Весной этого года в нижегородском Арсенале Волго-Вятский филиал ГЦСИ, при поддержке Евросоюза, организовал Асамблею арсеналов, на которой представители семи европейских культурных институций из Амстердама, Берлина, Софии, Копенгагена, Меца, Лиссабона и Таллина рассказывали о своем опыте приспособления зданий бывших военных объектов под новые функции.

Самый известный исторический Арсенал, ставший культурной площадкой – венецианский. Но есть и множество других: Мистецкий в Киеве, культурный центр в Массачусетсе (Arsenal Watertown), выставочные залы Арсенала Синявских во Львове. В нью-йоркском Арсенале в Центральном парке находятся разного рода институции и организации, в том числе и художественная галерея. В софийском будет открыт музей современного искусства. Арсенал в Меце, во Франции – это концертный зал. Судьба некоторых еще решается, это Арсенал Франца Иосифа I в Вероне и Арсенал Неаполя.

Традиционный путь культурной конверсии этих объектов – создание военно-исторических музеев (арсеналы во Львове и Вене, Королевская оружейная палата Великобритании). В арсеналах располагаются исторические археологические музеи (Вильнюс, Варшава). Арсенал в Милане не имеет никакого отношения к историческим военным объектам, это театральная площадка, арсенал, в данном случае, только метафора.

На Асамблее арсеналов в Нижнем Новгороде обсуждалось, как работать с темой исторической памяти, как ее интерпретировать. Какова концепция культурной конверсии? Почему культура, двигаясь вперед, осмысливает прошлое?

Эта встреча положила начало созданию сети творческого взаимодействия арсеналов. Все участники отметили, что новый взгляд современного искусства на прошлое открывает актуальные смыслы и новые перспективы даже для традиционных музеев.

В программе асамблеи состоялись презентации, лекции, круглые столы, обсуждения выставки «Музей великих надежд», аутентичное концертное исполнение сохранившихся фрагментов оперы «Победа над солнцем» (1913) Михаила Матюшина.

Мы публикуем фрагменты круглого стола «Концепция культурной конверсии и ответственность за прошлое».

Участники:

Россия

ГК Галина Козлова, координатор региональных проектов «Россия и Центральная Азия» фонда Фридриха Науманна, член ассоциации политических экспертов и член экспертного совета программ «Культурные столицы» и «Культурные центры Европы», эксперт Института толерантности (Москва).

МГ Михаил Гнедовский, директор Института культурной политики, эксперт Совета Европы и Еврокомиссии (EENC), член правления Европейского музейного форума (EMF) (Москва).

НК Наталья Копелянская, музеолог, эксперт творческой группы «Музейные решения» (Москва).

АС Алиса Савицкая, начальник отдела выставок Волго-Вятского филиала ГЦСИ, куратор выставки «Музей великих надежд»

АЮ Алексей Юдин, директор Центра социокультурных проектов РГГУ (Москва)

ЕЦ Елена Цветаева, директор Балтийского филиала ГЦСИ. ЕС Евгений Стрелков, художник, куратор (Нижний Новгород) АГ Анна Гор, директор Волго-Вятского филиала ГЦСИ, эксперт конкурса фонда В. Потанина «Меняющийся музей в меняющемся мире» и программы «Первая публикация», кавалер ордена Искусств и литературы (Франция), почетный член РАХ

РС Роман Сундуков, философ, преподаватель Нижегородского государственного университета им. Лобачевского

НБ Наталия Бахарева, кандидат философских наук, начальник информационного отдела Волго-Вятского филиала ГЦСИ

Нидерланды

ЮС Юст Схоккенброек, главный куратор академических программ Национального морского музея, профессор кафедры морской истории и наследия в Свободном университете Амстердама, президент нидерландской ассоциации морской истории, член Национального правительственного консультативного совета по политике в области культурного наследия

ГК Подходят ли европейские музейные практики российскому посетителю, российской публике? На любой международной конференции, симпозиуме и тем более дискуссии встает вопрос, а подходит ли немецкий камзольчик русскому характеру, русской душе?

МГ Вопрос должен стоять скорее так: годятся ли они для профессионалов? Если да, то, конечно, они подойдут и для публики. По-моему, сейчас нет границ в профессиональном развитии, это поле давно стало международным, как и музейная сцена. Завоевание в какой-то локальной точке становится известным и дальше адаптируется в других местах. Именно адаптируется, а не переносится напрямую. В две тысячи втором году, когда мы говорили о творческих кластерах, в частности в Англии, нам возражали: ну, это у них там в Англии. В две тысячи пятом году в Москве возникло сразу пять творческих кластеров на бывших фабриках. Так происходит с любой инновацией. Она становится международным достоянием. Но играют роль и особенности культурной истории того или иного места. Например, на европейской территории России есть много усадеб и соответственно много краеведческих музеев, которые в них размещаются. В Сибири усадеб нет, потому там нет таких музеев.

