«Служба времени» продолжает показ истории перформанса, которым «Гараж» занят уже не первый год. Кураторы Андрей Мизиано и Снежана Кръстева в тексте к проекту говорят о труде и преодолении, художническом и зрительском, в духе нашего времени с истощающимися ресурсами всех категорий. Монотонность экспозиции, где каждому произведению отведен отсек в темно-сером коридоре, подчеркивает рачительность институции, сделавшей выставку на средства эндаумент-фонда. Видео демонстрируется на мониторах, соответствующих году создания работ. Пропедевтический ракурс проекта очевиден. Кураторы артикулируют важность зрительского труда, хотя время на просмотр искусства никогда не сопоставимо со временем на его производство, включая невидимый мыслительный труд художника, не оплачиваемый и в креативной экономике, но без которого ни рыбки (из пруда), ни перформанса. Экономность, минимализм художественного жеста делает его точным. Итальянец Джино де Доминчес на видео «Квадраты. Круги» (1970) сидит на берегу и бросает камни в воду, безуспешно добиваясь квадратных следов. Листы Никиты Алексеева покрыты тонкой вязью крестиков, простейшего графического символа. Его Waisting 2 Seconds и Waisting 5.400 Seconds (из серии «Крестики», 2021) иронизируют над временем потерянным.

Природа длительности обнаруживается как субъективная, культурно обоснованная. Фите Штольте неделю путешествовал в самолете из Берлина на Восток, за неделю снял на поляроид восемь восходов и закатов. Юрий Альберт в течение года каждый день дышал на зеркало, фиксируя следы того, что он все еще жив (I’m Still Alive, 2017). Затраченное на производство работы время доказывает его линейность и протяженность. Два года китайская художница Сунь Фуджун ножницами, вырезала китайскую рабочую униформу, словно бумагу, сто комплектов которой (Десятилетие. Из серии «Искусывание». 2003–2005) смотрятся в зеркальную стену Альберта. Румынский художник Михай Станеску раз в год в течение 23 лет фотографировал свою дочь в одном и том же платье (оно представлено в экспозиции) вплоть до ее беременности, когда он, видимо, смирился с взрослением ребенка (Дайана, 1980–2003).

На выставке много дневников, очевидных способов фиксации времени. На расчерченном на квадратики холсте «Дневник 1976 года» Александр Юликов плюсом отмечал день позитивный, минусом негативный, а нулем нейтральный, но через девять месяцев работу попросили на выставку, и она осталась незаконченной. Японец Тэцуя Нода в авторской технике, сродни многослойному эстампу, фиксировал предметы обихода, выращенные им в огороде овощи и фрукты (Дневник, 1973–2019). Китайский художник Чжоу Бинь переработал и отлил из своих рукописных дневников за 29 лет бумажные листы (Дневники. 1986–2015, 2015), стирая прошлое и буквально показывая, что можно начать с чистого листа, но он не будет белым.

Потребность в преодолении времени обнаруживается в экзистенции и стремлении оставить после себя нечто, подтверждающее, что жизнь была и имела смысл. Но экзистенциальное тут же смыкается с политическим, а политический перформанс не выставляет теперь даже «Гараж». Политическое показано как историческое и экзистенциальное в видео «Слежка» (2009) Чжоу Биня, где художник на площади Тянь ань Мэнь полтора часа следит за передвижением муравья, а сотрудники китайских спецслужб—за ним. Политичен и проект киргизского художника Вячеслава Ахунова «Мантры СССР» (1975–2021), выставка внутри выставки, в которой почти физически ощутима непреодолимость времени, истории. Ряды графических работ, в центре каждой открытки с флагами союзных республик, фото вождей, членов политбюро, агитационная печатная продукция, а поле листов покрыто убористым рукописным текстом с повторяющимися цитатами: «героизм в бою и труде—основа торжества коммунизма на всей земле, за нерушимость СССР», «победа коммунизма неизбежна» и т.п. Ровные строчки, написанные красной ручкой либо карандашом, заставляют почувствовать пустоту слов, повторенных, словно мантры, так много раз. Художник будто отбывает наказание, заполняя стопки листов, а прощения все нет. Душераздирающе выглядит часть проекта, где в хронологическом порядке выставлены его документы, характеристики из союза художников, разрешения на вывоз работ за рубеж на выставку в 1980-х и переписка с органами власти с повторяющимся запретом на выезд за границу в течение более 10 лет в постсоветское время, которое оказалось ничуть не лучше советского.

Эмпатия зрителя подвергается испытанию в посвященной экспериментам художников со своим телом части экспозиции, раскрывающей природу аффекта. Аффективно политическое, когда не остается других средств: предельным высказыванием можно считать насильственные манипуляции художника с собственным телом. И вот протяженность, данная в ощущении в «Одном метре демократии» китайского художника Хэ Юньчаня (2010), где он разрезал себя от ключицы до колена без наркоза. Перформанс сделан после опроса 25 человек, большинство проголосовали «за», а на событии присутствовали все. Критика тотального контроля государства, но и в демократических процедурах начинаешь сомневаться. Андрей Кузькин вырезал на своей груди «Что это?» («Основной вопрос», 2013), дав аффективным жестом ответ. Но жест не самоцель, важнее другое, часто невидимое. Иммигрант из Тайваня Тейчин Сье год жил на улицах Нью-Йорка, не заходя под крышу (Перформанс длиною в год, 1980–1981). А в 14-летнем проекте он обязался делать искусство и не показывать его публике, завершив его 1999 году. С тех пор Сье искусством не занимался.

В английском переводе выставка называется Spirit Labor (Работа духа). Понятно, почему русское название отличается, новая чувствительность все еще не позволяет использовать затасканные, как в «Мантрах СССР», слова. В финале выставки «ТВ-Будда» Нам Джун Пэка (1974/2002), хрестоматийная инсталляция, тем важнее ее увидеть своими глазами. Ее одной хватило бы для раскрытия темы. Камера слежения направлена на статуэтку медитирующего Будды, который увидел бы себя на экране телевизора, если открыл глаза.

«Служба времени» посвящена Никите Алексееву, искусство которого объединяет все смыслы выставки. Ежедневный труд рисовальщика и дневниковые записи в Facebook открывали совершенство мира в постоянном становлении и совершенство размышления в постоянном процессе. И красоту труда самопознания через постижение мира в любой его малости, оказавшейся перед глазами. Кураторы говорят о реабилитации стратегии преодоления и труда. Вероятно, каждое поколение должно заново открыть, что работа, а не праздность, есть добродетель, что работа духа свойственна не только художнику, и что к концу жизнь обретает полноту и завершенность, а прошла она в рисовании крестиков или в рассматривании крестиков, которые нарисовали другие, не так уж и важно.