Современное искусство – это такое искусство, причастным к непосредственному производству которого, вы можете стать сами о том не помышляя. А порой и не зная, вы инвестируете в него….

24 марта сего года все граждане славного города Цюриха, а также его гости, сами того не ведая, внесли свой вклад в создание масштабной минималистской скульптуры.  Но даже если бы кто-то знал и воспротивился участию, едва ли бы это у него  получилось, так как не отправление естественной нужды в течении суток грозит серьезными последствиями для здоровья.

80 000 кг человеческих экскрементов, спрессованных в аккуратные брикеты, – результат коллаборации художника Майка Буше и ассенизаторских служб Цюриха – одна из наиболее запоминающихся работ Манифесты-11. Она демонстрировалась в одном из залов бывший пивоварни Löwenbräu (Кунстхалле Цюриха) за герметичной дверью. Долго находиться в этом пространстве невозможно. «Деньги не пахнут», – сказал император Веспасиан, получив деньги от налога на общественные уборные Рима. Впоследствии это выражение стало поговоркой, указывающей на не вполне чистый  источник доходов.

На тенденцию приравнивания денег к экскрементам в древних мифах обратил внимание еще Фрейд. Да и нынче, если вам приснится нечто подобное, любой сонник сгладит  неприятные ощущения от сна, успокоив, что это к деньгам, причем большим деньгам. И настроение ваше улучшится.

Собственно, эта комната в Löwenbräu чем-то ассоциировалась с огромной  банковской ячейкой, заполненной аккуратными рядами слитков, ну или пачками банкнот. Разумеется, искусство и деньги – не единственная и, возможно, не главная интерпретации работы Буше. Сам художник говорит все больше об экологических проблемах, к которым мы все без исключения оказываемся причастны.

И тем не менее, связь между искусством и  капиталом – один из вопросов, который весьма занимает современное общество (и не только имеющих непосредственное отношение в целом к функционированию  системы современного искусства). И связь эта неразрывна, как бы многих она не раздражала. Деньги не пахнут, а искусство? Чем пахнет искусство?

Если рассматривать его в контексте арт-рынка, каждое произведение потенциально  является товаром. Но современное искусство также функционирует и в контексте выставок, ориентированных нее на покупателя, а  на широкую публику. И хотя на этих выставках произведения не продаются и не покупаются, взаимосвязь между искусством и деньгами никуда не исчезает, она просто иная. Искусство, представленное вне арт-рынка, нуждается в государственной или частной поддержке. В первом случае – это наши с вами налоги. И здесь опять же можно вернуться к инсталляции Буше, несколько  переинтерпретировав ее.

 Выбор Цюриха в качестве плацдарма для нынешней ХI Манифесты по началу многих обескуражил. Ну, действительно, кочующая из страны в стану биеннале, до сих пор выбирала места  проблемные для бытования современного  искусства. За исключением девятой  выставки, проходившей в бельгийском Генке, она не имела темы. Сам факт проведения Манифесты в том или ином городе уже выступал достаточным маркером, что и определяло тематическую   направленность проектов, работающих с контекстом места.

 Но какие проблемы у современного искусства в Швейцарии? Да никаких. Здесь много коллекционеров, богатейших галерей, в Базеле ежегодно проводится самая авторитетная в мире художественная ярмарка. Но именно все эти плюсы и стали достаточным основанием для проведения одиннадцатого форума в Цюрихе. Одна из самых благополучных стран, страна банков и часов – прекрасный контекст для обсуждения одного из самых болезненных вопросов искусства.

 «Что люди делают за деньги: некоторые совместные предприятия» – так звучит тема Манифесты-11, предложенная куратором Кристианом Янковским.

Янковский, сам известный художник, один из ярких представителей «искусства взаимодействия», затеял масштабную коллаборацию, большое совместное предприятие с тридцатью художниками из разных стран, которым было предложено выбрать себе для сотворчества местного представителя той или иной профессии, в результате взаимодействия с которым и должно было появиться произведение. То есть человек некоторую часть своего рабочего времени должен был потратить на искусство, производство которого таким образом становилось оплачиваемым вне зависимости от результата.

