Вот уже два года я работаю над проектом «Белое море. Черная дыра». Все началось с того, что папа пригласил меня поехать с ним на один из заводов, на котором работал долгое время. От папиного цеха осталась руина, а от поселка, где он родился, не осталось почти ничего. Недавнее прошлое забывается и исчезает. В проекте «Белое море. Черная дыра» я размышляю о личной и исторической памяти. Мой проект имеет привязку к географическим координатам места, где жили три поколения моих предков. 

Летом этого года я сделал первую выставку проекта «Белое море. Черная дыра» в Арсенале (ГЦСИ). В рамках параллельной программы прошло несколько встреч, в том числе встреча с дзержинским краеведом Станиславом Шальновым – мы говорили об исчезнувших поселках Дзержинска. В последний день выставки я провел экскурсию от Ворошиловского поселка до Белого моря и от Белого моря до Черной дыры. Путь получился длинным, почти 15 км пешком по обочинам и грунтовым дорогам. 

Можно считать, что эта публикация – сокращенная виртуальная версия экскурсии. 

Поселок

Услышав название моего родного города, читатель подумает о советском прошлом, и не ошибется.  Город Дзержинск долгие годы считался столицей советской химии. В 1990-е градообразующие заводы один за другим обанкротились, большая часть этих гигантов сегодня представляют собой руины.

Город Дзержинск появился на карте в 1930 году. Но еще долго большинство рабочих продолжали жить в барачных поселках: Калининском, Менделеевском и многих других. Встречались поселки с экзотическими названиями, например, Соловки, где жили раскулаченные, или поселок Фибролитовый, построенный из фибролитовых плит (смесь древесной стружки с цементным раствором), или Говенный хутор, где жили золотари.

Рядом с каждым крупным заводом находился Аварийный поселок (такие поселки строили в непосредственной близости от проходной – в них жило начальство и инженеры, т.е. те, кто в случае аварии всегда мог немедленно прибыть на завод). Это были самые благоустроенные поселки с капитальными зданиями и развитой инфраструктурой.

В одном из поселков – в Ворошиловском – родились почти все мои предки. Это был один из самых крупных барачных поселков, в нем проживало боле 10 000 человек. Кроме бараков там стояли восьмиквартирные дома, каждую комнату в которых занимала отдельная семья. Бабушка приехала в Ворошиловский к сестре в 1939-м, в их глухой деревне начался голод и молодежь уезжала строить заводы. Бабушкины братья строили находящийся неподалеку завод имени Молотова (который потом переименовали в ГАЗ). Заводы в основном производили боевые отравляющие вещества – иприты и люизиты. Производство было несовершенным – постоянно случались утечки и аварии. Люди быстро становились инвалидами. Бабушка устроилась на один из заводов готовить химические авиабомбы. К счастью, она проработала там недолго – ее перевели на строительство завода авиационного оргстекла. После войны на тот же цех устроился работать мой дед, там он и познакомился с бабушкой. 

В поселке были две больницы, роддом, морг, две школы, ШРМ, баня, клуб и даже музыкальное училище. 

Сегодня территория бывшего поселка плотно заросла сорняковыми деревьями, которые видны слева на снимке. Справа виден забор, на котором я сделал памятную запись, чтобы всякий проходящий остановился и подумал о бренности бытия.

В 1940-х в поселке начали строить второй клуб, о чем радостно писала дзержинская газета.

Но строительство так и не было закончено, однако недостроенное здание пережило поселок. Сейчас в нем овощехранилище ближайшей ИТК. Кирпичи, из которых строили здание, на глазах рассыпаются и превращаются в песок.

Поселки были расселены в основном до конца 1960-х. Пропал с карты и поселок моих предков. На месте, где были дома, остались только ямы погребов.

В моем фильме, который я снял для проекта «Белое море. Черная дыра», папа читает панихиду по поселку.

Завод

Так получилось, что мой папа, родившийся в Ворошиловском поселке, всю жизнь проработал на заводах, которые его окружают. Здесь указатели с названиями этих заводов. Значок дома – место, где он родился. Я сделал эту карту, чтобы наглядно показать, как все папины места работы за 40 лет словно магнитом притягиваются к родному поселку. Воплощение поговорки «где родился – там пригодился».

Папа начинал работать на том же заводе, где трудились его родители. После войны все заводы законсервировали производства химического оружия и перестроились на мирную продукцию.

Завод выпускал оргстекло и ядовитые гербициды для уничтожения растений, фенол-ацетон. Производство фенола-ацетона было создано по проекту выдающегося химика Рудольфа Удриса. Он был репрессирован и формулу получения продукта открыл, находясь в ссылке. Первое производство по его методу организовали в Дзержинске. В 1949 году затравленный ученый свел счеты с жизнью. Его имя было надолго вычеркнуто из истории, а могила потеряна. А сталинскую премию за это изобретение получили его коллеги. 

