Про что он, сразу и не поймешь. То ли о любви, то ли об искусстве, то ли об аутсорсинге и прекаризации, а более широко — о современном капитализме, базирующемся на неолиберальной доктрине, открывшем дорогу свободному от преград государства рынку, а может, и о дружбе народов, основывающейся на взаимовыгодном сотрудничестве, подкрепленном миграционными потоками рабочей силы. Но здесь можно увидеть и перекличку с идеями Антонио Негри, считающего, что современное понятие пролетариата должно охватыватьне только традиционный индустриальный рабочий класс, но и «всех тех, кто находится в подчиненном положении, подвергается эксплуатации и трудится под властью капитала», а именно безработных, домохозяек, работников науки, сферы обслуживания, творческие профессий. Иными словами, классовая и сословная градация человеческого сообщества значительно упрощается. И картинка получается почти как в песенке Дольского — «Разделились беспощадно мы на женщин и мужчин», ну или на эксплуататоров и эксплуатируемых. Впрочем, субверсивность и трансгрессию никто не отменял, и посему не все так однозначно. Да и вообще в современном мире все так переплетено и запутано. Сплошная амбивалентность эмоций, воли, интеллекта.

Серия, представленная художниками, состоит из семи картин, написанных в традиционной реалистической манере в черно-белой цветовой гамме, что делает их визуально похожими на сильно увеличенные документальные фотографии, снятые в режиме стоп-кадра и выстроенные в нарративную историю. А точнее, даже не историю, а натурную зарисовку, узнаваемую каждым, исходя из личного опыта: мужчина и женщина, влекомые страстью, устремляются навстречу друг другу, на ходу срывая с себя одежду. На шести из семи картин именно эти брошенные впопыхах кроссовки, туфли, джинсы, рубашка, блузка. На седьмой картине, центральной, собственно сами любовники, слившиеся в поцелуе. Все банально и прямолинейно. А если еще и учесть, что все эти холсты, несмотря на довольно внушительный размер (150х200), напоминают живописные штудии какого-нибудь отличника художественного вуза (есть такие задания, когда надо написать просто драпировку или какой-то бытовой предмет), то и совсем грустно становится. Но на самом деле это любовное приключение всего лишь, как говорится, подмалевок. И речь здесь не о любви, а именно об этих небрежно брошенных и тщательно выписанных вещах. Но это не просто джинсы, рубашки, обувь — это NEXT, TCM (Tchibo), H&M, Esprit, CFL, Disney, Palomino, FIXONI, des Petits, OKAЇDI, O Baibi, ZARA и т.д. и т.п. Иными словами, европейские бренды, которые мы знаем назубок, как хороший ученик таблицу умножения. Как, впрочем, знаем и то, что все эти Ferre, Cavalli, Pierre Cardin, Gattinoni, Parker, Givanchi, Caran D'Ache производятся в Китае. Вот она встреча Запада и Востока: маркетинг, дизайн, технология, контроль качества, проще говоря, интеллектуальная составляющая — Европа и Америка, а производство — Китай, дешево и сердито. И на центральном холсте поверх лиц целующихся легко узнаваемые пять звезд китайской государственной символики — одна большая и четыре маленьких. Правда, здесь они не желтого цвета, а красного. Вот и получается: думаешь, любовь, а оказывается, экономика.

Сам процесс производства, но только картин, в проекте тоже отражен: в видео (Андрей Кононов), представленном тут же, мы видим руку художника, пишущего очередную картину из этой серии. Что ж, в искусстве сейчас тоже хорошо налаженное массовое производство — художники в нереальных количествах поставляют работы на всевозможные биеннале и в прочие институциональные образования системы искусства, зарабатывая символический капитал, без которого о реальном капитале нечего даже мечтать. В каком-то смысле речь идет о возвращении художнику статуса работника (вспомним аристотелевское причисление художника к работнику физического труда — к техне), чей социальный, производственный и экзистенциональный опыт сопоставим с опытом других групп общества. Но вот камера отъезжает, картина закончена, и мы ожидаем наконец увидеть авторов проекта — русских художников Ивана Колесникова и Сергея Денисова или, по крайней мере, одного из них. Но на экране... китаец, отложив кисть, ставит законченную работу в ряд к прочим. Знакомая ситуация: концепция, технология, контроль качества — Россия, а воплощение, производство — Китай. Но сделано-то (в буквальном смысле) в России. И автор — не тот, кто «красил», а тот, кто придумал. Тот, кто создал бренд. В принципе, история известная с давних времен. Правда, это предпочитают не афишировать. Эксплуатация — вещь в прогрессивном обществе осуждаемая. Ее сейчас чаще называют «создание рабочих мест». К слову о «месте», месте демонстрации проекта. Это Московская государственная художественно-промышленная академия имени С.Г. Стро-ганова, рисовально-гипсовый класс, где в обычном режиме согласно расписанию проходят занятия. И студенты, в большинстве своем облаченные в эти самые европейские бренды, произведенные в Китае, с той или иной мерой старания рисуют гипсовые слепки с античных скульптур. И дело даже не в пластических рифмах, которые в данном случае возникают (рисующая рука на экране и рисующие руки студентов, графично-скульптурная черно-белая живопись картин, гипсовые копии и графические экзерсисы учеников и проч.), а в смысловых параллелях. Ведь китаец в данном случае — это сложносочиненная метафора и наемного труда, и нестандартных форм занятости, и миграции как таковой. Ведь кто такой сегодня художник? Это прекрасный работник отлаженной системы искусства, чье существование нестабильно и уязвимо, фрилансер, одновременно заключающий контракты с несколькими работодателями и прибегающий к аутсорсингу в попытках стать обладателем символического и реального капитала, мигрант, кочующий по миру в поисках работы, вдохновения, признания и в конце концов нашей с вами любви. Но где бы он ни был, в какие бы трудовые и прочие соглашения ни вступал и какие бы формы производства ни избирал, последним штрихом будет «Сделано…».

ДИ №5/2011