«Шесть и три». Группы Р.Э.П. и «SOSка». Квартирные галереи «Brown Stripe» и «Черемушки»

Открытие выставочного сезона в сентябре не обошлось без художников из Украины. Одновременно с участием в подготовленной Виктором Мизиано выставке «Невозможное сообщество» киевляне из группы Р.Э.П. (Лада Наконечна, Леся Хоменко, Никита Кадан, Владимир Кузнецов, Жанна Кадырова, Ксения Гнилицкая) и художники из харьковской группы «SOSка» (Николай Ридный, Сергей Попов, Тарас Каменной) организовали двойную квартирную выставку. Если проект «Невозможное сообщество» основывался на теме бытия-вместе, а Р.Э.П. и «SOSка» были представлены групповыми работами, то на выставке «Шесть и три» обыгрывалась противоположная тема — бытие-по-отдельности. Несмотря на индивидуальный характер художественных высказываний, «Шесть и три» вовсе не была похожа на лоскутное одеяло, но составляла вполне органичное единство. Кроме того, два «квартирни­ка», разделенные километрами перегруженных московских улиц, удерживали общую тональность. Можно было заметить, чем отличается харьковское искусство от киевского, но все же как сами группы, так и отдельные художники сосуществовали «нераздельно и неслиянно». Вернисаж, начавшийся в час пик 8 сентября в галерее «Brown Stripe» (квартира Петра Жукова) в Алтуфьеве с работ «SOSки», переместился на юг столицы, в галерею «Черемушки» (квартира Кирилла Преображенского), где выставлялись киевляне. Неформальный характер события закреплялся на уровне экспозиции: по словам художников, для квартирной выставки специально подбирались работы, удобные для перевозки своим ходом. Основные темы — нестабильность и властные отношения. На темных холстах Сергея Попова написаны «Черные понятия»: система, религия, власть. В ходе перфор­манса Леси Хоменко «Очередь (Танец тысячи рук)», фотодокументацию которого можно было увидеть на выставке, группа активистов выстраивалась в очередь перед торговой палаткой и под музыку «индийского диско» производила руками волнообразные движения. Контрактовую площадь Киева, где проходила акция, постепенно занимают киоски и псевдоисторическая застройка. Конструируя ситуацию, художники пытались вернуть себе городское пространство.

«Аудитория Москва». Белые палаты

Подзаголовком проекта «Аудитория Москва», продлившегося с 16 сентября по 16 октября, стала формулировка «эскиз публичного пространства», и именно этот подзаголовок задал направление дискуссий и круглых столов, которые стали основным содержанием «Аудитории Москва». Обсуждались вопросы, насколько художественные институ­ции могут быть публичными, каковы проблемы современных городов, каков адекватный язык для разговора о сегодняшних общественных проблемах, что такое сообщество и солидарность, и т.д. Некоторые дискуссии оканчивались ничем, поскольку каждый говорил о своем и не пытался найти общий язык с другими участниками, другие были крайне продуктивными. Посвященная «Группе учебного фильма» дискуссия, которую очевидцы сравнивают с партсобранием, переросла в скандал: внутренние разногласия художников и активистов стали публичным достоянием. Параллельно проводились ворк-шопы крупных западных и российских художников. Также была организована выставка, кураторами которой выступили Екатерина Деготь, Давид Рифф и директор Варшавского музея современного искусства Иоанна Мытковска. Показ работ таких крупных художников, как Артур Жмиевский, Сергей Братков, Фил Коллинз, Ренцо Мартенс, Деймантас Наркявичюс, Яэль Бартана, Ольга Чернышева, Хито Штейерль, группа «Что делать?» и «Группа учебного фильма», уравновешивался их обсуждением в большинстве случаев при участии самих художников. Возможно, это был самый важный шаг организаторов, хотя, как верно заметил один из участников дискуссий, философ Алексей Пензин, получив доступ к публичной площадке, мы, к сожалению, не всегда оказываемся достаточно ответственны в использовании этой платформы.«Нужное искусство».

Парк Горького

Другой пример работы с публичным пространством предложил Центр современной культуры «Гараж», готовящийся к переезду в Центральный парк культуры и отдыха им. Горького и уже начавший осваивать его территорию. Одним из первых проектов такого рода стала открывшаяся 20 сентября выставка паблик-арта «Нужное искусство» (куратор Юлия Аксенова). Когда имеешь дело с публичным пространством, нужно быть осторожным. В ходе конкурса было отобрано девять работ, которые не представляют вреда для посетителей парка и не создают проблем организаторам. Хитом выставки и темой горячих обсуждений стал садово-парковый бомж в натуральную величину — скульптура «Спящий [бездомный]» Ивана Бражкина. Художник, известный социально­критическими работами, создал в противовес буржуазным садовым гномам памятник людям, выпавшим из стабильного социального порядка. Во время открытия скульптура выглядела слишком чистой и глянцево-яркой, но до окончания выставки (1 декабря) бомж наверняка успеет принять соответствующий вид. Группа «МишМаш» (Мария Сумнина и Михаил Лейкин) поместила две скульптуры Венеры, выполненные из мыла, в общественный туалет, где они подверглись вандализму (одну разломали, на второй нацарапали ругательство). Это уже второе попадание данной работы в утилитарный контекст, первый раз — в чебуречной «Дружба» на Сухаревской в конце лета. Другая работа выставки, «Фонтан» Ирины Кориной, построена на аллюзии на колоссальный, 400­метровый Дворец Советов, который так и не был сооружен, но до сих пор завораживает и пугает тех, кто знаком с историей проекта Бориса Иофана. «Фонтан», как и его великий предшественник, не доделан: организаторы не обеспечили нужного освещения и подачи воды. Рядом с танцплощадкой разместилась воздушная инсталляция из полиэтилена, подсвечиваемого ночью, — «Узел» Алексея Костромы. Извивающаяся и светящаяся змея соседствует с дискотекой и неизменно привлекает внимание отдыхающей публики.

