Представьте, что вы стоите на Кремлевской набережной и смотрите на Замоскворечье, но вместо новой колокольни Софийской церкви и отеля «Балчуг-Кемпински» видите белые катера в блестящем стеклянном море. Слева, на месте «River Tower», что протыкает небо над Домом музыки, стоит довоенный лайнер. На горизонте черные точки морского каравана, и со всех сторон — волны, плетущие свой неповторимый орнамент. Это — Сухум. Сядьте на трехногий табурет, возьмите чашечку черного кофе. Глядите, как улицы вплетаются в дышащее тело воды, как сам город дышит, поднимаясь и опускаясь по каемке. Сухум живет на земле Абхазии наравне с горами и морем, не затмевая их. Москва — дело другое. Она слишком огромна, чтобы быть только частью России, и слишком строга, чтобы демонстрировать свою жизнь. Но родившийся в Абхазии художник Диана Воуба воспринимает Москву, в которой живет уже давно, живым организмом.
|
Москва на картинах Воуба безлюдна, но не безжизненна. Гигантский город — единое существо, по артериям которого перемещаются люди. Купола, стены, переулки, мосты, блесткий мрамор и выщербленный кирпич составляют тело Москвы. Оно создано людьми, но живет своей отдельной жизнью. Охватить целиком тело города не по силам живущему в нем человеку. Картины Воуба складываются в мозаику, в которой проступает образ Москвы. Схожим образом, как на параллельную людям структуру, смотрели на город в эпоху торжества индустриализации. В конструктивистских ракурсах изображенные строения не предусматривают присутствия человека, как, например, вход на станцию метро «Красные Ворота» (работа № 3 из серии «Город»), башни Кремля, гостиница «Космос». Так же и на снимках новой Москвы у Родченко — человек попадает в кадр случайно, он необязательное приложение к зданию или пробитому в толще города проспекту. Сравните «Лестницу» Дианы Воуба и «Лестницу» Александра Родченко, снимок 1930 года. Там, где у фотографа-конструктивиста прохожий отбрасывает тень на равномерный ход ступеней, у Воуба одни только строгие тени расчерчивают камни. И кажется, камни живы.
В этом принципиальное отличие аналитического взгляда Воуба от пафоса строителей нового быта: если у конструктивиста город был машиной, то у Воуба он живое существо. Из ядовито-розового, растертого мастихином по серо-голубому, создает она невиданное человеком, но дышащее и живое небо. И в живом этом теле органично связаны рассветно-алые башни Кремля и словно развешенные вокруг прозрачно-голубые городские пейзажи: церковь Св. Варвары и новые Торговые ряды, вид c Озерковской набережной на далекий шпиль «Иллюзиона». На картине купола Василия Блаженного и Мавзолей смотрят друг на друга, окружив зал галереи «INUTERO», так же как в реальной географии города их двойники держат Красную площадь в каменных объятиях. На картине «Купол» из серии «Красная Москва» нет самого купола Покровского собора, только его орнаментальный фрагмент. И Мавзолей, и Исторический музей на противоположной стене также показаны лишь фрагментарно. Этот фасеточный взгляд дает почувствовать необъятность городской массы, обступившей Красную площадь и проросшей в Зарядье и Замоскворечье. Городская мозаика Воубы сложена по принципу ломографии. И каждая ее картина, будучи частью живописного массива, показывает скрытую сторону вещей. Как говорит о себе художница, ее задача —«видеть невидимое и делать это видимым для других». Так, вертикальную композицию индустриального пейзажа «Город № 10» с уходящей за облака трубой и двумя профилями (пожалуй, здесь применимо это слово) в реальном обозрении можно уловить лишь краем глаза, проносясь мимо промзоны в машине или вагоне метро. Из фрагментов Воуба сложен сокрытый от суеты повседневности тайный облик города, портрет Москвы. Городские сюжеты Дианы Воуба уловлены периферийным зрением. Артефакт, по которому скользит, не замечая, взгляд, становится в ее живописи ноуменом; масса рассыпается на части, и предметы в полноте своего одиночества раскрывают себя художнице. Постижимая сущность натуры связана музыкальным ритмом. Мир, как видит его Диана Воуба, имеет не только объектную, но и волновую природу. Форма обладает присущим только ей ритмом, и художник должен уловить и передать эту музыку неживого, но все же живущего. Внимание, с которым Воуба пишет на метровых холстах сочленения розовых лепестков в серии «Геометрия розы», — это урок визуальной аналитики; конструкция цветка раскладывается на невесомые супрематические блоки, которые так близко, как может живопись, приближают форму к движению музыки. Предметы на картинах Воуба мигрируют из пространства осязания в космос всемирного танца, единого для цветка, человека и города. В этом ритме созданы и московские сюжеты Дианы Воуба. «Настроение», которое ищут, рисуя город, многие художники, органично присутствует в работах Воуба. Серии «Красная Москва», «Город», «Московские набережные» на выставке «Москва. Империя» — пойманный живописью ритм города. Кремлевские башни, улицы Зарядья, Крымский мост, высотка на Котельнической и просто безымянная стена на картинах Воуба становятся элементами пазла, который при наличии ключа собирается в единый городской орнамент. На его линии нанизаны и сама художница, и галерея «INUTERO», и случайный зритель.
ДИ №4/2011