НК На больших музейных конференциях в Европе и Америке регулярно обсуждается один и тот же вопрос: что же такое современный музей? Что такое качественный современный музей? Это открытый вопрос, который, по-моему, не предполагает однозначного ответа.

АС Для нас важную роль играет партнерство с другими музеями и институциями, а также с разными городскими культурными инициативами, с разной аудиторией. Не только с теми, кто непосредственно интересуется современным искусством, но и с другими социальными группами. Выставка – это нечто статичное, она существует в течение полугода, в то время как жизнь вокруг нее динамична. И мы решили, что мероприятия программы выставки «Музей великих надежд» будут формироваться в соответствии с поступающей к нам информацией. Мы постоянно думаем, что еще нужно сделать для того, чтобы человек, посетивший эту выставку, пришел еще раз и привел своих друзей.

НК В такой экспозиции, как «Музей великих надежд», есть место для мнений нижегородцев, которые тоже могут быть своего рода экспертами собственной истории и ее переосмысления. В экспозиции кроме информационных, краеведческих, исторических материалов и собственно произведений современного искусства должен каким-то образом прозвучать голос жителей города, адресатов этой выставки.

ЮС Когда мы предоставляем информацию нашей аудитории, то стремимся учитывать нюансы, характерные для конкретного сообщества, проводим опросы, как это было сделано в Амстердаме.

МГ Важный момент этой выставки – выбор героев. В нашей истории, особенно в истории двадцатого века, очень много имен, достойных того, чтобы их вспомнили. Политика формирования памяти была очень пристрастной и искаженной, за бортом остался огромный пласт людей, безусловно, выдающихся, часто с трагическими судьбами, профессиональным биографиями. Необходимо вытаскивать из небытия недавнюю, еще не остывшую историю. По поводу предложения Юста обратиться к людям с вопросом, о ком они хотят услышать. У нас проводятся подобные опросы по радио и на телевидении. Результаты предсказуемы: Сталин, Петр I, Брежнев и Иван Грозный. Это гипноз большой истории и известных имен. Нужно как-то расколдовать этот огромный советский нарратив, все еще довлеющий в обществе. И мы своей выставкой пытаемся сделать именно это. Во многом нам это удалось.

АЮ Тут звучало слово «утопия». Утопия – то, что не может воплотиться, но что подается как оптимальная политическая модель, которая формирует некие социальные стратегии, поведенческие практики. Я порой веду себя как актор той несбывшейся утопии, всю жизнь борюсь с этой социальной, политической, культурной индивидуальной шизофренией. Во многом этот проект Арсенала расколдовывает и меня. В наших дискуссиях звучат слова с приставкой re- (rethinking, redefine, reevaluation). У этой приставки двойное значение: «повторение» и «возвращение к чему-то». И мне кажется, она является семантически важной для понимания современного культурного контекста. Ключевский когда-то сказал, что, возможно, история magistra vita, мать жизни, но она ничему не учит и вместе с тем не прощает невыученных уроков. Похоже, то, что мы пытаемся сделать в этом повторении, и есть попытка все-таки выучить уроки, чтобы не случилось что-то еще более неприятное и страшное.

ЮС Музей, связанный с темой оружия или военного дела, вовсе не должен сводиться к военным историям. В любом случае главная тема музея – это язык, культура, люди. В военном музее можно рассказывать о мире как антониме войны. Все коллекции необходимо выставлять в широком контексте.

МГ Это формула полной свободы творчества. А в действительности работа музейщика всегда чем-то ограничена. Но настоящая креативность как раз и возникает в ответ на ограничения, потому каждый культурный институт должен иметь стратегию и понимание, в каком направлении двигаться, а не быть всем и для всех.

ЮС Это первый очень скромный, но очень важный шаг навстречу к разным категориям публики, к взаимодействию с ней, что должно усилить влияние музея на сообщества Нижнего Новгорода, найти связь между прошлым и настоящим, между людьми, которые живут вокруг Арсенала.

