Александра Рудык: Шепард, расскажите, с чего все началось? Как хороший мальчик из приличной семьи в Южной Каролине отправился «марать» стены в подворотнях Калифорнии? 
Шепард Фейри: Я посещал частную школу в Чарлстоне, очень консервативную, поэтому многочисленные общественные институты и конформистские настроения изрядно давили на меня. В подростковом возрасте я увлекся скейтбордингом и панк-роком, благодаря им мне открылись бунтарские, но одновременно конструктивные терапевтические способы самовыражения. К тому моменту я уже много рисовал, занимался живописью, конструировал что-то. Культуры скейтбординга и панк-рока дали выход моей энергии. я начал создавать самодельные наклейки, футболки и трафареты, которые позже использовал в уличном искусстве. Им я заинтересовался уже во время обучения в Школе дизайна в Род-Айленде.

АР: Кроме того, что вы художник, вы еще и DJ. Это параллельные увлечения или связанные? Под какую музыку работаете? Влияет ли она на ваше творчество?
ШФ: Я люблю слушать музыку и мне нравится изучать социально-политический контекст и эволюцию музыкантов. Диджеинг – это творческий процесс, аналогичный графическому дизайну. В дизайне я экспериментирую с элементами, которые хочу соединить, до тех пор, пока не найду нужное решение. Тот же принцип с микшированием песен. И я обожаю доступность музыки. Я часто обращаюсь к музыкальной индустрии как к модели для подражания и хотел бы, чтобы больше художников поступали так же. Тексты песен частенько становятся источником идей. Во время работы я постоянно слушаю записи от The Clash, The Smiths, Public Enemy, The Cramps до Led Zeppelin. Для России специального саундтрека у меня нет.

АР: Жаль. А что вы вообще ждете от России?
ШФ: Я не уверен, что знаю, чего можно ожидать, но буду счастлив оказаться в месте, которое породило так много вещей, вдохновивших меня. Заранее уверен, что мне понравится архитектура. Исследовать новые города – одно из моих любимых занятий, поэтому я с нетерпением жду возможности побродить по Москве, надеюсь заглянуть в музеи.

АР: В интервью вы часто упоминаете, что огромное влияние на вас оказал плакат «Броненосец “Потемкин”» Александра Родченко. А плакаты братьев Стенбергов видели? «Окна РОСТА» Маяковского? типографики Эль Лисицкого? Что из этого вы взяли в свое искусство?
ШФ: Родченко и братья Стенберги стали моим первым открытием в русском конструктивизме, в искусстве и дизайне авангарда. Мне нравилась минималистичная цветовая палитра, стиль иллюстрации, где изображение сводится к знаку. А также выразительный шрифт, использование эмоциональных символов и дизайнерских приемов, таких как звезды, восклицательные знаки, стрелки и острые углы. Позже я обнаружил, что эти принципы применимы в журнальном дизайне, в фотомонтаже, в скульптуре, в архитектуре, в текстильном дизайне, в стенной росписи и в рекламе. то, что создавалось в России с 1910-х до середины 1930-х годов, значительно опередило весь мир и до сих пор остается в топе лучших образцов дизайна. Поразительно, что эти изображения были созданы до появления цифровых технологий. Они выигрывают в сравнении со многими работами, имитирующими этот стиль в цифровую эпоху.

АР: А как насчет поп-арта? Если бы в истории искусства не было поп-арта, как бы выглядели ваши работы?
ШФ: Я люблю Уорхола, Раушенберга, Джаспера Джонса, Лихтенштейна, Эда Рушей. Но если и говорить, что он на меня повлиял, то скорее в эстетическом и концептуальном плане. Поп-арт сделал искусство массовым, показав, что иконография, вызывающая отклик у широкой аудитории, может стать отправной точкой для распространения изобразительного искусства. Думаю, что мое творчество испытало влияние многих художественных направлений, но для меня очень важно установить контакт с массовой аудиторией и демократизировать искусство, что, на мой взгляд, начал делать поп-арт. Хотя я пытаюсь продвинуться дальше с помощью уличного искусства и новых механизмов распространения работ. Опираясь лишь на мое увлечение русским авангардом, я бы делал, вероятно, что-то подобное тому, что делаю сейчас, даже если бы не был знаком с американским поп-артом.

АР: С самого начала в вашем знаменитом изображении французского борца Андре «Великана» Руссимоффа с надписью «У великана есть толпа» не было политической подоплеки. Но сама форма работы – плакат, лозунг, который быстро сменился на агрессивный «Obey» (подчиняйся – ДИ) позволили публике интерпретировать ее как политическое высказывание. Вам нравится возможность двойной трактовки? А Джулиан Маршалл в своем короткометражном фильме показывает акцию Obey Giant как политическое оружие, как акциювызов. Это верный взгляд?
ШФ: Первая акция с наклейкой «Андре» начиналась как шутка для скейтбордистов, но быстро переросла в феноменологический эксперимент. Феноменологический метод Хайдеггера призван пробудить чувство удивления по отношению к окружающей среде и оживить интерес зрителя к ее деталям и смыслам. Наклейка «Андре» выполняла роль необычного элемента, попадающегося на глаза и открытого для интерпретации, подобно тесту Роршаха. Я хотел выбить людей из ленивого забытья с помощью чего-то нового, смешного и провокационного. Увидев, как люди без всяких вопросов приняли определенные вещи, мне захотелось развить кампанию и привнести в нее более явные социальные и политические смыслы. Первым важным шагом стало использование слова «obey» в моих плакатах, которое должно было заставить задуматься о повиновении и, как я хотел бы надеяться, спровоцировать дальнейшие размышления о властных отношениях.

