ДИ. Вы в тандеме с Евгением Куковером занимаетесь междисциплинарной практикой — делаете выставки как художественная группа «ЕлиКука» и даете в клубах концерты как музыкальная группа I.H.N.A.B.T.B. нередко совмещая эти практики в наиболее очевидной форме музыкального перформанса. Однако по образованию вы оба…

Олег Елисеев. …учились в Московском авиационном институте, где и познакомились в 2002 году. Женя увлекался музыкой и чуть-чуть рисовал: в родном городе Кирово-Чепецке он до института занимался в художественной школе. Но представление о современном искусстве на тот момент у нас было размытое. Знали несколько медийных персонажей типа Кулика — на уровне «показали по телевизору», ходили на различные мероприятия культурного толка, в основном концерты. И на одном из них познакомились с Максимом Рогановым. Он позиционировал себя то поэтом, то художником, вращался в художественных и околохудожественных кругах и лично был знаком с отдельными их персонажами. С ним мы и создали треш-панк-группу «Наливка-запеканка». Потом образовали музыкальный коллектив I.H.N.A.B.T.B., к настоящему времени уже выпустивший три музыкальных альбома, без чьей бы то ни было поддержки. Мы позиционируем себя как независимых музыкантов, которые все делают сами. Первый наш опыт междисциплинарной деятельности – совместный с Жорой Литичевским музыкальный перформанс «Мадам Коробочка». А первая персональная художественная выставка «Pussycats» у нас прошла в галерее «С’AРT», где в составе «Наливки-запеканки» мы делали живописные работы в нравившейся нам трешевой панк-эстетике — на грунтованных картонках рисовали умилительных кошечек с любительских фотографий. Рисовали все вместе. Один начинал, другой продолжал. Потом сделали еще ряд каких-то выставок и музыкальных перформансов в составе группы «Zианида».

ДИ. Женя ходил в художественную школу, а у вас кроме уроков рисования в общеобразовательной школе какой-то опыт в этой области был?

Олег Елисеев. Конечно. Я рисовал на последних страницах дневника и тетрадей. Собственно, я и сейчас недалеко от этого ушел.

ДИ. Значит, вы в большей мере ощущаете себя музыкантом?

Олег Елисеев. Как раз художником. Даже в музыкальной группе. Но и к I.H.N.A.B.T.B. нельзя однозначно относиться. Это не только музыкальный коллектив, потому что во время концертов мы проводим музыкальные перформансы. И у нас нет разделения обязанностей, нет лидера — анархическая ситуация. Как, кстати, и в художественной группе. Но время от времени появляются какие-то инициативы. В музыкальном коллективе, на мой взгляд, более активную роль играет Женя, что закономерно, поскольку он музыкант и сам придумывает композиции. Я не играю ни на каких инструментах. Пою, хотя назвать это пением сложно. Скорее мелодекламация. Короче, кричу под музыку разные тексты, провоцирую зрителя: вбегаю в зал, прыгаю на плечи или вырываю стул из-под сидящего, то есть веду себя довольно нахально, хулиганю. Но стараюсь особого вреда публике не причинять. Просто изобретаю разные интересные ходы, нарушающие формат и законы традиционных концертов, когда музыканты на сцене и слушатели в зале разделены рампой. Есть такое тоталитарное качество музыки — она идет потоком сверху вниз, подчиняя. А я бы хотел эту границу стереть, чтобы какой-то творческий импульс исходил и от публики. Чтобы происходило взаимодействие.

ДИ. И оно происходит?

Олег Елисеев. Время от времени. На первых порах у зрителей в основном был шок. Они не знали, как себя вести. И потому, что их поставили в другие условия, и потому, что, когда мы начинали, все это имело любительский и непрофессиональный характер. Участники группы играли примерно на одном очень низком уровне. Мы брали драйвом. Делали все что хотели. И зрителей это шокировало, но они не уходили и агрессией не отвечали. Хотя многие удивлялись, как это возможно? Кто их пригласил?

ДИ. Действительно, кто? Кого ваши поклонники должны благодарить за счастье видеть и слышать вас?

Олег Елисеев. Когда мы только познакомились с Женей и у нас образовался круг друзей по интересам, мы поехали в Крым этакой хиппической командой уличных артистов. Не умея толком играть, стуча на бутылках и мусорных баках, мы делали импровизационные музыкальные перформансы, которые концертами назвать было нельзя. В Крыму в тот момент отдыхал Силвер Веган, продюсировавший фестиваль независимых групп «Авам». Он нас увидел, ему понравилось. Так мы в эту музыкальную тусовку вклинились. По мере того как мы развивались, и музыкально тоже, импровизации становилось все меньше. Сейчас это только отдельные места. Да и люди на концертах постепенно раскрепощаются.

