Сергей Гуськов: Закончился девятый «Арт-Овраг», следующий будет юбилейным. Подводите итоги?

Антон Кочуркин: Конечно. За три года нашего кураторства фестиваль стал роднее жителям: больше зрителей, больше откликов. И как результат «Арт-Овраг» стал интересен большему кругу городских структур, среднему и малому бизнесу. Стейкхолдеры города начинают объединяться вокруг фестиваля. В глазах администрации фестиваль совершенно переродился. Раньше арт-объекты фестиваля брали на городской баланс, не понимая, что с ними делать дальше. Теперь администрация включена в процесс создания фестиваля на уровне концепции и все действия мы предпринимаем вместе. Они стали понимать, зачем те или иные проекты нужны городу.

СГ: Вы упомянули о том, что работы ставятся на баланс города. Есть прекрасный пример Чикаго, где вот уже 13 лет в парке стоит скульптура «Облачные врата» Аниша Капура. Ежегодный уход за ней стоит 50 тысяч долларов, не считая борьбы с вандализмом.

Юлия Бычкова: Но город благодаря ей также неплохо зарабатывает.

СГ: Да. А в Выксе финансовая отдача есть?

АК: Финансовая отдача могла бы быть выражена через туризм, который здесь, конечно, растет, но медленно. Вообще пока об отдаче говорить рано. Это сложносоставная система, в которой отсутствует прямая выгода.

ЮБ: Однако, есть косвенная выгода. Например, город получил грант на реконструкцию парка, именно потому что здесь проходит «Арт-Овраг». Для жюри была важна «культурная намоленность» места. Культура не решает в прямую экономические проблемы территории. Она работает косвенно, в этом ее основное преимущество.

Если вернуться к вашему первому вопросу, результаты, которых мы здесь достигли, работая в удовольствие и делая правильные шаги, превзошли наши ожидания. Мы не думали, что так быстро пойдет реконструкция парка и что так много выксунцев будет вовлечено в создание фестиваля. Выставка «То, чего не может быть» куратора Владимира Селезнева (в ней участвовали – 13 местных авторов. – ДИ) доказывает, что контекст определяет контент. Здесь реально живут люди с задатками художников. У них очень тонкие работы, с большим вкусом, актуальные. Мы не рассчитывали, что местный культурный слой окажется настолько ценным. Здесь есть все возможности, чтобы выстраивать художественную институцию и быть примером для многих малых и моногородов как работать с их творческим потенциалом.

СГ: Действительно, Селезнев и в публичной речи, и «за сценой» говорил, что планирует приглашать некоторых из открытых им тут художников в проекты вне Выксы. Но одно дело, когда на перекрестке Выксы устанавливается объект местного жителя «Бинарные часы» – на презентацию приходит много народа. Другое, когда приезжает художник извне, в ту же арт-резиденцию, или устанавливает какой-то паблик-арт – зрителей уже не так много.

ЮБ: Понимаете, до «Бинарных часов» в Выксе не было таких прецедентов – интерактивной скульптуры, которая реально взаимодействует с людьми. Поэтому сложно сравнивать.

СГ: Есть конечно исключение – единорог (работа не местного, а венгерского художника Габора Соеке. – ДИ), на которого иногда залезают и фотографируются.

ЮБ: Это немного другое искусство, фольклор. Плюс единорог – герб Выксы. Тут паттерны сработали сразу.

СГ: Много раз от организаторов «Арт-Оврага», не только вас, я слышал, что одна из задач фестиваля – формирование ответственных граждан. Есть ли критика инициативы – в диапазоне от вандализма до предложений «нам не нравится, давайте лучше сделаем то-то и то-то»?

ЮБ: Хорошая вещь себя хранит. В Никола-Ленивце (Юлия Бычкова и Антон Кочуркин являются соответственно продюсером и куратором «Архстояния». – ДИ) у нас большой опыт публичного искусства. И там низкий процент вандализма, проблема скорее в естественном процессе старения объектов. Там не огороженная территория, нет охраны и т.д. Почему? Потому что проект начался с кропотливой работы с местными жителями. Местные строили первые работы Николая Полисского и «Архстояния», они же зарабатывали на туристическом потоке и продолжают это делать системно круглый год. Вовлечение местных на каждом уровне – а там их человек сто в штате работает – дало такой эффект.

