Александра Рудык. Еврейские музеи всего мира – исторические. Повествовательные экспозиции преследуют цели пропедевтики, просвещения. Открытие Еврейского музея в Москве было громким событием. Говорили, что это музей нового типа. Насколько столичный Еврейский музей продолжает мировую традицию создания повествовательных экспозиций о еврейском народе?

Александр Борода. Я не вижу никакой преемственности в создании еврейских музеев. Девяносто процентов подобных музеев в мире посвящены Холокосту и лишь небольшая часть – истории народа. Я хочу сказать, что мы не опирались на мировой опыт, а с самого начала хотели создать музей другого типа с интерактивной экспозицией, которая была бы интересна молодежи. Мы шли собственным путем.

А.Р. В основной экспозиции история осмысляется, так или иначе интерпретируется, а кто, собственно, отвечает за ее интерпретацию, как готовилась постоянная экспозиция?

А.Б. Над проектом музея и над постоянной экспозицией работало агентство Ralph Appelbaum Associates (RAA), всемирно известная компания по музейному проектированию. RAA провела исследование интереса российской культурной общественности к различным музейным форматам, а также проделала большую аналитическую работу для понимания специфики московского и российского контекста. Работа по сбору и сортировке материала началась за много лет до открытия и велась более десяти лет. За это время появился доступ к нескольким ранее закрытым советским архивам, что позволило сделать экспозицию гораздо богаче, чем она могла бы быть в начале 2000-х. Нами была создана рабочая группа из ведущих международных ученых – представительный интернациональный экспертный совет. В него вошли россиянин профессор Олег Будницкий (директор Международного исследовательского центра российского и восточноевропейского еврейства), американец профессор Натан Меир (стипендиат фонда Лорри Локи, доцент Программы семьи Гарольда Шнитцера по иудаике в Портлендском университете штата Орегон), израильтянин доктор Джонатан Декель-Хена (старший преподаватель Еврейского университета и директор Исследовательского центра российского и восточноевропейского еврейства) и многие другие. За качество работы экспертного совета отвечал председатель научно-исследовательской группы профессор Бенджамин Натанс (стипендиат фонда Рональда С. Лаудера, адъюнкпрофессор истории Пенсильванского университета). После открытия музея над развитием постоянной экспозиции работает Ученый совет, он оказывает консультационную поддержку. Международные связи музея подкрепляются присутствием в совете видных ученых из Польши, США и Израиля, деятельность которых связана с музейным делом.

А.Р. Музейщики говорят, что постоянные экспозиции должны обновляться раз в десять лет. Вы уже открываете новые залы, хотя музею исполняется только пять. Но будет ли радикальное переустройство? Ставка на новейшие технологии оправдалась?

А.Б. У нас нет задачи все время менять уровень оборудования. Добавлять информацию и расширять способы ее подачи – вот наши приоритеты. Не всегда новейшие технологии лучше подходят для передачи какой-то темы и времени, иногда традиционными способами можно добиться более глубокого и ясного понимания. Наша экспозиция – набор павильонов, погружающих зрителя в атмосферу. Только что был переделан послевоенный павильон, там в частности говорится о репрессиях. Мы полностью воссоздали камеру лубянской тюрьмы. Это не вопрос технологии, а вопрос полного подобия и точного исполнения для погружения зрителя в достоверную среду. Нет плана на глобальное переустройство, нас практически все устраивает. Но мы будем продолжать добавлять стенды и инсталляции, закачивать новый интерактивный контент в имеющиеся интерактивные устройства.

А.Р. Кроме Центра толерантности, при музее существует и Центр авангарда. Как он появился, почему именно это течение в искусстве было выбрано?

А.Б. Появление Центра авангарда логично. Музей находится в здании Бахметьевского гаража, который является шедевром мирового конструктивизма. Мы не могли это игнорировать. Плюс, создание Центра авангарда стало хорошей возможностью расширить список посетителей, привлечь людей, которые интересуются не только еврейской историей, но и историей авангарда.

А.Р. В Еврейском музее проходят выставки крупных современных художников вроде Аниша Капура. Почему для вашего музея важно современное искусство?

А.Б. Выставки современного искусства не делаются наугад. Мы стараемся выбирать лучшее. Современное искусство сегодня – очень востребованная ниша, а музей старается идти за интересами посетителей. Вместе с тем тема современного искусства очень важна, это новый способ подачи информации, новые представления о красоте. В конце концов, понятие современного искусства характерно для каждой эпохи, но в следующую переходит не все, что было создано современниками, а только лучшее. И это лучшее становится нетленными шедеврами на все века. Еврейский музей – современная институция, мы решили не распыляться в своих интересах, не пытаться охватить все эпохи и стили, а выбрали эту нишу.

А.Р. Когда вы организуете выставку Герхарда Рихтера или Аниша Капура, о какой аудитории думаете?

А.Б. Той, которая интересуется современным искусством. Это люди интеллектуальные, образованные. С одной стороны, это не массовое искусство, оно своеобразное и требует своего посетителя. С другой, выставка Рихтера была впервые представлена в России и вызвала небывалый ажиотаж.

А.Р. Как вы думаете, какой процент посетителей музея евреи? Как ФЕОР (Федерация еврейских общин России) участвует в принятии решений о будущем музея?

А.Б. Мы можем сказать, что большинство членов еврейской общины Москвы посетили нашу основную экспозицию. А на временных от общего числа зрителей двадцать-тридцать процентов евреев, это те, кому интересно искусство. Какого-то специального участия в управлении музеем ФЕОР не принимает, эта организация занимается поддержанием жизни общины, их цели немного другие. Музей – все же историческая тема, а тема ФИОРА – современная жизнь. Так что музей – отдельная самостоятельная часть, живет своей жизнью.

А.Р. Вы только что открыли выставку «Каждому по свободе», посвященную революции. Тема сложная. Какие задачи вы себе ставили?

А.Б. Наша задача показать влияние революционных событий и участие в них евреев в 1917–1919 годы, которые мы рассматриваем как переходный период к новой эпохе, открывающейся в 1920-м году, когда начала формироваться совершенно новая еврейская культура и новая еврейская идентичность. Это одна задача. Другая – показать расцвет общественно-политической жизни и культуры, который произошел после февральской революции и выражал накопленную в предыдущий период художественную и политическую энергию и постепенное сужение этих возможностей, регламентирование, бюрократизацию органами советской власти, их еврейскими подразделениями и ликвидацию целых секторов культуры и общественно-политической жизни.

А.Р. Вас часто можно встретить не только на открытиях проектов вашего музея, но и на выставках современного искусства других институций. А какое искусство вы сами любите? Коллекционируете?

А.Б. Я люблю современное искусство, но не все, только то, которое мне понятно, у которого интересная или оригинальная форма подачи. То, в котором я вижу какую-то близкую мне идею. Ведь искусство часто несет в себе идеологические или философские аспекты, которые художник выражает разными способами. Если идеи непонятны или не заслуживают внимания – мне скучно. Хотя я и интересуюсь искусством, я не коллекционер, сегодня это очень дорогое удовольствие.

ДИ №5-2017