ДИ. Таким образом, вы двигаетесь к тому, против чего изначально выступали — традиционный срежиссированный концерт, где в нужном месте «включаются» фрагменты перформанса и зрительского соучастия.

Олег Елисеев. Мне так не кажется. Просто в самом начале у нас было больше перформанса без серьезной музыкальной основы. Но так как в нашей группе помимо художников есть еще и музыканты, сейчас просто все уравновесилось.

ДИ. А когда вы все это затевали, чего вам хотелось?

Олег Елисеев. Угара. Женя — меломан. Он любит музыку и хочет ее делать. И такая команда у нас в основном и подобралась. Но не хватало умения. И это компенсировалось угаром, безумием. Сейчас умение пришло. Сегодня мы замечаем, что появляется все больше групп, не умеющих играть и не боящихся этого. Считаю, что это хорошо. Вносит разнообразие.

ДИ. Однако не каждый дилетант становится профессионалом. Хотя дилетанты любят себя позиционировать профессионалами. На территории современного искусства это не так сложно. Ну а знаменитое утверждение Бойса, что каждый человек — художник, внушает уверенность.

Олег Елисеев. По поводу Бойса. Дело не в том, что каждый человек должен строить художественную карьеру. Это скорее вопрос отношения к творчеству и к своей жизни. Не в смысле, конечно, что человек должен к себе и своей жизни относиться как к художественному произведению. Но есть разные области — современное искусство, традиционное, прикладное, массовое, народное…

ДИ. Вы сейчас, кажется, проводите границы, выстраиваете иерархию искусств. И следовательно, определяете для себя какое-то место в этой системе.

Олег Елисеев. Дело не в иерархии… Не то что нам не понравится, если нас позовут на Венецианскую биеннале. Но это для нас не главная цель. Институциональный рост — не предмет наших забот. Также для нас не является целью заработать как можно больше денег искусством. Когда мы начинали, у нас был внутренний задор, что нам никто не нужен. Мы все можем сами. И не нужны никакие институты современного искусства. Там ведь тоже попадаешь в стандартную ситуацию. Тебя включают в эту систему, рассказывают, как нужно себя вести и что делать и прочее. А мы независимы и этим горды.

ДИ. Так ли независимы? Система искусства вас приняла. И у вас это не вызывает возражения, следовательно, вам придется играть по ее правилам. Если уже не играете. Выставки-то в галереях устраиваете. Причем во вполне себе респектабельных — «Триумф», XL, «Риджина»…

Олег Елисеев. В Москве нет альтернативы институциональному искусству. Нет андеграунда. Есть маргинальные художники, которые не хотят контактировать с институциями и живут герметичной коммуной, но таких очень мало. Можно идти по стандартному пути карьерного роста, но существует риск потери собственного независимого мышления. Вот по такому пути и ориентации на то, как это может прокатить, я уверен, мы не пойдем. Другое дело, что совсем не считаться с системой, сложившейся в арт-сообществе, невозможно, если ты на этой территории. Но мы все равно делаем то, что хотим, и не делаем того, чего не хочется.

ДИ. Что для вас является критерием вашей успешной деятельности?

Олег Елисеев. Насколько нам самим нравится или нет, как мы осуществили какую-то нашу идею и как она продолжает работать со зрителем. Сверхидея — делать что-то такое, чего никто еще не делал.

ДИ. Проблема нового. Оно возможно?

Олег Елисеев. Думаю, да. Другое дело, что преемственность все равно существует. И революции, которые совершались в искусстве, происходили в контексте традиции. Что касается сегодняшнего дня, возможно, это новое будет что-то, что не принадлежит конкретному художнику. Начало двадцатого века — интенсивный период, огромное количество художников открывали что-то новое. Нельзя сказать, что один-единственный Малевич совершил переворот. Их было много.

ДИ. Вы о коллективно рожденном новом?

Олег Елисеев. Возможно. Может, коллектив породит отдельных гениев. А может, люди, не договариваясь друг с другом, соберут из разрозненных крупиц какой-то общий механизм.

ДИ. Художественная и музыкальная сферы различаются?