«Я хочу использовать разные профессиональные взгляды на мир, чтобы искусство могло что-то у них позаимствовать», - так объяснял Янковский свои цели в интервью Александре Новоженовой.

Здесь надо сказать, что для людей творческих, и для художников в частности, взгляд на мир из других профессиональных областей сегодня не является тайной за семью печатями. В современное искусство не редко приходят люди уже успевшие где-то поработать, получить образование, и не обязательно художественное. Кроме того, молодые художники, которым не посчастливилось получить грант, вынуждены добывать себе хлеб насущный где и кем только не работая. Другой вопрос, что часто они стараются осваивать занятия близкие к искусству – дизайнер, иллюстратор, сотрудник галереи и т.п. И тем не менее, получается любопытная ситуация – занятие искусством для такого художника оказывается чем-то вроде хобби, любительства поскольку профессионал – этот тот, который зарабатывает своим трудом деньги. Но всегда ли применим этот принцип к искусству? Здесь вопрос личных приоритетов и прежде всего собственного позиционирования. Вот если человек имеет заработок от того, что оформляет церковь, или занимается реставрацией, или преподает историю и теорию искусства, или занимается менеджментом, а в свободное от зарабатывания денег время делает всевозможные инсталляции, снимает кино, показывает перформансы – он в этом случае прежде всего кто? Но как бы там ни было такой художник существует как бы в двух пространствах – пространстве заработка и пространстве «чистого служения искусству».

Но для искусства взаимодействия важна и бойсовская концепция социальной скульптуры, в  основе которой лежит антропологический принцип, то есть присущее всему живому творческое начало. Иначе идея тотального произведения искусства. И в этом смысле принадлежность человека к той или иной профессии не принципиальна. Исходя из этого и следует понимать слова Янковского в том же интервью – «Тема этой «Манифесты» — искусство. Выставка очень открыта, а профессии — просто концептуальная рамка, которая придает работам некий угол. Выставка — про разнообразные пути искусства, и единственное, что делает этот подход уникальным, — все художники должны работать на местах с разными профессионалами». Это можно понимать так, что речь идет не об отказе от автономии искусства и его участии в жизни, а о том, что все становится или может стать, или гипотетически является искусством и одновременно материалом и рамкой для него. Собственно, для художника так оно и есть.

Поэтому вполне логично, что работы, результаты коллабораций, существуют в двух пространствах – рабочем, где и происходил акт творения в процессе взаимодействия художника и профессионала в той или иной области, и выставочном.  Последних, собственно, два – бывшие пивоварни Löwenbräu и Хельмхаус, где кроме тридцати новых проектов на строительных конструкциях, пересекающих пространства залов, представлена историческая часть – произведения прошлых лет, в которых так или иначе тематизируется труд. Эту конструкцию можно проассоциировать с хребтом, а новые произведения с мышечной массой. Примечательно, что рабочие пространства Янковский называет сателлитами. И это имеет нюансы прочтений – спутник, телохранитель, подчиненный, но в любом случае это нечто вспомогательное.  В этом, с одной стороны, опять же проговаривается романтическая концепция понимания искусства, как вершины, того, что над всем, того что все пронизывает и объемлет, того, что все себе подчиняет и ставит на службу. С другой стороны, вопрос власти остается открытым. Поскольку властная природа сателлита здесь тоже обозначается, ибо кто или что, как не сателлит обеспечивает жизнедеятельность «вассала». И хотя произведение, представленное в выставочном пространстве несет в своем ДНК информацию «спутника» в восприятии зрителя она может быть искажена. Сателлиты разбросаны по всему городу, и некоторые из них труднодоступны, а некоторые и вовсе не доступны для публики. Но в любом случае, чтобы посмотреть произведение искусства, вы должны проникнуть в пространство, где люди работают (за деньги), и в профессиональные обязанности которых не входит выполнять роль вашего экскурсовода – все зависит от их желания и настроения в данную минуту.   Этот налет сокрытости и одновременно необязательности посещения сателлитов сообщает им некую эзотерическую чужеродность. В этом можно прочесть как периодические попытки искусства отделить себя от реальности, или точнее от «ссора», из которого вырос этот цветок, так и наше не знание инвесторов благодаря которым он вырос. В контексте цюрихской Манифесты все зависит от степени вашего любопытства и готовности накручивать километры по городу в стремлении проникнуть в места зачатия.