В Выксе конечно другая ситуация. Мы делаем образовательную программу, вовлекая людей через практику, когда они начинают понимать реальную ценность каждого шага. Через мастер-классы, когда целый год приезжают кураторы, рассказывают, что они делают и зачем это нужно. Через включение местных в менеджмент проекта: у нас pr-менеджер, координатор арт-резиденции, координатор проекта – три человека из Выксы. Они ценят проект, видят, как мы общаемся, их кругозор расширяется. В итоге за три года здесь не испортили ни одной вещи. Арт-плоты переданы городу, который в свою очередь сдал их бизнесу, а он заинтересован, чтобы они сохранились. Транспортные остановки, оформленные в рамках фестиваля, и работа Ради «Все это не сон» переданы администрации.

АК: Горожане предлагают, конечно. Наша компетенция состоит в том, чтобы распознать их истинные мотивы и сделать из этого важную для города вещь. Во время работы с сообществами мы получили базу активных, осознанных людей, которые действительно хотят что-то преобразовать. С такими жителями надо работать, надо им помогать. Так было на улице Пирогова 6, где наши архитекторы познакомились с молодыми матерями, которые рассказали о проблемах этого двора. Когда мы начали искать решение через воркшопы и чаепития, поняли, что проблема касается не только этих четырех женщин, но целого сообщества, которое достаточно быстро сплотилось вокруг них (в итоге появился арт-сквер «Радужный мир». – ДИ).

СГ: Сотрудники и волонтеры «Арт-Оврага» из выксунцев выезжают посмотреть другие культурные проекты по России, то же «Архстояние»?

ЮБ: В Никола-Ленивце бывают. Программа стажировок им очень помогла бы. В перспективе есть идея передать местным жителям руководство над проектом в целом. И они справятся.

СГ: Как вы относитесь к формату фестиваля, когда нет основного направления, а есть много жанров и совершенно разных проектов? Не думали сосредоточиться на чем-то одном – паблик-арте, музыке или театре?

АК: Я думал о том, чтобы сделать фестиваль более чистым жанрово. Мне как эксперту и человеку, занимающемуся искусством, конечно хочется большей концептуальности и звучания, чтобы было несколько нот, но как один аккорд. Но мы понимаем, что работаем в городе. Это не Никола-Ленивец, где среда достаточно социально однородная – крестьяне, поля и много свободы. Несмотря на то, что Выкса – моногород, здесь полисреда. Множество сообществ, разных интересов. И фестиваль, если он заявляет себя как двигатель развития территории, не может делать вещи исключительно ради понятной, выстроенной философской концепции. Пока еще рано. Все-таки мы должны ходить ногами по земле, понимая все ее болячки. Фестиваль как раз этим запросам отвечает. Поэтому пока он представляет разные направления, задевая все сообщества, все пласты и очаги культуры Выксы. С другой стороны, у фестиваля всегда есть тема. В этот раз размышление о будущем – «Когда сегодня становится завтра». Она объединила все проекты в публичной и параллельной программах и паблик-арт независимо от жанра.

СГ: Какой самый большой плюс выксунского контекста, кроме того, что есть завод с большим количеством денег?

ЮБ: Думаю, что главный ресурс здесь – правильное видение. В ОМК (Объединенная металлургическая компания, частью которой является Выксунский металлургический завод. – ДИ) очень четко понимают, что им нужно: уверенные, счастливые горожане, которые гордились бы своим городом. Есть компании, которые тратят больше денег на корпоративную ответственность. И что они делают? Привозят Николая Баскова на день города и считают, что это круто, что это и есть забота о городе. У ОМК и у фонда «ОМК-Участие» иной запрос: постепенно формировать ответственность жителей за свой город, за свою идентичность, связанную с контекстом металлургической промышленности через культурные, социокультурные практики. Это уникальный для России пример.

СГ: Вы упоминали реконструкцию парка, которая пошла быстрее, чем планировалось, благодаря «Арт-Оврагу». А помимо этого вы через фестиваль как-то еще хотите повлиять на внешний облик города?