Олег Елисеев. Если судить по музыкальной нише, в которой мы находимся, то она, на мой взгляд, более демократична и восприимчива. Музыкальная среда не такая узконаправленная, люди ко многому проще относятся и менее политизированы отчасти потому, что там не вертятся кучи денег и людей, желающих этим баблом распоряжаться. Сейчас многие ругают хипстерскую позицию. Хипстеры заимствуют визуальные образы субкультур, то есть играют разные роли – панк-рокеров, рейверов и прочих, но без содержания. Я в этом вижу и позитивные моменты. Во-первых, открытость и восприимчивость к разным течениям, культурам и субкультурам. Во-вторых, примеряя их на себя, они их тестируют. Это может однажды перерасти в какую-то иную наполненность.

ДИ. То есть художественный мир более закрыт, чем музыкальный?

Олег Елисеев. Постоянно появляются новые художники, и говорить о его сильной закрытости нельзя, но есть правила внутри художественного сообщества и твое отношение к ним. Художественная среда вроде поддерживает модернистские направления, которые мало кто понимает, но сама становится несколько заскорузлой. В современной ситуации очень часто люди выбирают позицию серьезную, вернее, наигранно-серьезную. С использованием терминологии, со ссылками на имена, книги и т.д. А сами работы не то чтобы слабые, но очень однотипные. И из-за того, что происходит перепроизводство такого рода искусства и художников, делающих его и «правильно» строящих художественную стратегию, становится скучновато.

ДИ. Ну не случайно же сегодня за молодыми художниками закрепилось определение «новые серьезные» или «новые скучные». А вы, как понимаю, «новые несерьезные».

Олег Елисеев. В восьмидесятые годы «мухоморы» иронизировали по поводу концептуалистов, снимали пафос, пересматривали отношение к искусству как к чему-то очень серьезному, элитарному и недосягаемо возвышенному. Да, они тоже были маргиналь-ны и элитарны, потому что многие люди не понимали их, но они «размачивали» внутреннюю ситуацию. И сейчас, мне кажется, нужен более живой подход к искусству, без зауми, более просто и четко артикулированный, ведь нет необходимости в огромном массиве бессмысленных текстов. Я не против, когда это сделано талантливо и интересно, но когда идет поток одного и того же, это печально. Вот мы и хулиганим, пытаясь эту ситуацию оживить.

ДИ. Вы довольны собой?

Олег Елисеев. В общем и целом я скорее доволен, чем недоволен. Но есть и то, что не получилось. Правда, это не всегда зависит от нас. Так, мы хотели, чтобы на нашей выставке «ХуевоЗаебись» в галерее «Риджина-Берлога» играла музыка хотя бы два дня в неделю. Потому что нам кажется, что галереи работают в основном на тусовщиков, которые приходят на открытие, и коллекционеров. В остальные же дни все умирает. Мы провели несколько концертов, но столкнулись с проблемой — рядом киноклуб, а мы играли живую музыку, с ударными, которые нельзя заглушить. В итоге пришлось прекратить. Выставка, которой мы остались довольны — в чебуречной на Сухаревской. Это проект Оксаны Саркисян и Вики Бегальской. Они уже сделали там несколько выставок. Был Никита Алексеев, сейчас «Миш-Маш». Мы развесили объекты, картинки, которые соединялись между собой веревками, пропущенными через роллеры, чтобы можно было двигать. В общем, такая сложная инсталляция, позволявшая зрителю выстраивать работы, как ему приятно. Мы даже нарисовали инструкцию. Все боялись вандализма, поскольку за всем этим никто особо там не следил. А нам было даже интересно, украдут что-то или нет. Украли. Но не картинки, а бутафорские морковки и детские трусы, которые были испорчены, поскольку мы их прибили к стене. А вот двигали мало, но очень многие фотографировались на фоне инсталляции. Ну и в целом живо воспринимали — место-то неожиданное. Но это, конечно, больше заслуга кураторская, нежели наша. Как-то к ним подошел милиционер, который там обедал, и высказал довольно критическую идею. «Мне нравится, — говорит, — что искусство двигается и его можно переставлять, но если бы от этого менялся еще и смысл». Правильно человек включился.

ДИ. Вы участвуете в Московской биеннале?

Олег Елисеев. Да. В параллельной программе в проекте «Бега» в Арт-хаусе. Там мы показываем работу, очень похожую на то, что делали в чебуречной. Только в чебуречной был миниатюрный вариант, а здесь большая пространственная работа, напичканая дополнительными идеями. Еще участвуем в фестивале перформансов в Галерее на Солянке, девять дней справляем поминки по клещу: поставили стол с выпивкой и закуской, и все желающие могли помянуть клеща. Под живое музыкальное сопровождение.

ДИ №6/2011