В начале 2021 года, после того как человечество, хоть и не без потерь, справилось с 2020-м, есть ощущение, что мы все находимся на границе между привычным прошлым и новым неопределенным будущим. «Что я чувствую?»—актуальный вопрос сегодня, и новая выставка в ART4 «Это сработает, если закроешь глаза» предлагает зрителю задать его себе и попробовать найти ответ.

Куратор Катя Кабалина рассказывает, что исследования репрессий, травм, исторической памяти и забвения настроили ее на изучение современности через призму этих тем. Эта выставка—попытка если не пересмотреть отношение к смерти, то как минимум задуматься о ее близости и неизбежности, поговорить о том, о чем говорить не очень хочется, хотя умирать так же естественно, как дышать. В ХХ веке человечество преследовал страх войны и ядерной угрозы, в начале XXI мир тревожат экологические и политические катаклизмы, проблемы цифрового контроля, а теперь еще пандемия, повлекшая перемены во всех областях жизни. Состояние дезориентированности, нестабильности, зыбкости и хрупкости в конечном счете сводится к страху смерти, который пытаются преодолеть художники разных поколений.

Попадая на выставку, зритель может выбрать собственный маршрут: направо пойдешь—попадешь в пространство фантомных болей, налево пойдешь—погрузишься в глубины подсознания и встретишься со своим «другим». Экспозиция технически делится на три зала, но без тематической привязки. Параллели и рифмы между работами зрителю предстоит искать самостоятельно, для чего придется пройти по выставке несколько раз, вглядываясь в экспликации (в полумраке это не так легко) и просматривая продолжительные видео. Например, вода и все, что с ней связано, встречается здесь чаще всего, и напрашивается очевидное предположение, что без воды не было бы и жизни. На фотографии Данилы Ткаченко «Река Теча» из серии «Кислота» ядовито зеленым светится водоем, в который уже больше полувека сбрасываются радиоактивные отходы. В серии «Сцена спасения» Дмитрия Венкова группа людей сидит на лежащем в воде дереве, как на плоту. В видео «Воодушевление» группы «Провмыза» темные фигуры, чьи лица закрыты распущенными длинными волосами, находят некое существо на дне реки, вытаскивают его и снова бросают в воду, будто совершая мистический ритуал. На выдолбленной из дерева «Лодке» Александра Повзнера Харон мог бы перевозить души умерших через Стикс, но она—наполовину пень, поэтому нет уверенности, что куда-то доплывет. Зловещий черный «Моллюск» Устины Яковлевой словно предупреждает о последствиях пагубного воздействия человека на окружающую среду. У Ильи Федотова-Федорова в новой видеоинсталляции «Змея и летучая мышь, подружки осьминога» (законченной буквально накануне открытия выставки) герой извивается в танце-диалоге с обвивающим его щупальцами спрутом, «чужим», живущим внутри.

Другой мотив, прослеживающийся в экспозиции,—размышления о произошедшей катастрофе и своеобразная ностальгия по прошлому. Это поэтично обыгрывается в работе Ирины Кориной «Отсветы»—на баннерной сетке, покрытой глиттером, напечатаны фотографии советских витражей, которые украшали когда-то грандиозные, а ныне исчезающие здания. Например, серия из восьми витражей в административно-бытовом корпусе Чернобыльской АЭС была сдана 23 апреля 1986 года, за три дня до взрыва, так что яркий образец соцреализма оказался законсервирован во времени. Видеоинсталляция Александры Карелиной «Последние слова» посвящена предметам быта 1960–1970-х годов, которые выходят на сцену в последний раз и постепенно размываются до чистой эмоции. «Куча» Хаима Сокола напоминает верещагинский «Апофеоз войны», только вместо груды черепов на полотне изображены птичьи тушки, символизирующие тревогу, страх и отчаяние. В работе Светланы Холлис катастрофа трактуется как личная травма (буквально, когда разбиваешь окно собственным лбом, остается кровоточащая рана) в противовес глобальным трагедиям.

Каждый человек по-своему справляется со страхом смерти и пытается примириться с ее неизбежностью—в знаменитом проекте «Дефиле» группа AES+F исследует это через соединение мортальности и моды. «Партия мертвых», основанная художником Максимом Евстроповым, предлагает смотреть в глаза смерти бесстрашно и с юмором, тем более что в России мы в принципе живем в окружении мертвецов и тотальной некрофилии, политической и культурной. «Партийный уголок», кстати, расположен буквально на входе, так что можно сразу присоединиться к движению некроинтернационала. Все из ныне живущих 7 миллиардов человек когда-то примкнут к 100 миллиардам уже умерших, и неважно, будут они нарядно одеты или нет.

Хотя куратор и говорит о попытке выявить возможные траектории будущего, на вопрос «Что нас ждет?» ответа нет, экспозиция скорее передает ощущение растерянности в настоящем. Больше других о будущем, пожалуй, говорит еще одна работа Хаима Сокола «Перевоспитание»—серию рисунков, сделанных летом 2020 года, художник превратил в черно-белое видео, в котором фигурки ходят от окошка к окошку некоего учреждения, а голос из громкоговорителя предупреждает, что те, кто не пройдут тестирование «мыслей, расы и гендера», будут дезинфицированы, изолированы или убиты, если этого потребует общественная безопасность. Наблюдения за тем, как в публичном и медийном пространстве предпринимаются попытки вычищения инакомыслия и «неправильности», действительно наводят на грустные мысли, особенно в российском контексте, наследующем советской системе социального перевоспитания.

Многие работы созданы в период пандемии. Единственный «артефакт» из прошлого века—картина нонконформиста Евгения Рухина 1972 года из коллекции основателя ART4 Игоря Маркина, на которой изображена высушенная безжизненная земля. И все-таки в двадцатых от экспозиции о смерти и том, что ждет нас по ту сторону, ожидаешь больше актуальной технологической повестки—художники уже давно размышляют о постгуманизме, цифровом бессмертии, виртуальной жизни (которая точно будет длиться дольше физической). Здесь же смерть в исполнении художников по-прежнему явлена натуралистично, «телесно» и традиционно, с сопутствующими ритуалами и обрядами. 

ДИ 1-2021