НК Когда мы говорим о сообществах, о мнениях потенциальных посетителей, то имеем в виду опросы, проводимые СМИ. Но нужны более сложные технологии, позволяющие услышать также и вопросы, ответы на которые хотят получить посетители. Абигайль Хаузен разрабатывала для МоМА стратегию visual thinking. У нее пять этапов. Сначала вы с посетителем обсуждаете простые вопросы: что это? какие чувства вызывает? Основная же, цель, к которой стремится музейный просветитель – «стадия передумывания».

АС «Музей великих надежд» находится в цепочке проектов, которые должны связывать современное искусство с прошлым, но это не так. И с художниками этого проекта мы не говорили о прошлом, только о будущем. К прошлому, к конкретным историческим персонажам и историческим событиям мы обращались для того, чтобы понять и сравнить, как строились проекты будущего пятьдесят, сто пятьдесят, двести лет назад и насколько они реализовались или оказались на поверку утопическими. Каким образом с помощью современного искусства, не имея других средств, эту архитектуру, например, можно все-таки взять в будущее? Удачных примеров иллюстрирования прошлого с помощью современного искусства без размышления о завтрашнем дне с ходу я вспомнить не могу. Хотя наверняка они существуют.

НБ Очевидно, что в последние сто лет происходило рождение и развитие новой парадигмы человеческой цивилизации. Она еще плохо описана и только формирует свой язык. В центре парадигмы Древнего мира была природа, и искусство выражало отношения человека и природы. В Средневековье центр парадигмы занимал Бог, и искусство выражало отношения человека и Бога. В Новое время начиная с эпохи Возрождения его сменил homo sapience, человек разумный. Он провозгласил себя разумным, но стал ли разумным, вот вопрос. И наша парадигма сопровождалась появлением не только новых формальных языков, техники, но и таких явлений, как психоанализ, например. Теперь стали обращать внимание не только на разум человека, провозглашавшийся движущей силой человеческой жизни, но и его бессознательное, которое, на мой взгляд, в значительной степени выражается в искусстве Новейшего времени. Все эти культурные формы продолжают оставаться актуальными и современными. И мне кажется, что не нужно противопоставлять и отрицать предыдущие культурные формы, они все современные и живые. И для той парадигмы, что сейчас рождается, важно найти какое-то соотношение с по-прежнему живыми и актуальными формами культуры.

ЕЦ Работая с городским пространством, мы не знали заранее, какие именно истории из прошлого могут проявить художники, создавая объекты паблик-арта. Вот, например, проект о кенигсбергской брусчатке, которую снимали с дорог. Художники обратили внимание на нее как часть исторического наследия. Михаил Гулин, художник из Минска, сделал интервенцию в город и на каждый камень брусчатки трафаретом нанес надпись, что он стоит два евро, таким образом материализуя этот объект культурного наследия. И власти побоялись дальше относиться к нему как к чему-то бесхозному. Арсенал художника позволяет влиять на восприятие наследия.

РС Музей не должен терять свой статус, потому что попытка коллаборации приводит к тому, что музей начинает растворяться в повседневности, в этой public history. Современное искусство позволяет конкретные предметы лишить напластований, посмотреть на предмет как на таковой, толкает нас к тому, чтобы мы разоблачали их значения, чтобы реверсивно приходили к их истокам. Мы можем использовать современное искусство для того, чтобы утвердить эту реверсивность, утвердить работу со значением, инициировать иное отношение к вещам, предметам, которые экспонируются в музее.

ЕС Хочу подчеркнуть еще раз значение слова «арсенал», все-таки это очень техногенная среда. Современное искусство позволяет переводить любую тематику на новые языки. Согласен, что музей не должен становиться музеем всего. Может быть, у Арсенала одной из таких собственных задач будет как раз перекодирование с использованием различных техник. Как сказал Малевич, их тела летают в самолетах, а их практики остались еще в Средневековье. Арсенал располагает бездной возможностей для перекодировок.

АГ Мне приходилось видеть разного рода арсеналы. В Граце, например, в Арсенале выставлены латы, доспехи, шлемы. И все это выглядит как страница из учебника или исторический фильм. Но когда в такой экспозиции появляется современное искусство, меняется оптика. Сами по себе вещи этого не умеют, умеют только художники. Они обладают оптикой Кассандры, ставя перед выбором, как реагировать на это предсказание, как к нему относиться. Прислушаться или нет? Функция предсказания позволяет музеям – мемориальным, художественным, историческим и т.д. (теперь музеефицировать можно абсолютно все) – ставить сложные вопросы.

ДИ №6/2015