АР: А вот другой ваш плакат, взорвавший интернет, с Обамой и надписью «HOPE!» с самого начала был выраженно политический. Зачем смешивать искусство и политику? Остается ли изображение, призванное на службу пропаганде, искусством?
ШФ: Для меня искусство проявляется по-разному. Я не стану говорить за других художников или высказываться как предполагаемый авторитет относительно того, что искусством является, а что нет. На мой взгляд, изображение может иметь много слоев и функций. Мне нравится идея создания выразительных и радующих глаз вещей, которые одновременно могут вовлечь в диалог о заложенных в них смыслах. Пропагандой можно считать любое искусство, обладающее позицией, транслируемой зрителю. я считаю свои работы пропагандой с конструктивными, благожелательными намерениями. Мне нравится воспринимать свое творчество как начало дискуссии, в которой темные формы пропаганды призваны ужесточить контроль, ставя в разговоре точку.

АР: Когда вы делали работы, связанные с актуальной политической повесткой, вы не боялись, что конкретные политики не оправдают ваших надежд?
ШФ: Все мы по жизни сталкиваемся с разочарованиями, и каждый день может обернуться чем-то плохим, но значит ли это, что мы должны не вставать с кровати? Были вещи, которые разочаровали меня в Обаме, например его поддержка внутреннего шпионажа и использования дронов, но во многом я был с ним согласен. Я задумывал плакат HOPE, основываясь на том, что знал об Обаме и его программе на тот момент. Независимо от того, насколько он оправдал мои ожидания, он был гораздо лучшим президентом для Соединенных Штатов, чем могли быть Джон Маккейн или Митт Ромни. Я фокусируюсь на проблемах и принципах, а не на конкретных политических деятелях. Нередко игроки меняются, но динамика системы остается прежней. Я поддерживал Обаму и Берни Сандерса художественными работами, потому что мне казалось, что эти политики способны изменить те параметры системы, которые мне бы хотелось изменить.

АР: При этом у вас двоякая репутация. Анархист и скейт-панк с банкой клея и рулоном плакатов в молодости и успешный менеджер большой студии с дорогостоящими коллаборациями с крупными брендами сегодня. Есть выражение, приписываемое Черчиллю: «Кто в молодости не был либералом – у того нет сердца, кто в зрелости не стал консерватором – у того нет ума». Верно ли оно для вас?
ШФ: Я никогда не был и не буду консерватором. Успех, которого я достиг, этически безупречен. Он не нарушает мои принципы, а способствует их реализации.

АР: Искусство – дело затратное. Шепард, а приходилось ли вам ради денег сотрудничать с компаниями, идеологию или брендинг которых вы не разделяете?
ШФ: Да, на заре карьеры, чтобы выжить, мне приходилось брать дизайнерские заказы от компаний, с которыми у меня не было эмоциональной или концептуальной связи. Но эстетического конфликта тоже не было. Были случаи, когда я отказывался от потенциально прибыльных заказов от этически неприемлемых для меня компаний, которые производили вредные для людей или планеты продукты. Сейчас я могу свободно выбирать для сотрудничества партнеров, соответствующих моим принципам. Самое важное для меня – делать искусство для широкой аудитории. К счастью, теперь я неплохо зарабатываю на своих работах, которые делаю доступными для всех, и не нуждаюсь в заказах, чтобы выживать.

АР: Какую роль в вашем творчестве играют деньги – это сюжет для работ, стимул для работы, проклятие человечества?
ШФ: Деньги сами по себе нейтральны. Плохим или хорошим может быть то, как люди получают их или тратят, однако слишком часто плохие поступки оправдываются погоней за деньгами. Для меня деньги – необходимое средство для реализации важных проектов. В своих работах я использую их как символ, ведь для миллионов людей стремление к деньгам подобно религии. Мне нравится ставить под вопрос общепринятые символы и заводить разговор на неудобные темы. И еще мне нравится дизайн. Дизайн купюр выразительный и иногда красивый. Это графически слаженный, привлекательный символ. В 2007 году я даже напечатал собственные деньги, опираясь на концепцию «Две стороны капитализма» (Two Sides of Capitalism – ДИ). Одна сторона банкноты навеяна традиционной американской валютой, а изображения и текст критикуют жадность и злоупотребление властью как капиталистические явления. Другая сторона банкноты «Хорошая сторона капитализма» больше похожа на акционерный сертификат и содержит изображение печатного станка и текст о том, как прилежность и трудолюбие позволяют жить по собственным правилам. я напечатал 50 000 банкнот, а также сделал художественные произведения и росписи на этот мотив.

АР: Здорово. Если говорись о правилах, назовите пять основных, которым следуете вы и которые можете смело советовать окружающим.
ШФ: Легко. Первое – сомневайтесь во всем. Второе – семь раз отмерь, один раз отрежь. Третье: относитесь к другим людям так, как вы хотите, чтобы они относились к вам. Затем, не позволяйте страхам душить сострадание. И наконец, слушайте The Clash.

Шепард Фейри. Форс-мажор ММОМА, Гоголевский, 10
19 сентября – 4 ноября

Выставка подготовлена ММОМА и Фондом содействия развитию современного искусства RuArts при участии итальянской галереи Wunderkammern и станет специальным проектом III Биеннале искусства уличной волны «Артмоссфера».