Андрей Ерофеев

Давнее клише в отношении к Александру Юликову, что он художник-абстракционист и минималист. Мало кто видел его творчество во всей широте.

Выбирать работы Юликова для выставки удобно, все они собраны в его мастерской. Так получилось, что галереи и коллекционеры обращали мало внимания на его творчество. Что мешает русскому человеку воспринять качество искусства Юликова? – загадка. Это парадокс: Россия – родина абстракции, которая на удивление непопулярна здесь. Русский человек абстракцию как будто не замечает.

В мастерской автора собраны работы всех периодов. Творчество Юликова состоялось очень поздно. Самые важные открытия художник сделал не в 20–40 лет, а после пятидесяти. Искусствоведы привыкли рассматривать современных художников под тем углом зрения, что принципиальные вещи создаются в ранний период, а потом художник развивает и трансформирует найденные концепции. Основные же работы Александра приходятся на 1980–2000-е.

Художники стартуют в искусство с какой-то платформы. У одних разбег короткий, у других длинный. И первая задача – войти не в актуальность, а в современность. Период освоения современности с нулевой точки у Юликова занял лет десять. С конца 1950-х до конца 1960-х он делал вещи, которые близки Руо, Клее, немецким экспрессионистам. Основным предметом подробного и интенсивного творчества тогда был торс, голова на фоне современного города. В начале 1970-х годов случился поворот в сторону монохромных белых работ. С них и началось вхождение Юликова в актуальное искусство. Этот поворот он осуществил в группе единомышленников – Орлова, Шелковского, Чуйкова… Вместе они решили порвать с рукотворной, сложной, валерной живописью. На смену нагромождениям пришло лапидарное искусство, построенное на простейшем языке.

Мотив человека в городе трансформируется у Юликова в рельефы: нечто среднее между живописью, рельефом и скульптурой. Подобные рельефы в то время делали Р. Лебедев, Д. Пригов. Юликов насыщает их знаками, какими-то стрелками… И начинает путь в сторону минимал-арта, нигилистического искусства, группы Zero, Пьеро Манзони и Ива Кляйна… Поворачивается к европейскому абстрактному искусству. Вольно или невольно Юликов перенимает язык, который изобрели европейские мастера. По идее эта ситуация не может не угнетать художника, осознающего свою вторичность.

Работы, сделанные в русле минимализма, хороши, но проблема все равно остается. На выставке мы видим вещи, не имеющие местной мотивировки, будто они сделаны не в Москве. В Европе подобное искусство находилось в осознанной связи с предшествующим, в России же у него не было базы. Поэтому 1970-е годы в творчестве Юликова мне тоже кажутся подготовительным периодом.

В 1976 году художник оказался в вакууме и растерянности. Друзья ушли: кто к соцарту, кто в концептуализм. Юликов оставил живопись на десять лет . Как художник он начинается в 1987-м. В тот момент абстракция везде закончилась. Внутри нее шла сложная игра с аллюзиями на историю искусства, с историческими, политическими, концептуальными смыслами. Юликов представляет абстракцию уже за контекстом, в ее постисторической фазе. Будто обозревает историю абстракции с высокой точки.

Виталий Пацюков

Александр Юликов рефлексирует на саму стратегию рефлексии. Он пропускает квадрат Малевича через экспрессионизм, футуризм и, наконец, соцарт. В этом его новаторство. Интересно, что распад картины и поиск нового равновесия происходят в период, когда физика открывает состояние хаоса. Картина распредмечивается, превращаясь в архитектуру, но и архитектура в какой-то момент начинает ломаться. Разлом возникает и на полотнах Юликова. Переживание разлома в работах воспринимается как переживание идеи геометрии. Картина сопротивляется хаосу, деформируется и приобретает новую устойчивость в новой геометрии – фрактальной, геометрии случайных состояний – облака, линии прибоя. Эта геометрия стремится к идеалу. Но бесконечное приближение к невозможному – состояние трагическое. Юликов, желая обрести новое равновесие, совершает прыжки над бездной.

Михаил Сидлин

Мне очевидна связь работ Юликова с американским абстрактным искусством, американским минимализмом, российским супрематизмом. Существует еще не столь очевидная связь с традицией татлинских контррельефов, с искусством, в котором целостность произведения зависит от напряженности его частей. Разрыв и распад частей определяют внутреннюю динамику, присущую его работам. В распаде он обретает новое динамическое единство. Работая с разными текстурами – гладкими, шероховатыми поверхностями, он создает динамическое взаимодействие внутри пространства картины.

Александр Юликов

Если говорить об оригинальности моих работ, приходится просто защищаться от искусствоведов, которые перечисляют Эда Рейнхардта, Барнетта Ньюмана, Эльсуорта Келли, минимал-арт, группу Zero, нео-гео. Покажите хоть одну мою работу, которая похожа на кого- то из них! Мое искусство к минимал-арту никак не относится, потому что там нет картины. Какое отношение оно имеет к Келли или к Малевичу? У меня действительно иногда возникают фрагменты геометрических фигур.

Но геометрические фигуры как изобразительный язык выдумал Малевич. Мондриан выдумал решетку, внутри которой прямоугольники и квадраты и три основных цвета – красный, синий, желтый. Гениальная система, но слишком запрограммированная, зарифмованная.

Мне приходится объяснять, что я оригинальный художник. Искусствоведов научили, что нужно каждому художнику найти место на карте современного искусства. Они предполагают, что я увидел западное искусство и заразился этой бациллой. Ну увидел Сола Левитта, Карла Андре, Ричарда Серра. Какое отношение это имеет ко мне? Ни у одного из них даже холста нет.

Геометрические фигуры у китайца, африканца и европейца одни и те же. Это не значит, что, если пользуешься геометрическим языком, ты ученик Малевича. Наложение визуальных миров друг на друга, Жоржа Сера и Казимира Малевича, «Черный квадрат» в стиле пуантилизма дает яркий визуальный эффект. И меня волнует чистая визуальность.

Мир, который создает художник, и мир, который воспринимает зритель, критик, искусствовед, не совпадают. Человек , посмотрев, открывает такие глубины, планы, стороны этого произведения, которые художник и не осознавал. (Записано Зинаидой Стародубцевой 17.05.2017.)

Евгений Барабанов 

Особенность творчества Юликова коренится в его специализации – он всегда был художником книги. В своей предметности книга содержит динамику временного раз-вития, время в ней ощущается тактильно. В живописных объектах Юликова присутствует, с одной стороны, рациональная выстроенность, с другой – эмоциональная тактильность или цветовая конфликтность. Работы содержат драматургию, напряжение и конфликт. Если мы попытаемся понять, что происходит на уровне идеологии, напрасно потратим время. Зритель его работ должен не только видеть их, но и анализировать.