Основу экспозиции составили произведения из коллекции ММСИ, но были привлечены и работы из других собраний. Это произведения группы «Escape», Владислава Ефимова и Аристарха Чернышева, Анны Желудь, Константина Звездочетова, Ирины Кориной, Олега Кулика, Влада Кулькова, Анатолия Осмоловского, Дмитрия Александровича Пригова, Ираиды Юсуповой, Александра Долгина, группы «Синие носы», Виктора Скерсиса, Ивана Чуйкова, Сергея Шеховцова, и других авторов. Проект был призван предоставить возможность зрителю любого возраста и уровня подготовки получить опыт взаимодействия с произведениями contemporary art , преодолеть непонимание и страх перед неизвестным, принципиально «иным» искусством. Кураторы выставки: Катерина Зайцева, Екатерина Кузьмина. Художественное оформление экспозиции: группа художников «Only Brothers». Идея: Алексей Трегубов. Экспозиция: Этель Йошпа, Елизавета Дзуцева, Анна Карцева, Константин Терентьев, Алексей Трегубов.

Проект «Если бы я только знал» стал масштабным и интересным экспериментом для музея в целом и для нас, ее кураторов, в частности. В процессе работы экспозиции мы обнаружили для себя много нового: неожиданной оказалась игровая атмосфера, царившая на выставке, а также радости и трудности, связанные с этой ее особенностью.

Изначально выставка задумывалась как специальный проект для детей — своего рода букварь, азбука современного искусства. В дальнейшем возникло желание сделать выставку интересную и детям, и взрослым, чтобы она стала доступной для тех, кому современное искусство незнакомо или в силу своей непривычности кажется чем-то непостижимым или, напротив, не имеющим смысла.

Идея «азбуки» в какой-то момент показалась нам утопичной. Мы ощутили это, как только добрались до «сложных» букв Ё, Й, Ы. Для того чтобы рубрики этих букв не пустовали и получили свое наполнение из материала современного искусства, нам пришлось задуматься, по какому принципу то или иное явление из мира contemporary art мы включаем в наш «алфавит». Тогда и стало ясно, что современное искусство почти не поддается классификации, и надо предложить простую и понятную для зрителя логику. Но когда мы с нашей идеей выставки стали примериваться к залам музея, то стал очевиден зазор между числом залов и количеством букв русского алфавита.

Идея «азбуки» была отложена, и на смену ей пришла другая — встать на место неподготовленного в области современного искусства зрителя, посетителя «классического» музея, и припомнить непонятные слова из лексикона современного искусства: перформанс, инсталляция, объект, видеоарт, медиа-арт. Теперь нужно было определить эти понятия так, чтобы они перестали быть «химерами» неведомого словаря и обрели «плоть и кровь» в экспонатах из коллекции музея.

Одна из важных особенностей этого проекта — участие в качестве оформителей выставки театральных художников-сценографов из группы «Only brothers» (учеников мастерской Дмитрия Крымова) и Алексея Трегубова (главного художника московского театра «Школа современной пьесы»). Благодаря им обсуждение проекта обрело конкретность и стал ясен принцип составления лексического и визуального словаря современного искусства. Мы руководствовались не столько популярностью того или иного слова, сколько принципом «технологии», понятой широко как новые практики, формы и материальные средства, которые используют современные художники в своих произведениях.

Обычно видам изобразительного искусства — скульптуре, живописи, графике — соответствуют определенные материалы: глина, камень, металл; холст и масляные краски; бумага, пастель, акварель и т.д. Однако с начала XX века классификация на виды и жанры размывается. Авангардные художники экспериментируют с множеством материалов, применяют различные техники, разрушая жесткие рамки представлений о произведении искусства. В арсенал используемых выразительных средств попадают материалы и даже готовые вещи, которые раньше не могли быть связаны с понятием «художественное».

В некоторых случаях именно технология и определяет появление нового вида искусства, и люди традиционных представлений об искусстве задаются вопросом, «почему телевизор выставлен как экспонат», или «ведь это же сделано с помощью компьютера?!» Безусловно, просто телевизор можно выставить в политехническом музее, тогда как для искусства важен, смысл произведения, в которое вписан тот или иной телевизор или компьютер. Выставка ориентирована в первую очередь на тех, кому трудно совершить скачок от эстетического восприятия искусства к концептуальному, и потому предлагает зрителю для начала прикоснуться к материальной стороне современного искусства, задаться вопросами «из чего?» и «как?» и уже через это оказаться на подступах к смыслу произведений.

