутствие числа и через это непосредственное переживание информации. Тут каждая часть объекта — в другой, и каждый из нас отражается в каждой части. Через долю секунды нашего присутствия картина меняется, и мы не способны зафиксировать эти изменения, не всегда можем даже уловить их взглядом. Так не дано нам ни контролировать поток вываливающейся на нас политической информации, ни толком изменять его, ибо в сегодняшнем мире мы не можем найти причины и предвидеть следствия. Миром правит нерегулируемая случайность, прогнозирование и контроль терпят крах, порождая стремление к еще более точным прогнозам и более строгому контролю, что оборачивается еще большей непредсказуемостью. Метафорика Татаринцевых предъявляет эту мысль со всей очевидностью, образ балансирует между простотой и сложностью, дробностью и тотальностью, вычислимостью и произволом, порядком и хаосом.

Интересно, что произведения, казалось бы, обращенные к местным трудным проблемам, на самом деле касаются и других стран. Проблемы сходны: рост вооружения за счет сокращения социальных расходов. Потому так важно в композиции соотношение самолета и пирамидок, соотношение интересов государства и человека. Средствами своего времени те же вопросы ставили передвижники. Но Татаринцевым ближе опыт минимализма и ситуационизма, интерес к концептуальной традиции, впечатлениям детства.

В этом строгом постконцептуальном произведении Татаринцевы определенно отходят от исповедовавшегося ими ранее принципа самодостаточной формалистической чистоты. Это социальный проект о выборе, продиктованном оптикой внимательного глаза, не требующем ни комментариев, ни пояснений, ни оправданий, о выборе, постоянно осуществляемом каждым из нас. О выборе, в котором не может быть предпочтения черного или белого, а учтены разные градации и оттенки всех цветов. Мало кто может напомнить нам об этом столь же отчетливо, как художники.

ДИ №4/2013