Александра Рудык. Чем «Открытые студии» отличаются от ШСИ «Свободные мастерские», ИПСИ, «Базы»?

Андрей Паршиков. Школы, которые ты перечисляешь, «заточены» на образование.

Наш цикл короче, и это именно студии. Мы разработали небольшую образовательную программу, направленную не на изучение истории искусства или методологии производства, а на встраивание художников в среду. Это больше похоже на резиденцию, чем на мастерскую, только эта резиденция в родной Москве, на «Винзаводе», в центре галерейной жизни, где тебя вводят не в абстрактный контекст мирового искусства, а в местный, где ты будешь находиться большую часть времени.

А.Р. И как будете встраивать?

А.П. Я читаю цикл лекций – как правильно создать портфолио, преподносить себя, как говорить о своих работах, как найти место в общем потоке современного искусства. Советую, на какие вернисажи и выставки сходить, какие лекции послушать. Рассказываю, кто есть кто в мире современного искусства. Также мы разрабатываем программу знакомства с коллекционерами, кураторами, галеристами и другими представителями арт-сообщества.

А.Р. Правильно ли я поняла, что в «студиях» художественное мастерство не повышается?

А.П. Да, мы их не научим живописать лучше, чем они уже умеют. Навыки не повышаются, но прокачивается насмотренность, улучшается концептуальная часть замысла и понимание того, чем ты занимаешься.

А.Р. Я посмотрела на список художников, в нем не все начинающие. Из восьми у троих – Владимира Карташова, Антона Кушаева и Дениса Уранова – уже были персональные выставки в рамках проекта «Старт». У Кристины Струнковой вообще есть своя галерея «11.12». Ты всерьез полагаешь, что их нужно куда-то встраивать?

А.П. То, что у Кристины случилась выставка в «11.12», вовсе не значит, что она понимает, как устроен галерейный мир. Стрункова закончила факультет живописи в МГАХИ им. Сурикова, откуда попала в галерею. Но не факт, что это поможет работать с институциональными системами. То же с художниками «Старта». Выставки сделали их проекты видимыми, дальше нужны профессиональное развитие и рост. «Открытые студии» –логическое дополнение проекта «Старт» в направлении поддержки начинающих художников. Моя вводная лекция для «Открытых студий» показала, что молодые художники мало знакомы с событиями, происходящими в Москве. Не знают, например, какие выставки проходят сейчас в ММОМА, или что такое фонд V-A-C. Они не знают, чем отличается кунстхалле от музея, что «Гараж» – вообще не галерея. То, что им нет 35 лет – повод не только продавать работы, а использовать другие возможности, вроде грантов и резиденций. Не стремиться попасть в коммерческую обойму, а лавировать в других институциях, пользоваться драйвом, делать вещи «на коленках». Кстати, в мотивационных письмах многие соискатели писали, что хотят не просто мастерскую, а тусовку и связи.

А.Р. Собираешься сам ходить и знакомить их с нужными людьми?

А.П. Если понадобится – да, но моя первоочередная задача – заставить их самих посещать прогрессивные события. Мы планируем мастер-классы от галеристов, дилеров и состоявшихся художников. Собираемся приводить в студии коллекционеров.

А.Р. А что необходимо молодому художнику, чтобы встроиться в систему?

А.П. Во-первых, научиться разговаривать. Ты можешь делать сколько угодно интересную живопись, но не уметь объяснить, чем занимаешься. На вводной лекции я использую упражнение, где включаю секундомер и минуту рассказываю, кто я такой и чего достиг, потом предлагаю проделать им то же самое. Будто ты стоишь за бесплатным алкоголем на открытии и случайно пристроился в очереди за важным куратором, у него нет для тебя другой свободной минуты, нужно успеть донести информацию о себе. Поэтому важно уметь четко и быстро формулировать artist statement. С первого раза никто не справляется.

А.Р. Что будет с художниками через девять месяцев?

А.П. Работы, которые художники сделают в процессе своего пребывания в «Открытых студиях», мы покажем на итоговой групповой выставке, по которой они сами будут водить экскурсии. Кроме того, к каждому вечеру вернисажей на «Винзаводе» мы собираемся добавлять в существующую экспозицию работы, которые появятся за эти месяцы.

А.Р. А в международный контекст ваша программа поможет встроиться?

А.Р. «Открытые студии» будут активно использовать тот опыт по встраиванию художников в международный контекст, который уже есть у проекта «Старт». Кроме того, я тоже буду помогать своими знаниями и контактами. Например, у меня есть упражнение по написанию заявок на гранты и резиденции. Мы будем полировать их до сверкающей гладкости и подавать. Мои прошлые студенты (Андрей Паршиков читает курс «Детерриториализация искусства» в ИПСИ – ДИ) выигрывали конкурсы в Зальцбургскую летнюю школу с этими письмами. Плюс у нас будет международная резиденция. Дружественные институции за рубежом пришлют своего кандидата, а мы взамен кого-то из наших художников. Сразу скажу, названий резиденций пока не раскрываем. Но это Европа.

А.Р. Европейский резидент будет жить прямо в мастерской? Как он будет сосуществовать с людьми, которые ежедневно работают «у него дома»?

А.П. Не знаю. Работать в одном помещении с кучей людей я бы не смог. Поэтому восхищаюсь умением договариваться, которым несомненно обладают наши авторы. Я заметил, что молодые художники вообще менее трепетно относятся к личному пространству. Но плюсов все же больше – ты в самом центре Москвы, у тебя постель, кухня, душ и мастерская.

А.Р. Ты уже видишь потенциал в выбранных художниках?

А.П. Об этом говорить рано, но первая выставка вышла веселой и современной. Это все лица нового поколения.

А.Р. Можно конкретнее, какое у нового поколения лицо?

А.П. Я ратую за постдигитальное искусство, где в реальности выражается то, что все мы видим в интернете. Грань между реальным и виртуальным стирается. Соответственно, это художники, которые умеют с этим работать.

А.Р. Поэтому среди ваших избранников так много живописцев?

А.П. Живописцев много потому, что им реально нужна мастерская. У медиахудожников инструмент компьютер, у перформансистов – тело и объект, им не требуется специальное пространство.

А.Р. Как думаешь, каким будет искусство будущего?

А.П. Последняя Берлинская биеннале показала, что в мире огромный пласт постдигитального искусства, которое у нас только начинает раскачиваться. В девяностые на Западе появился «дигитальный дуализм», в нулевые и десятые процветал «постдиджитал». Сейчас самые современные практики – «постинтернет искусство», которое, используя традиционные техники, работает с виртуальностью и развиртуализацией. Я верю, появится возможность оцифровать сознание.

Это значит, что реального искусства больше не будет. Мне нравится, что говорит художница Тоня Баевер: это будет идеальный инвайронмент – среда, в которой ты находишься, чтобы получить позитивный опыт. Такая, если угодно, постоянная трансценденция.

ДИ №5-2017