Швейцария в обыденном сознании ассоциируется с зелеными альпийскими просторами, горнолыжными курортами и банками. В подобной среде просто не должно быть потрясений и волн, ярких красок и громких заявлений. Возможно, иногда легкий выход за рамки обыденного, но так, чтобы порадовать «остепенившийся» глаз и «сформировавшийся» вкус. Подобные рассуждения можно было бы счесть нелепицей и штампами, если бы выставка из цюрихского музея Мигрос не подтверждала эту картину. Зрителя встречает указка с золотым наконечником Сана Келлера – копия той, которой Кристиан Диор тыкал в готовые изделия, указывая, где нужно доработать или перешить (на выставке же ей предлагается снобски «маркировать» недостатки экспонатов). Далее в программе обязательно чуть-чуть признанная классика: «жанровые» фотозарисовки Фишли и Вайса, составленные из сарделек или хозяйственной всячины. Как и в прежние времена, непременный атрибут благородного дома – вещи-обманки: «Стремянка» Урса Фишера, вроде как отбрасывающая на стену тень, на самом деле нарисованная краской. Немного концептуального: работа «The Wild Blue Me» Памеллы Розенкранц в виде кроссовок, изнутри залитых ультрамариновым силиконом. Она же обозначила незримое присутствие Ива Кляйна и его «международного синего» в своем видео, посвященном французскому неоромантику. Для коллекции чуть-чуть невзрачное и минималистическое (серая крестообразная стена Валентина Каррона, перегородившая зал) с непременным напоминанием, что лежит в основе этого мира и заставляет его крутиться (сотни однодолларовых банкнот ровными рядами под потолком развесил Джанни Мотти). В Швейцарии, кстати, активно работал Михаил Бакунин, Герцен встречался и делился идеями с Гарибальди, а Ленин захаживал в дадаистское кабаре «Вольтер». Судьбы мировой экономики вершатся здесь на форуме в Давосе, а мировой политики – в штаб-квартире ООН в Женеве. В нынешней геополитической обстановке об этом можно было бы рассказать массу интересного. Но только, видно, не в этот раз.

Валерий Леденев