Прикоснуться к материальной стороне искусства зритель мог в залах-мастерских, каждый из них соответствовал одному из видов contemporary art. В распоряжении посетителей оказывались материалы как традиционные – бумага и карандаш, пастель, мел, так и новые технологии — цифровое фото, видео, мультимедиа. Возможность не только посмотреть, но и «попробовать» современное искусство, смоделировать процесс его воплощения, на наш взгляд, может помочь преодолеть предвзятое отношение к нему и, возможно, даже увлечься им.

Помимо залов «технологических», посвященных фотографии, видеоарту, медиа-арту, перформансу, инсталляции и объекту, мы включили в выставку еще и «тематические» залы: «Черный квадрат» и «Традиция».

Первый зал мы посвятили самому известному произведению Казимира Малевича, которое является камнем преткновения для всех «критиков» современного искусства. Зрителю предлагалось включиться в игру по взаимодействию с «квадратом», он мог складывать супрематические пазлы, раскрашивать квадраты, познакомиться с текстами Малевича о супрематизме.

В зале «Традиция» предлагается игра с известными шедеврами прошлого, такими как Венера Милосская и Мона Лиза, а также хрестоматийными произведениями модернизма: табуретом Дюшана и цветовыми абстракциями Ротко. Этот зал и следующая за ним мастерская, по нашему замыслу должны были подготовить зрителя к восприятию того, что он встретит в следующих залах, чередующихся с мастерскими.

Игра вообще оказалась ключевым моментом для выставки. Ничто, пожалуй, не приносило людям такого удовольствия, как игра и ничто так не располагало к участию и соучастию. Большие и маленькие посетители задерживались в мастерских и возвращались туда, обойдя всю экспозицию. Многие, попробовав свои силы в одной из мастерских, уже более открыто и заинтересованно вели себя в залах с экспонатами.

То, что в залах-мастерских возобладал игровой момент, большая заслуга наших оформителей. Причастные к театру, они привнесли игровую стихию и в залы музея. Характер выставки в какой-то мере оказался и развитием нашего первоначального замысла специальной выставки для детей. Важное свойство игры в том, что она разрушает пафос повышенной сложности, которым часто окружает себя современное искусство за счет новой терминологии. Наш опыт показал, что для понимания современного искусства игровое начало не менее важно, чем концептуальная структура «образа». Мне кажется, большая наша удача в том, что через игру удалось сократить дистанцию между зрителями и непростыми для восприятия экспонатами. Также мы заметили, что в интерактивных затеях охотно участвуют и искушенные посетители. Таким образом, и дистанцию между различными «кастами» зрителей мы тоже в какой-то мере преодолели и можем считать наш проект вполне демократичным.

Неформальность обстановки, свобода действий, предоставленная в некоторых залах выставки, породила и свои сложности, в частности такую, как сокращение дистанции между зрителем и экспонатами в буквальном смысле. Этот проект, как свидетельствовали многие посетители, — редкий пример интерактивной музейной выставки. Зрителя, привычного к тому, что в музее нельзя ничего трогать, а только смотреть, в залах-мастерских приглашали к действию, провоцировали что-нибудь сделать своими руками. Без такого участия публики эти залы просто бы «не работали». Все это вместе, как мы заметили, стимулировало зрительскую реакцию и побуждало к интерактивности, однако воздействию со стороны посетителей стали подвергаться и произведения, не предусматривающие подобного обращения. Тревогу забили наши смотрители, для которых эта экспозиция стала большим испытанием, поскольку на них ложится особая ответственность за экспонаты и «охранительная» функция, которую смотрители традиционно выполняют, здесь не раз входила в противоречие с общей идеей открытости и интерактивности проекта. Сейчас, по прошествии времени, очевидна необходимость специальной корреляции всех служб музея, задействованных в обеспечении проекта.

Еще одной непростой задачей для музея оказалось поддержание интернет-ресурса выставки. У проекта был свой сайт, где размещались работы, а также фотографии зрителей, сделанные в залах-мастерских, и отзывы, которые каждый желающий мог оставить прямо на выставке в виртуальной книге. Количество работ оказалось огромным, и сотрудники музея не успевали публиковать их своевременно. В то же время большое число не виртуальных, а материальных артефактов, полученных нами в результате зрительского «интерактива», вдохновляло на новый проект уже внутри существующей выставки, и его еще предстоит создать. Как кураторы мы получили важный опыт работы над проектом с «открытыми границами», предполагающим такую активность зрителя, которая в какой-то момент может значительно превысить возможности музея.

«Если бы я только знал!..» — фраза, выбранная в качестве названия экспозиции, рассматривалась нами как возможная реплика удивленного зрителя, вдруг открывающего для себя увлекательный мир современного искусства. Теперь, после закрытия экспозиции, эта реплика актуальна уже как кураторский возглас. В нем одновременно звучит и желание предугадать все возможные последствия, и удивление тому музейному и зрительскому потенциалу, который обнаружила данная выставка.

Ди №4/2011