«Gute Aussichten». Дом на набережной

23 сентября открылся проект, хотя и достаточно широко разрекламированный, но не предназначенный для широкой аудитории. Вместе с куратором Московской биеннале Петером Вайбелем Симон Мраз, атташе по культуре австрийского посольства, организовал в своей квартире в Доме на набережной выставку 22 австрийских и российских художников. Чтобы попасть на выставку в этой цитадели сталинской культуры, где в советское время жила партийная номенклатура, нужно было миновать нескольких охранников и консьержку. Понятно, что владельцы дорогой недвижимости не могли не создать подобных условий, но в итоге это сильно повлияло на восприятие искусства. Уже войдя в подъезд, зритель должен был осознать всю серьезность происходящего и уяснить, что от него ждут только восторженного созерцания, хотя некоторым работам, представленным на выставке, как раз такой подход был противопоказан. Например, Андрей Кузькин и Альфредо Барсулья, чьи работы заняли две соседние комнаты, перестраивали пространство, рассчитывая на творческое восприятие любой структуры, организованной по определенным правилам и предписаниям, но сами оказались включены в эту рамку режимного объекта, каковой стала квартира дипломата. Но большая часть художников вписались в предложенные условия. Как всегда ироничный Александр Повзнер оставил в прихожей ботинки, сросшиеся каблуками и заполненные цементом, а австриец Валентин Рури разместил на стене включенные в сеть розетки­пилоты, с которых свисали хвосты-провода. Дарья Иринчеева протянула линию из 72 фотографий для паспорта, которые она собрала за время работы в крупном фонде. Данный проект, развивающий тему приватности/публичности, неоднократно выставлялся и успел вызвать негодование некоторых художников, оказавшихся в этой портретной серии. Мария Анвандер предложила циничный ответ на критичный вопрос с помощью названий известных брендов на ленте, огораживающей зеркало с нанесенной на него надписью «Luxury tranquilizes our revolution».«Только правда».

Валерий Чтак. Галерея «Paperworks»

Одновременно с участием в основном проекте 40й Московской биенна­ле Валерий Чтак открыл 24 сентября свою персональную выставку в галерее «Paperworks». Художник известен феноменальными производительными способностями, поэтому такое рвение никого не удивило, а скорее подтвердило уже существующую легенду Чтака, а он не против, чтобы его образ в глазах общественности обрастал все новыми подробностями. Выставка носит название «Только правда» — фраза, характерная для художника, который любит то и дело подогревать рутинную жизнь художественной среды откровенными и бескомпромиссными высказываниями. Впрочем, работы художника, в отличие от его медийного образа, вовсе не скандальны и не покушаются на корректность в межличностных отношениях и принятые правила игры. Основной составляющей творчества Чтака являются слова и целые фразы на разных, иногда с трудом идентифицируемых языках, но служат эти словесные цепочки вовсе не чтению. Естественно, их можно читать, многие критики так и делают, анализируя сочетания слов, изображения и смыслов, а художник, как кажется, поддакивает им, оставляя на своих картинах улики вроде многозначительных вопросов, парадоксальных мыслей, разных вариантов слов «текст», «логика» и «концептуализм». На данной выставке он усилил интригу, посвятив одну из работ Виктору Шкловскому, одному из ярких представителей русской формальной школы, которая была предшественницей структурализма. Но все это обманка. Использование слов, языковых и текстовых кодов скорее ниспровергает их, чем сохраняет. Основная тема художника — радикальная невозможность чего бы то ни было. Отсюда его интерес к фигурам, в концентрированном виде воплотившим в себе подобную невозможность, таким как Марк Дэвид Чепмен, убивший Джона Леннона. Возможно, Валерий Чтак, использующий словесные конструкции, еще больший ниспровергатель рациональной и логоцентриче­ской картины мира, чем разучившиеся читать большие повествования жители Интернета.