Сейчас это производство, как и большинство других, в руинах.

Второй завод, на котором работал мой папа – один из самых старых в Дзержинске. Его начали строить еще в Первую мировую войну. На этом заводе можно найти руину цеха, построенного по проекту Виктора Александровича Веснина (1916).

Завод прославился производством самовозгорающейся жидкости (коктейль Молотова) и позднее, выращиванием искусственных корундов. На территории завода я обнаружил свежие руины – заброшенный цех, построенный в 2000 году. Любопытно, что не будь даты на фасаде, я бы подумал, что здание построено в шестидесятых. Einsturzende neubauten.

Цех, где работал мой папа, был одним из самых вредных на заводе. В моем детстве на кухне каждый вечер грелось ведро – мама кипятила простыни, которые непременно становились желтыми от впитавшихся в кожу соединений (хлора и фосгена). Сейчас этот цех выглядит так: 

Сразу несколько заводов дзержинской восточной промзоны были пущены в 1939 году. они были нацелены прежде всего на выпуск боевых отравляющих веществ. Они производили боевую химию все военные годы в космических масштабах. 

Попасть на территорию заводов можно только договорившись с начальством или нелегально. Я пользовался и первым, и вторым методом. Обошел периметр забора и нашел дыру. Территорию охраняют с собаками и оружием, поэтому попадаться очень не хотелось. Тем не менее, пару раз меня обнаруживали и со скандалом и угрозами выпроваживали с территории. 

Папа рассказывал, что, когда он был начальником цеха, у него в подчинении работали в основном бывшие зэки. Внутри завода находилась охраняемая территория – спиртовой склад. Оттуда шли трубы к разным цехам. У находчивых зэков был целый арсенал способов добыть ценный продукт. На одном заводе технический спирт назывался «сучок», на другом «ошпарка». Это был 98% спирт, который нужно было еще суметь очистить. Специалистов по очистке уважительно называли «химики». 

Встречались и такие персонажи, которые буквально жили на заводе. Одного из самых известных звали «Змей». Он всегда готов был подменить товарища за известную благодарность в жидкой валюте. Спирт, даже относительно очищенный, производил очень сильный запах, и Змей рисковал быть задержанным на проходной.

В 1990-е годы перестала работать централизованная система экономики, самые прибыльные участки быстро оказались в частных руках, а большинство производств были закрыты. В настоящей момент большая часть закрытых цехов разрушена, а часть находится в руинированном состоянии.

Шлам

 Если посмотреть на фотографии Восточной промзоны сделанные со спутника, мы увидим огромный белый параллелограмм. Это шламонакопитель, известный в народе под названием «Белое море». Его построили в 1973 году на площади в 92 га. Отстойник должен был задерживать химические примеси перед тем, как очищенные стоки через систему каналов попадут в Оку. В нем содержатся порошкообразные отходы четвертого класса опасности (малоопасные). Это в основном карбонат кальция, но с примесью хлоридов, сульфатов, небольшого количества ДДТ, дуста, полихлорбифенилов. Дно отстойника при постройке было выложено суглинком, а дамба вокруг него изолирована толстым полиэтиленом. Однако по данным ГипроВодСтроя, с 1976 по 1987 год загрязнение подземных вод в окрестных поселках выросло в 10 раз. Пять лет назад сюда приезжал президент Медведев и выделил деньги на ликвидацию объектов накопленного экологического ущерба. Деньги частично расхитили, а к шламонакопителю добавились стихийные свалки бытового мусора, который жители окрестных сел свозят к дамбе.

Отстойник не действует с 2013 года. 

Второй известный в народе объект накопленного ущерба – «Черная дыра». Его не так просто найти на снимках со спутника, но этот отстойник попал в Книгу рекордов Гиннесса как «самый загрязненный малый водоем в мире». Экологи зафиксировали этот объект в 1977 году. Это карстовая воронка, заполненная токсичными отходами, которые по классу опасности нельзя захоронить легально. Поэтому завод втихую сливал свои отходы в глубокую яму неподалеку. В 1990-е экологи забили тревогу и подготовили иск к заводу, но это оказалось бесполезно, т.к. завод признали банкротом.

Как уже писал, я продолжаю работать над этим проектом. Хочу показать его в новом, расширенном варианте в Москве. Предлагаю эту виртуальную прогулку по шламоотстойникам в качестве анонса будущей выставки. 

Фото автора.