ЮБ: Конечно. Понимаете, появившийся в городе паблик-арт эстетизирует среду. «Арт-Овраг» опосредовано формирует понимание прекрасного. Нам бы очень хотелось, чтобы был принят закон, упорядочивающий внешнюю рекламу, уродующую город, особенно маленькие хорошие особняки, которые сохранились. Нам бы очень хотелось, чтобы все федеральные программы по благоустройству, которые сюда доходят, сопровождались профессиональными архитекторами, а не просто гнали плитку.

СГ: Начался фестиваль с оврага, потом разросся на весь парк. Далее вошел во дворы и на завод, заплыл в пруд. Есть еще пространства, куда вы хотите попасть?

ЮБ: Нам бы очень хотелось продолжать работать с водой, это зона притяжения, и ее здесь много. Еще не задействованы Нижний и Запасный пруды. И Межонский пруд при въезде в город. Общественные пространства на берегу это всегда красиво. Но мы все равно продолжим работать с парком, хотим сделать его стильным. Он был сильно травмирован в разное время. И то, что мы вошли в него прежде всего архитектурой (через реконструкцию и Павильон будущего, рассчитанный на разные культурные мероприятия. – ДИ), а не искусством, это принципиальная позиция. Никакое утонченное современное искусство не переплюнет единорога, и мы не хотим с ним соревноваться. В другой части города есть зона посадок, где находится лес строевых сосен и работа Тимофея Ради. Там должны появиться сильные интеллектуальные вещи, не должно быть искусства для развлечения.

АК: Кстати говоря, архитектура парка, который мы спроектировали, сочетает в себе элементы прошлого и настоящего. Мы переработали классические образцы, но не через внешний эффект, а через глубинные мотивы. Мы цитируем разные эпохи. Там, где сохранился ортогональный регулярный парк, традиционная часть, оставляем планировку. Липы сажают по боскетам. Там, где ничего от прежней планировки не осталось, создаем зону настоящего, цитируем эпоху расцвета советского паркостроения 1930–1950-х годов, когда парк был самым лакомым местом для горожанина. Поэтому в той части парка появляется форма ракушки, но она совершенно современная. Ее облицовывают штакетником, который использовался еще во времена Баташевых, весь XIX век. А третья зона посвящена будущему, в ней нет искусства. Это место для прогулок, созерцания и детской экологической площадки.

СГ: Как архитектор вы хотели бы что-то снести в Выксе?

АК: Здание боулинга на берегу пруда на площади Металлургов. Это большая градостроительная ошибка, случившаяся в начале 2000-х годов. Строение сильно испортило панораму, да и само по себе оно далеко не шедевр.

Но в Выксе можно найти по-настоящему интересные здания. Тут полгорода – маленькие частные домики, и развита культура крылец. Все разные. Культура наличников. Это хорошая тема для развития, которое не должно скатываться на уровень нелепого копирования, как это произошло с матрешками и ушанками.

СГ: Слово «овраг» из названия фестиваля вы не хотите убрать? Это ведь неоднозначный символ.

АК: У названия есть история. Первый фестиваль начал осваивать живописные овраги в парке, которые были выкопаны еще при Баташевых для прудов, но вода в них не пришла. Это новое прочтение ландшафта.

ЮБ: После первого года нашего кураторства мы поняли, что даже в коммуникации с журналистами сложно выявить весь объем того, что мы делаем, через такое название. Был запрос на переименование. Но первые два года были успешны, и мы смирились с тем, что все привыкли к такому названию. Фонд принял решение его не менять. Но мы произвели рестайлинг, и на наш взгляд, логотип и общий стиль стали более емкими и эстетскими.

СГ: Вы не думали о развитии туризме в Выксе?

ЮБ: Конечно. Мы много говорим об этом с администрацией, и сейчас даже уже создан городской совет по туризму. Но чтобы это заработало необходимо объединить всех заинтересованных лиц вокруг цели. По умолчанию здесь есть уже много объектов культурного показа и туристического притяжения. Все это нужно упаковать, выработать финансовую и инвестиционную схему, дорожную карту и запустить. Я очень жду этого момента.