В прошлом году выставка с тем же названием («Fremde Uberall») и в более обширной версии (56 художников) с успехом прошла в Еврейском музее Вены. В Москве было представлено три десятка имен. Институциональный контекст в обоих случаях, как происхождение коллекционера и многих художников, а также название выставки настраивают на известную тему о странничестве и инаковости. Однако негромкое на фоне имен художников кураторское высказывание Ами Барак выходит далеко за пределы тематизирования национальной идентичности.

При таком материале, впрочем, без кураторского высказывания можно было обойтись вовсе. Коллекция Эдуарда Померанца, относительно молодого венского финансиста, в раннем детстве эмигрировавшего с семьей из советской Одессы, быстро стала одним из крупнейших европейских собраний. В ней отчетливо различим (а также намеренно артикулирован коллекционером) именно восточноевропейский крен.

Последний приобретает в Москве особенное звучание: искусство Литвы и других стран, вышедших из бывшего СССР, Словакии, Румынии, Хорватии и государств восточного блока поступает к нам не напрямую (едва ли не единственное исключение — Борис Михайлов, представленный фотографиями из хрестоматийной серии «История болезни»), а через Вену, хотя на некоторые произведения восточноевропейских художников глядишь, как в зеркало собственного прошлого. Хорват Давид Малькович создает коллажи из архитектурных планов и брошюр, посвященных Загребской ярмарке, которая экономически связывала Восток и Запад в разгар холодной войны. «Коммунизма никогда не было», — утверждает молодой румынский художник Киприан Мурешан. Литовский художник Деймантас Наркевичус, чья интерактивная инсталляция позволяет послушать любую пластинку на винтажном проигрывателе 1940-х годов, не просто работает с прошлым, но как бы признается от имени поколения, что вся его история — не более чем заезженная пластинка.

И все-таки до этих далеких — близких детей холодной войны зритель добирается только после знаковых имен: Кошут, Бойс, Марина Абрамович и Улай, Франц Вест, Вали Экспорт, Брюс Науман, Дженни Хольцер, Франсис Алюс, Мартин Киппенбергер — компактное, но убедительное пособие для студентов школ современного искусства.

Очевидно, что если географически Померанец и идущий по его следу скорее аранжировщик, чем куратор, Ами Барак ориентированы на Восток, то стилистически в коллекции — и на выставке — торжествует Запад, его искусство, стоящее на трех китах: концептуализме, минимализме и политическом искусстве.

В результате выстраивается протяженность от классиков, изобретших эти направления и формы на Западе, к молодым художникам, которые работают с ними до сих пор — в Восточной Европе, на Ближнем Востоке, в Индии, Вьетнаме и Африке. Работают прилежно, но неизбежно хуже, чем изобретатели. Даже прекрасный Адель Абдессемед, который на десятисекундном закольцованном видео «Море» мучительно пытается написать на деревянной доске, похожей на серф, фразу «Politically Correct», или блистательный (в прямом смысле тоже — в Еврейском музее он был представлен неоновыми работами) молодой дуэт Claire Fontaine, одно из произведений которого дало название всей выставке, или Риркрит Тираванийя, буквально изобретающий велосипед (абсурдное оснащение двухколесного транспорта портативным душем отсылает к Дюшану, но и с плакатной прямолинейностью иллюстрирует сегодняшнюю всеобщность номадизма), — в одной экспозиции с первопроходцами производят впечатление закольцованности процесса.

И это вовсе не претензия к художникам или куратору. Во-первых, какое еще ощущение должна оставлять выставка под названием «Везде чужие»? Везде чужие — вовсе не евреи, мы все везде чужие, странники и лица без определенного места жительства. Домоседы, сегодняшние ископаемые, скорее с недоумением, чем с пониманием собраны в фотографической коллекции Романа Ондака. А Стена плача — внутри нас всех (Claire Fontaine).

А во-вторых, это монотонное, смиренное и неизбежное повторение пройденного совершается не только в истории искусства. Соседство с классиками, когда-то открывшими дивный новый мир, делает очевидным, что нынешнее поколение так называемых молодых художников (конвенционально до 35 лет) отрабатывает чужую «карму» не только в искусстве, но и в жизни. Эта проблема наиболее выразительно поднимается в лаконичном видео Мирчи Кантор: шесть девушек в белых одеждах заметают чужие и собственные следы на пути к счастью.

​ДИ №1/2014