|
|
В России театр – доминирующее искусство, хотя доподлинно искусством он, на мой взгляд, не является. Что-то среднее между развлечением и религиозным культом, школой или сектой, группирующейся вокруг режиссеров. «Эволюция» театра, которая шла на моих глазах последние 20 лет, вовсе не эволюция, а движение по кругу. Новые поколения, естественно, не помнят, что было раньше – и все повторяется. Театр убивает человека живого, бытового, чтобы получить его в чуть измененном виде.
Мой вектор движения направлен из театра в искусство. Объясняется это тем, что театр последнее время мне все чаще напоминает нездоровое пространство лечебницы: препарируемое вещество – человек, который разобран на миллионы атомов, и эта тема перешла уже какую-то адекватную границу. И зритель, и исследуемый так устали, что всем интереснее наблюдать за каким-нибудь камнем. В результате чувствуется какой-то общий нервический градус, что режиссеров, что актеров, что публики. И я тоже нахожусь в параноидальном состоянии.
Все крутится вокруг достаточно примитивного, тысячу раз рассмотренного тела человека. Даже в балете. Пока у человека не выросла дополнительная пара ног или рук – он будет транслировать в принципе одно и то же. Может, чуть интереснее выглядит театр, в котором играют люди с ограниченными возможностями, тюремный театр, самодеятельный, где исполнители не имеют ремесленных навыков и работают с психикой, изначально находящейся в расшатанном состоянии. И мы за ней наблюдаем.
Градус воздействия на зрителя все время повышается. Режиссеры вкладывают огромное количество усилий в то, чтобы удерживать внимание, идут на любые ухищрения: раздвигают временные рамки (некоторые спектакли длятся шесть часов, а то и несколько дней), раздвигают пространство, воздействуют на все органы чувств, запихивают зрителя на сцену или над ней... Работа на грани животного и интеллектуального: зритель должен себя потерять и оказаться в подвешенном состоянии.
И все ради того, чтобы погрузить его в свой ритм, в свою среду, а потом начать с ним разговаривать.
Недавно я делал спектакль в Дании. Там, с одной стороны, очень продвинутое в плане современного искусства общество, но актерский театр находится на периферии, на провинциальном развлекательном уровне. Он воспринимается скорее как еще один элемент городского пространства, куда можно зайти. я подумал, может быть, это неплохая практика – так позиционировать театр, а не трактовать его как искусство метаязыков и смысловых нагрузок.
Музеям этот путь не чужд. Например, в лондонских музеях, бесплатных и очень доступных, можно бомжевать неделями, как на вокзале. Там прекрасные теплые туалеты, вода, кофе, вай-фай. Сиди, лежи, кругом дети. Комфортно. Музей как лес – приходи и оставайся. Человечество высвобождается от работы, и кризис свободного времени решается и таким способом.
А наш театр – это такая герметичная подводная лодка, в которой ты заперт на месяцы. За долгие годы работы я начал реагировать на его атмосферу на биологическом уровне. Выходя из театра в современное искусство, я пытался выстроить свой мир. Создать приватное пространство, уйти из социального, коллективного тела, где каждый может влиять на процесс. Мне хотелось организовать чистую лабораторную среду без примесей, где нельзя за кем-то спрятаться, где я в одиночестве. Но и в современное искусство я тащу за собой привычку к коммунальному бессознательному. Наверное, из-за того, что испытываю дефицит рефлексии, меня тянет на коллаборации с другими художниками (группа «Паразит», второй год работаю с Петром Швецовым). Круг художников – некая защита от очень агрессивной внешней среды. Хотя оказалось, что и персональная выставка – тоже болезненное состояние, если не находишься в потоке постоянного выращивания работ и у тебя нет плантации, где зреют цветы, плоды, только успевай подходить и срезать. Поэтому я иногда делаю искусство для птичек. Или котов. У меня есть работа с фанерными котами. Я их выносил на улицу, где обычно тусят их дворовые прототипы. было трудно отличить, где живой, а где фанерный. Мир животных мне более интересен. Возможно, это тоже бегство и слабость.