Выставка «Низкий старт» начинается с раздачи: куратор Сергей Хачатуров «выдает» художникам токены (которые определяются им как агенты низовой визуальной культуры информационного поля) в обмен на художественные работы, которые мозаично Разбросаны на черных вертикальных конструкциях в форме иконостаса, подготовленных архитектором Михаилом Масловым, основателем MISH Studio.

Выданные токены, в свою очередь, расположены на черных музейных модулях перед «иконостасом». Они соразмерны зрителю и находятся на уровне вытянутой руки. При взгляде сверху они обнаруживают себя как проекцию «иконостаса» на горизонталь пола, что видно из общей схемы экспозиции, куда помещена вся информация. Хачатуров подчеркивает, что основная работа по интерпретации выставки ложится на зрителя, исследующего по этой схеме связи между токенами и произведениями. К основному залу примыкает малый зал в формате «белого куба», комментарий к основной экспозиции. Там диалог живописных работ двух признанных мастеров — Леонида Цхэ и Олега Вдовина.

Проект «Низкий старт» начался со встречи коллекционера и мецената Дмитрия Володина, два года назад задумавшего выставку на тему «художник читает Библию», с куратором Сергеем Хачатуровым, который разработал концепцию и добавил к имеющимся в коллекции несколько новых работ.

Коллекция похожа на диверсифицированный инвестиционный портфель с разными активами: от молодых авторов (высокорисковые ценные бумаги) до признанных мастеров (консервативная элитная недвижимость), каждый из которых по-своему интерпретировал запрос и предоставил (или создал) живопись и графику на заданную тему. Их расположение на «иконостасе» не только показывает срез части художественного сообщества, представители которого взаимодействуют со всем, что можно обозначить как сакральное или непредставимое, но и перекликается с феноменом нижегородского уличного искусства, где авторы работали на одной стене, создавая коллективную «фреску» из индивидуальных высказываний. Само пространство Futuro отсылает к капелле, поскольку «главный зал галереи представляет собой уникальный руинированный интерьер, сохраняющий дух веков» (так написано на сайте галереи).

Один из основных вопросов выставки — возможен ли сегодня честный разговор о сакральном? В ответе практически ускользает настоящее время. Многие связи между работами художников и их токенами обнаруживают себя в прошлом, в уже прожитых биографиях и сложившихся судьбах.

«Незнайка на Луне» в виде детской книжки и детской игрушки (токен Александра Лаврова), или репродукции шедевров классического искусства в советских открытках (токен Егора Кошелева), могли бы рассматриваться через призму «низового» только при взгляде на них из тех условий производства, в которых они были созданы и тиражированы. Высказываться об информационном шуме прошлого сложно, поскольку он моментально становится культурным наследием, объектом исследования или даже «иконой» в разговорах о высших ценностях (например, в дискуссиях об утраченном советском времени и страсти его вернуть), стоит ему перестать быть объектом современности. Можно ли при такой перспективе низовую культуру прошлого воспринимать сейчас как низовую? Может ли являться единицей низовой визуальности советская монументальная мозаика (токен Кирилла Гаршина)? Насколько данный жанр искусства, в принципе, можно отнести к низовому? Подобные вопросы относятся и к токену Наны Татишвили — подушке из венецианского сувенирного магазина.

Токены, через которые проходят потоки современности — художественная работа Кати Фрухт (видео создания хештегов человеческих грехов) и рисунок электросхемы повседневной информационной сети Якова Хорева. Но если у других художников на месте токенов были изъятые из современного мира артефакты, то у названных авторов токенами являются их художественные работы.

Частный случай токена — объект для вполне гидеборовского détournement, который здесь перестал быть революционной практикой и превратился в способ интимного диалога с непредставимым, вписывания изъятых из повседневности артефактов в традицию. Так, Незнайка передумал посещать Солнечный город, а отправился исследовать человеческую греховность вместе с художником Лавровым.

О незнании напоминает токен Виталия Пушницкого: диапроектор, дающий световое пятно на полупрозрачное стекло — лишенный очертаний образ божественного света. Для Пушницкого его присутствие очевидно, но честность художника — в признании невозможности ответить на вопрос, что есть божественное.

Интересный токен у художника Даниэля — фотографии тюремных наколок, которые, как отмечает Хачатуров, оказываются элементом низовой постсоветской повседневности, через которые можно прийти и к экстатическому богословию, и к высокому искусству. Так произошло с Кириллом Серебренниковым, который почти во время подготовки выставки «Низкий старт» выпускает в Венской опере вагнеровского «Парсифаля», и основным решением было «введение в образы спектакля мира тюремной мифологии с татуировками».

На выставке токены рассказывают о личных судьбах и биографиях, где каждый художник движется своим путем, но через общие единицы информации низовой изобразительной культуры приходит к возвышенному, строит, по словам куратора, свою лестницу Иакова.

Самое время предположить, что Хачатуров дает нижегородскому зрителю и деятелю искусства зеркало, в котором тот видит себя и вопросы, которыми он занят. Даже лестницу Иакова можно рассмотреть как отсылку к работе «Ступени» (2020) Артема Филатова, во многом благодаря которому нижегородское уличное искусство возникло как понятие и феномен и стало частью истории искусства — вместе с Алисой Савицкой Филатов написал книгу «Краткая история нижегородского уличного искусства».

Негромко прозвучала в выставке тема капитала — «токен» ассоциируется в том числе с миром криптовалют и рискованными инвестициями, которые ломают судьбы начинающих инвесторов, карабкающихся по своим лестницам в небо и падающих с них на землю. Искусство часто рассматривается как предмет роскоши или инструмент инвестирования, и накопление искусства, таким образом, есть накопление капитала — причем не только символического, который можно обменять на чувство приобщения к миру возвышенного, но и доступного к обмену на реальные деньги — предмет искусства сам может являться токеном для коллекционера.

Получается, что обладание искусством для коллекционера чем-то схоже с обращением художника к единицам низовой визуальной информации. Художник собирает готовые образы, которые сподвигают его на вопрошание и тем самым встречу лицом к лицу с непредставимым. Коллекционер собирает готовые художественные работы, которые наделяют его жизнь и деятельность высшим смыслом и приобщают к высокому.

Возможно, и коллекционеры, и художники таким образом пытаются мыслить вечность, в которой они хотят оказаться, но для этого их сначала должны взять в будущее, а чтобы получить туда билет, нужно предъявить свой токен. Самое интересное, когда оказывается, что бог умер и токен убил его. А если нет бога, то и вечность — всего лишь очередной мыльный пузырь и финансовая пирамида, основатель которой уже давно пирует на собранные токены. Имя ему — Ничто, и, кто знает, не то же ли самое это «Ничто», на котором однажды «основал свое дело» немецкий мыслитель Макс Штирнер в конце XIX века. Впрочем, все это не точно, поскольку последнее слово в любом честном разговоре — всегда за Незнайкой.