Надо заметить, что такой эзотерический взгляд на искусство, как это не парадоксально, вполне органичен для пересмешника Кристиана Янковского. Достаточно вспомнить, что прежде он сотрудничал с астрологами и экстрасенсами («Telemistica» (1999)), телеевангелистом  («The Holy ArtWork» (2001)), служителями Ватикана  («Casting Jesus», 2011). Правда, сотрудничество это носило скорее провокационный характер. И тем не менее оно исследовало природу человеческой психики в отношении вещей не материальных, имеющих, однако, в своем основании вполне физическую природу. Ну или неизбежно воплощающихся.

Необходимо отметить тот факт, что сам Янковский, курируя биеннале, мыслил себя прежде всего не куратором, а художником. То есть профессия куратора была для него все той же рамкой. Наверное, многие воспримут это недостатком и подвергнут критике. Тем не  менее, такая стратегия, которая имеет вполне конкретное определение – конфликт интересов, вполне в русле заявленной  темы: взаимоотношения между акторами, в процессе которых происходит двухстороннее присваивание профессиональных умений, апроприация  труда и помещение его в иной контекст.  Речь не только о самой биеннале в целом. Результатом коллаборации между Янковским и приглашенными им художниками также стал фильм – документация процесса создания работ. Он демонстрируется по вечерам в специально построенной для Манифесты на Цюрихском озере плавучей платформе «Павильон отражений» (Студия Тома Эмерсона в сотрудничестве со студентами-архитекторам ETH Zurich). Днем павильон из кинотеатра превращается в обычную купальню, место отдыха от трудов праведных. Фильм Янковского в достаточной степени субъективный. Поэтому и  название павильона не случайно. Отражения, пусть даже  самые совершенные, всегда искажают то, что отражают. Субъективность Янковского распространяется и на историческую часть проекта, где некоторые работы деконтекстуализируются, получая новое прочтение. Но именно эта акцентируемая субъективность художника и способствует цельности проекта, который складывается во вполне четкое высказывание.

Но это не значит, что все его составляющие гомогенны с ним. Биеннале включает достаточное количество интересных запоминающихся работ, которые, несмотря на то, что были инициированы кураторской волей и поставленными им условиями, имеют тенденцию к высвобождению, то есть воспринимаются как самодостаточные, потому как предполагают и иные интерпретации.

Помимо  уже упомянутой работы Буше, это и коллаборация известного писателя Мишеля Уэльбека с швейцарскими докторами «Как здоровье мистера Уэльбека?». Писатель, выступивший в данном случае как художник, проверил в клинике Hirslanden состояние своего здоровья, точнее, главных для писателя органов – мозг, сердце, кровь, правая рука. И представил результаты – МРТ головного мозга и правой  руки – в виде сканов и принтов в одном из залов Löwenbräu, все прочие анализы можно было узнать в самой клинике.

Известный немецкий минималист Франц Эрхард Вальтер совместно с портным пошил форму для служащих отеля Hyatt — оранжевый сюртук с только одним, правым, рукавом, причем с прорезью  подмышкой для вентиляции. Потому как  левая рука, как правило, мало задействуется в ритуалах обслуживания. В Кустхалле  можно было видеть эскизы, выкройки, одежды на  манекенах. В самом отеле можно встретить служащего в таком облачении, чья очередь сегодня фиксировать участие отеля в коллаборации. Сантьяго Сьерра представил, что Водная церковь (Wasserkirche) и прилегающий к ней выставочный зал Хельмхаус (вторая главная площадка биеннале) находятся в Сирии или Ираке и в сотрудничестве с частным охранным предприятием принял меры защиты от военной угрозы, перевел практически на осадное положение – установил видеонаблюдение, настроил баррикады из огромных мешков, наполненных песком, а со стороны реки защитил здание колючей проволокой. Но в спокойном Цюрихе постройка, предназначенная для культовых и художнических функций, превращенная в охраняемое здание, воспринимается как параноидальный бред, воплощенный страх перед неясной угрозой, витающей в воздухе. Очень красивый и тонкий проект Евгения Антуфьева «Вечный сад» в Водной церкви, посвященный Набокову, и созданный в сотрудничестве с пастором из Гроссмюнстер. Из русских, кроме проекта Антуфьева, были представлены фотографии работников московского  метро Ольги Чернышевой, фильм Александра Шейна о Маяковском и фильм Андрея Тарковского «Солярис», отрывок из которого послужил прелюдией к основной экспозиции.