«Attentionwhores». Алексей Булдаков и Анастасия Рябова. Галерея XL

В тот же день, 24 сентября, в галерее XL, по соседству с «Paperworks», Алексей Булдаков и Анастасия Рябова открыли свой проект. Правда, в отличие от Чтака, художники говорили не с позиций невозможности, а как раз о возможности. Прежде всего о возможности взглянуть на мир иным способом, подчинить его иной логике, перевернуть устоявшиеся отношения «основного» и «второстепенного». За основу взята сетевая категория attentionwhores, то есть людей, всеми силами пытающихся привлечь к себе внимание. Художники уводят это понятие из области интернет­мемов и накладывают на повседневную реальность, однако выбирают не действительные attentionwhores, такие как рекламные растяжки или витрины магазинов, а те объекты, которые наш взгляд обычно пропускает и засчитывает как фон. Камера выбирает цель: пустую упаковку от жвачки, грязь или трещину на стекле, голубя в песочнице, висящий на дереве пакет, тачку дворника, камеру на стене, мусорку — приближает ее, фокусируется на ней. Звучит музыка из кино, условно хичкоковские темы. Анастасия Рябова, рассказывая о работе, цитирует Александра Бренера: «Да здравствует солидарность гнилых, / Дырявых, вонючих, паршивых и злых!» Выходит такое веселое и воинствующее сопротивление, борьба с исключением. «Attentionwhores» показывалось двумя способами: проецируемое на стену видео собирало большую аудиторию, а расположенный на другой стене небольшой экран был не столь популярен. Художники наглядно демонстрируют, как вновь начинает работать логика исключения.

«Мы строим города». Галерея «АРТ ПИПЛ»

Проект «Мы сторим города» задумала критик и куратор Наталья Самкова, однако 8 сентября с ней случилось несчастье — ее сбила машина, и она в тяжелом состоянии оказалась в больнице. Художники, участвующие в проекте, решили самоорганизоваться и реализовать проект, во многом для того, чтобы поддержать Наталью еще и символически. 26 сентября выставка открылась. Прибывающие на вернисаж гости и просто случайные прохожие могли видеть «Тэги», большие холсты Алины Гуткиной, в витринах галереи. Игорь Битман выстроил вдоль перил в глубине галереи яркую, разноцветную инсталляцию в духе Томаса Хиршхорна. Александр Повзнер выставил огромное, покрытое узорами перо (вероятно, перо, потому что с Повзнером сложно быть однозначным), а Ольга Кройтор — металлический стенд с выполненным с отсылкой к авангарду словом «здесь», позади которого, как стрелка метронома, колебалась лампа. Таус Махачева демонстрировала видео, осмысляющее существование художника в современном мегаполисе: героиня, надев маску, перемещалась по улицам, ездила в метро. В том же темном видеобоксе спрятала свою инсталляцию Александра Сухарева, ее и без того загадочное искусство можно было просто-напросто не заметить, но такая работа с ускользающим от внимания объектом как раз в наибольшей мере соответствовала теме выставки, ведь выстроенный город сразу уходит в тень, становится фундаментом для новых наслоений и пристроек, которые, в свою очередь, также уходят в тень, когда строительство завершается. Видео Хаима Сокола — одно из многих в его серии, посвященной трудовым мигрантам, которые также выпадают из поля зрения, стоит им надеть спецодежду. Художник пытается дать им возможность быть увиденными и услышанными. Надежда Бушенева предложила вниманию зрителей очередную белоснежную конструкцию, а Валентин Ткач — картину, изображающую строительные конструкции и фигуру Дарта Вейдера на их фоне. В работе «Сопротивление материала» Ксения Сорокина объединила семейный фото-архив и бумажный макет, который в течение вернисажа она опрыскивала водой, завершив тему строительства закономерным разрушением.

«Contra Mater». МГХПА им. С.Г. Строганова

Выставка «Contra Mater», организованная Егором Кошелевым и Алексеем Соколовым и прошедшая в Строгановке с 1 по 17 октября, должна была длиться на пять дней дольше, но руководство художественного вуза решило иначе. Впрочем, это и не удивительно, раз выставка изначально посвящалась конфликту живого художественного процесса и консервативного академического образования. Собственно конфликт произошел 3 октября, когда сотрудники Строгановки, не оповещая художников и кураторов, удалили с выставки работы Александра Повзнера, Виктории Малковой и Полины Москвиной, через несколько дней также сняли одну из четырех работ Александра Бирюлина. Запретительная реакция тем опаснее, чем она анонимнее. В случае «Contra Mater» было непонятно, кто же стоит за цензурными действиями в отношении экспозиции: никто не высказывался против выставки открыто, ректор Строгановки свое участие отрицает, использовались бюрократические механизмы борьбы. В любом случае выставка интересна не только как удар по болезненной области, но и как область открытий. Тот же Александр Бирюлин сделал прекрасные картины: поверх изображений он пишет «захерач белилами», «ресер­ни умброй», «гаси» и другие фразы — уродливые, грамматически и этимо­логически искаженные останки академического искусства, превратившегося в набор нормативных процедур, бездумно воспроизводимые вновь и вновь. На выставке можно было увидеть раннюю графическую работу Никиты Кадана, который занимается сейчас совсем другими вещами. Кажется, что это какой-то другой Никита Кадан.

ДИ №6/2011