«Fear Fair». Керим Рагимов «Риджина»

Жизнерадостные переливы на абстрактных квадратных полотнах, воздушные шарики пчелиной расцветки, беспорядочно намотанная лента для уличных ограждений и заштрихованные углем углы комнаты — «здесь играли шалопаи», начальное и простодушное впечатление от первой персональной выставки в Москве художника из Санкт-Петербурга Керима Рагимова. Однако об ином говорят зловещие слова, написанные на стене, «Fear Fair» — ярмарка страха. И оказывается, что на самом деле полотна своей цветовой неопределенностью вызывают раздражение, число шариков — 277 напоминает о 277-й статье УК РФ, предусматривающей наказание в виде лишения свободы либо смертную казнь, а фотография мертвого Че Гевары на выходе из помещения придает всей композиции особую драматичность. Несмотря на правозащитную направленность в стиле Америки 1960-х годов, упоминание о загадочном событии в Чикаго 1956 года и использование знакомой по телефильмам желто-черной ленты, Рагимов смог избежать такого массмедийного рифа, как дом ужасов из англосаксонского парка развлечений, хотя припомнить его призывает название выставки «Fear Fair». В проекте Рагимова запрятаны размышления о страхе, как базисном состоянии человека, но, к сожалению, автор оставляет зрителю недостаточно подсказок для эффективного поиска смысла своей работы.

«Я ЕМО». Мария Погоржельская. «Айдан-Галерея»

«Я слышал такое выражение: “Лови момент!” По-моему, это выражение бессмысленно.<...> Другое дело, если сказать: “Запечатлевайте то, что происходит в этот момент”». Этими словами Даниила Хармса хочется охарактеризовать выставку «Я EMO» Марии Погоржельской, которая передала позирование эмо-герл с помощью двойного экрана: на полотнах композиции взяты из фотографий, на которых девочки многократно запечатлевали свою жизнь. Погоржельская проникла в суть субкультуры, в ранимость и депрессивность этих детей, выдающих свои эмоции через яркие цвета, живущих зачастую в виртуальной реальности, подозревая весь мир в жестокости и безжалостности. Серия овальных полотен улавливает застенчивые или вызывающие взгляды из-под длинных рваных челок, пробуждая в зрителе что-то вроде научного интереса, скорее социологического, чем биологического характера к этой коллекции «диковинных бабочек». Поймав моментальное состояние юных созданий, Погоржельская сумела запечатлеть нечто большее — чувствительность нашего времени, обусловленную постоянным поиском себя во взгляде других, привлекательностью искусственности и страхом перед ускользанием молодости… Возможно, это новое пришествие сюжета меланхолии?

«Мастер 3-го разряда». Роман Сакин. M&J Guelman Gallery

Роман Сакин переносит рассмотрение отношений зрителя и произведения искусства в сферу изучения контактов людей с НЛО по шкале Джозефа Хайнека, а также вписывает свой проект в многовековую историю изучения этих взаимодействий в поле визуальных искусств. Он сопрягает данную тему с размышлениями о том, в каком пространстве лучше постигать произведение, а именно в мастерской художника, в том месте, где оно рождается. Видимо, поэтому его мастерская, установленная в центре галереи Гельманов, так уютна, напоминает родительскую старомодную квартиру с узорными обоями и абажуром над столом, покрытым длинной скатертью. В этом же мирном с приглушенным светом пространстве и обитают произведения или их прототипы, еще не дозревшие, как яблоки на ветвях. И оказывается, что, несмотря на нескромный взгляд зрителя, творческий процесс не останавливается, а незримо идет своим чередом. Может показаться странным, что автор сторонник идеи, отрицающей выставочную модель в пользу общения в мастерской, а мы видим его проект именно в галерее. Однако искренность и тепло, исходящие от работы, позволяют забыть о белых стенах выставочного пространства.

«Пять музеев в пяти комнатах». Максим Смиренномудренский. Вспольный пер., д. 3

Выставка Максима Смиренномудренского отсылает в то историческое время нонконформизма и соц-арта, когда выставки проходили на квартирах, в тесных помещениях, где из-за густого дыма папирос и затяжных ночных бесед нарушалось зрительное восприятие цветовой гаммы и контрастности, изображения расплывались или дефрагментировались. Используя разнообразные творческие средства, художник охватил широкую тематическую палитру от остросоциальных тем («Квадратный метр») до полуабстрактного лиризма («Одуванчик») Преобладают живопись и разноцветная клейкая лента на холсте или картоне, но Смиренномудренский также пускает в ход коллажи, фотографию, видео, реди-мейд, тексты. Необычный взгляд художника прочитывается в каждой детали пространства, и общее ощущение творческой завершенности отдельных работ и их диалогов доставляет особое удовольствие. Хочется отметить трактованные в авангардной манере московские и питерские пейзажи.

Графика Франсиско Гойи, сумерки и свет. Государственный центральный музей современной истории России

Выставка из программы обменного года культур Испании и России, напоминает об истории отношений между нашими странами и поднимает онтологические вопросы, заключенные в серии офортов Франсиско Гойи. В 1937 году, в разгар Гражданской войны, Министерство культуры Испанской Республики в последний раз выпустило серию оттисков с оригинальных досок художника, отдавая должное совпадению трагических интонаций офортов Гойи и драматических обстоятельств в истории страны. По случаю празднования 20-летия Октябрьской революции в Советский Союз прислали тогда по линии Профинтерна 8 альбомов, что составляет коллекцию из почти 400 листов знаменитых «Капричос», «Бедствий войны», «Пословиц» и «Тавромахии». Благодаря этим историческим фактам в Москве сегодня можно погрузиться в целостный графический мир Гойи, в котором соседствуют изображения животных с острой социальной и моральной критикой общества на рубеже XVIII и XIX веков, а также размышления художника о возможностях искусства протестовать против ужасов войны и утверждать гуманистические идеалы.

Билл Виола. «Вознесение Изольды (Световая форма в посмертном пространстве)». Одноканальная видеоинсталляция. Со звуком. 10 мин 25 с. 2005. Stella Art Foundation. В Скарятинском переулке

После проекта в Мариинском театре в 2008 году московская публика получила возможность открыть для себя отдельное произведение из «Проекта “Тристан”», в котором Билл Виола пропустил через свое художественное восприятие музыкальную драму Рихарда Вагнера «Тристан и Изольда». На протяжении 10 минут и 25 секунд зритель пребывает в особой атмосфере, наблюдая за стихией воды, пронизывающими ее яркими лучами света и движениями Изольды, облаченной в белое, в соответствии не с законами гравитации, а метафизики. Он вовлечен в нечеловеческие страдания, но не опустошен, а обогащен новой формой чувствительности и эстетического переживания. Билл Виола по-новому преподнес свои непростые размышления о движении человека от рождения к смерти, о его внутреннем мире, силе чувств, способных перенести в другое измерение.

Ди №4/2011