Британский художник Джон Арнольд в проект «Imbissy» совместно с шеф-поваром Фабианом Спикелем адаптировал некоторые блюда, подаваемые на встречах высшего уровня в посольствах разных стран, под формат демократичных кафе. Попробовать результаты и представить себя политиком можно было в Хельмхаусе.

Канадский художник Джон Рафман, в сотрудничестве с владельцем одного из цюрихских спа-салонов, в своей инсталляции стер границы между реальным и виртуальным, сделав микс из фрагментов пейзажей для медитаций и кошмарных видений компьютерных игр. Здесь причудливым образом сталкиваются удовольствие и дискомфорт от потребления.

Весьма популярны среди посетителей Кунстхалле стали настенные artoons Пабло Эльгера. 

Впечатляет перформанс, являющийся результатом сотрудничества  Маурицио Каттелана с параолимпийкой Эдитой Вольф-Ханклер. Вне расписания на Цюрихском озере, в районе «Павильона отражений» по выстроенной художником дорожке, скрытой под водой, проносится аки по суше на инвалидной коляске спортсменка.

Визуально изящный проект сделала Андреа Ева Дьяри. Он посвящен психологическим и физическим факторам женской сексуальности, в частности мастурбации, приводящей к оргазму. Художница встречалась с женщинами и рисовала их в процессе. Часть рисунков иллюстрирует женские фантазии. В результате возникло несколько масштабных серий. Каждую сопровождают комментарии самой Евы и доктора Дани Шифтан. Проект можно рассматривать как руководство по секс-терапии.

Ну, и конечно, нельзя не упомянуть и программу перформансов в знаменитом дадаистском клубе «Кабаре Вольтер» (напомню, что в этом году  празднуется 100-летие дадаизма), в которой мог участвовать любой желающий, предложив коллективный перформанс. Что являлось бесплатным пропуском в кафе.

Нынешняя Манифеста проблематизировала целый спектр позиций. Как то: искусство есть профессиональная деятельность, равная всем прочим, со всеми вытекающими и, соответственно, полезная и необходимая, и потому нуждающаяся в социальных гарантиях; искусство есть сфера досуга, который обеспечивают деньги; искусство, как некая полезная деятельность, результаты которой не измеряются деньгами; и т.д. То есть здесь не ознакомительная экскурсия по профессиям, а именно проблематизация места и статуса художника, как производителя в современном мире, пронизанном финансовыми потоками, в которые искусство оказывается с неизбежностью вовлечено, уже хотя бы потому, что оно и само делает деньги. Но какова цель этого общего труда, его смысл? Только ли в высвобождении времени для досуга и желательно достойного досуга, который опять же обеспечивается трудом? Или же сам труд должен быть интерпретирован через призму сотворчества? Некоего полезного досуга, польза от которого не измеряется в денежных единицах? Хотя, как показывает жизнь, в современном мире монетизируется все, включая смерть (работа Дженифер Ти располагалась в залах прощаний старинного кладбища, неподалеку от клиники, в которой обследовался Уэльбек). И счастье, которое можно купить. Во всяком случае, эту возможность в цюрихском университете предоставляет  группа “OBAMAinBERLIN” (Вадим Захаров и Николас Ничке) в своем проекте «Transactions», что в данном случае следует перевести как «сделка». За определенную сумму художники готовы сделать вас счастливыми. Если же у них это не получится, деньги возвращаются. Однако, инвестируя в искусство – деньги ли, время ли – будьте готовы к потерям. Впрочем, и это результат.