|
|
ТЕАТР. НА ВЫНОС
Ксения Енина: Что такое «Театр. На вынос»?
Максим Карнаухов: Стрит-арт-театр, самопровозглашенный и самореализованный.
Алексей Ершов: Городской театр.
КЕ: Как случился ваш проект?
МК: В конце первого курса, когда стало невыносимо скучно, с одногруппником Лешей и подругой из ГИТИСа выпустили спектакль в трамвайном депо.
АЕ: Город позволяет реализовывать всевозможные задумки в режиме интервенции. Зрители также являются захватчиками, они вместе с нами пролезают в заброшенные места. Поэтому мы быстро реализовываем замыслы, пришла идея – пошел и сделал.
КЕ: Как вы выбираете, кто будет играть в спектаклях?
АЕ: Проект начался с акции «На вынос», где было семь героев, семь спектаклей, семь воскресений и семь разных пространств. В нем участвовали люди, с которыми я ранее не был знаком и вряд ли бы в обычной жизни познакомился. Мы делали спектакль за один день, и была важна человеческая история, которая становилась его структурой.
МК: «Старик и море» исполняют профессионалы. «Дано мне тело» вообще балет, который делался на резиденции Dance. В Abuse Opera участвуют ребята из Gogol School.
КЕ: Что определяет пространство в спектакле?
АЕ: Оно часть художественного высказывания. Нам важно освоить место, в котором происходит проект. Однажды нашли в центре города огороженный строительным забором котлован, затопленный водой. И придумали спектакль-инсталляцию «Старик и море». Герой живет в центре Санкт-Петербурга, но по другим законам, плавает на надувной лодке, ловит большую рыбу. Понятно, я не гулял по городу и не размышлял, где бы поставить «Старика и море».
КЕ: Вам интересно, что происходит в академических театрах?
АЕ: Вместо театров нужно открыть бассейны. На самом деле, я за то, чтобы цвели все цветы.
МК: У меня есть проект и в обычном театре, где зрители сидят на стульях.
КЕ: Расскажите о проекте поэтических прогулок.
МК: Поэзия в театре, как правило, реализуется довольно печально. Скорее это городской жанр. Мы выписываем стихи на асфальте, на домах, наклеиваем листки на проезжающие машины. Это не приемы театра, а другая реальность, которая существует по своим законам. Плавное и аккуратное изменение жизни.
КЕ: Профессиональное образование имеет значение в современном театре?
АЕ: Мне бы хотелось поучиться у Кирилла Серебренникова, пожить жизнью его студийцев. Но есть абсолютно другая история мастерских в Санкт-Петербурге, когда с утра до ночи репетируешь, как ставить стакан на стол.
МК: Через пять лет выходишь и абсолютно не понимаешь, что происходит. Ты садился, когда кнопочные телефоны были, а тут уже смартфоны. Есть одна мастерская, где три года читали и ставили только Гоголя. Мы с Лешей в Питере поучились у трех мастеров. Может, так и надо – уйти отовсюду. Это и будет обучение.
АЕ: Мы не получили театрального образования. Но за год сделали более тридцати событий. Поучаствовали в трех фестивалях. Немногие выпускники театральных институтов могут этим похвастаться.
ТЕАТР «ОРГАНИЗМЫ»
Ксения Енина: Какая идея лежит в основе театра?
Александр Бянкин: Хотели очаровывать.
Владимир Антипов: Исследовать и очаровывать.
КЕ: Почему вышли из рамок обычного театра?
ВА: Мне роли в театре не давали, так что можно сказать, от безысходности.
КЕ: А название «Организмы»?
ВА: Все вокруг шевелится.
КЕ: Театр как живой организм?
ВА: Нет, люди разные. Сейчас нас трое, было 10 человек. Каждый, кто хочет, может включаться, профессиональная подготовка не нужна. Главное – не обламываться.
АБ: Вообще-то наш театр больше напоминает секту: за каждым закреплена роль. Алексей вот монах.
КЕ: Как вы себя видите в контексте театрального мира?
ВА: Мы как цыгане, которые тоже себя как-то видят в социальной структуре общества.
КЕ: Вкладываете политический подтекст во все это?
ВА: Конечно. Все, что мы делаем – только политика. Есть среди нас консерватор, он за моральные и этические ценности. Есть заядлый либерал. А я как бы национал-большевик.
КЕ: Каким вы видите современный театр?
ВА: Классным. Все танцуют, поют. Кто-нибудь разденется, обмажется чем-нибудь.
КЕ: Есть ли в этом смысл?
ВА: Нет смысла никогда никакого.
АБ: Чтобы бесцельно грустно было.
ВА: Можно сказать, что наша миссия – просвещение.
КЕ: В каких жанрах предпочитаете работать?
ВА: Я детские спектакли ставлю.
АБ: Детство для нас не бессмысленно. А все остальное бессмысленно. После трех лет наступает упадок. Но в детском театре есть своя фигня. Чаще всего дети приходят с родителями. А родители уже чуть-чуть «ку-ку».
КЕ: То, что вы делаете, можно назвать перформансом?
ВА: Мы не любим перформансы. Есть же русское слово «представление».
АБ: Мы классический театр. Вообще, все неудачники идут в перформанс и в андеграунд. А все нормальные вот так разговаривают, интервью дают...
КЕ: В спектаклях вы смешиваете разные жанры?
ВА: Я рэп читаю.
АБ: Когда смотришь спектакль, а он маленький, думаешь: надо песню вставить, чтобы чуть длиннее было. Вставил, все равно коротко. Ну давайте просто постоим. бессмыслица порождает бессмыслицу. Главное – в час уложиться.
КЕ: Сейчас многие не понимают современное искусство и современный театр. Почему?
ВА: Вообще, меня это нисколько не волнует. Мы играем без расчета, чтобы кто-то сидел и понимал. У современного театра нет конкретной задачи.
КЕ: Зритель должен задумываться о том, что он только что увидел?
ВА: Зритель все воспримет, если у него есть такое желание. Нет желания – уйдет и скажет, что ничего не понял.
КЕ: Какое будущее у театра?
ВА: Его заменит телевизор. Я смотрю Соловьева и новости постоянно на Первом канале. Мне нравится, когда все ругаются.
КЕ: Там ищете вдохновение?
ВА: Да, в телевизоре, в интернете еще чуть-чуть.
КЕ: Как промоутируете свои спектакли?
АБ: Вот сегодня в поезде познакомились с девушкой-эсэмэмщицей.
КЕ: Верите в большое будущее своего проекта?
АБ: Не верим вообще. Оно уже десять лет огромное и беспрепятственное.
КЕ: Для чего нужен театр?
АБ: Когда воображение свободно от умозаключений, становится интересно. В настоящем театре надо быть гениальным. В перформативном полегче. я не могу в театре сидеть. Шекспира смотрю – не понимаю. я Вовку спрашивал, что я, глупый? Он меня утешил, говорит, покажу, как можно кривляться и считать, что это тоже театр.
КЕ: Как в трех словах описать театр «Организмы»?
АБ: Лоу-фай мракобесы нежного питерского андеграунда. Дурачимся и вас приглашаем. Для Володи театр – способ проявить себя как мужчину. Для Алексея – быть самым красивым и самым умным. Я, чтобы совсем не кокнуться в этой мрачной жизни, кривляюсь. Все.