В этой истории много неточностей. Действующие герои путаются в датах, не всегда могут вспомнить экспонаты выставок. Критики про их деятельность писали мало. Тем не менее очевидцы запомнили арт-группу «Чемпионы мира» как яркое явление отечественной художественной сцены 1980-х, а их работы (те немногие, что сохранились) попали в частные собрания по всему миру, в Третьяковскую галерею, центр Помпиду и ММОМА, где 15 декабря открывается первая ретроспективная выставка, посвященная объединению. 

Начало

Конец 1980-х. На московской художественной сцене одновременно орудуют концептуалисты — Андрей Монастырский и участники «Коллективных действий», Константин Звездочётов, братья Владимир и Сергей Мироненко, Свен Гундлах, возведшие несерьезность в эстетическую программу во время совместной деятельности в группе «Мухоморы». Живет и работает Дмитрий Александрович Пригов. Неповторимый Гарик Асса (Олег Коломейчук), облаченный от кепи до трусов в одежду 1950-х с Тишинки, завлекает в свою модную авангардную секту всех вокруг. Юрий Альберт, Дмитрий Врубель, Вадим Захаров, Виктор Скерсис и другие замечательные художники вместе устраивают квартирные выставки, создают сквоты, снимают мастерские. Из рук в руки передают журнал А-Я, (издававшийся в Париже с 1979 по 1986 год и посвященный советскому неофициальному искусству).

В 1986 году в этот бурлящий котел вливается новая кровь: только что дембельнувшиеся школьные друзья Борис Матросов, Константин Латышев, Андрей Яхнин и поджидавший их в Москве студент МГИМО Гия Абрамишвили. Вместе с новоприобретенным старшим товарищем Константином Зведочётовым они объединяются в арт-группу «Чемпионы мира». Название, придуманное, по одним свидетельствам, Абрамишвили, по другим – Звездочётовым, намекало на планку, которую поставил перед собой коллектив: стать первыми на художественном поприще. Для достижения результата применялись ирония, гротеск, нигилизм, наглость, бесстрашная искренность и прочие хулиганства. Пародийный проект ЧМ был лишен как концептуальной подоплеки «от головы» (ее унаследовали «Медгерменевты»), так и политических перипетий соц-арта (если редкие отсылки и возникали, то скорее по стечению обстоятельств). Группа просуществовала 2,5 года, оставаясь на протяжении всего периода сосредоточенной на самом искусстве, его методах и практиках.

Равноправие

Еще в юности, до создания ЧМ, Абрамишвили, Латышев, Матросов и Яшин действовали как слаженная группировка с общей эстетической программой. Они подкарауливали прохожих на улицах и разматывали перед ними невидимую веревку, писали памфлеты на школьную администрацию, находили в городе и показывали друг другу «настоящее искусство» — вроде кривого дерева или живописной брошенной лопаты, — сделанное неизвестными концептуалистами.

Объявив себя группой, художники утверждали равноправие всех участников. Прежде всего были придуманы псевдонимы: Верелли — Абрамишвили, Вайль — Латышев,  Сославский — Яхин, Людвигов Восьмых — Матросов, Звездочётов псевдонима не имел. То есть, по сути, все работы были анонимными, точнее — чемпионскими. Когда кто-то приносил собственную картину, остальные ее оценивали — «чемпионская или нет?», «может авангарда не хватает?», дорисовывали, подправляли, чтобы уж точно вышла чемпионская. Как-то придумали работу «Взмахи радости», обклеив бумагой стену мастерской: на нее по очереди и одновременно кистями, вилами и другими подручными средствами наносили краску — совершенно футуристический жест про жизнь, которая и есть искусство, существующее в моменте. Получившаяся абстракция не сохранилась. Но сохранилась документация. 

Другим способом избежать личной диктатуры были так называемые «приказы», подробно описанные в книги Эндрю Соломона The Irony Tower. «Кто-нибудь из них раздавал остальным задания такого типа: „Сегодня тебе нужно нарисовать картину, на ней должна быть красная лошадь, голая женщина и голубое небо. Для неба нужно использовать два грамма синей и один грамм белой краски. Для лошади нужно использовать три грамма красной“. Картины должны были быть выполнены в точном соответствии с полученными инструкциями и представлены тому члену группы, который формулировал задание на этот день. После того как картины были сданы, их обсуждали, а затем уничтожали». Так «Чемпионы» низвергали иерархию, доводили до абсурда процесс создания искусства, уподобляли его военному делу. Несколько «приказных» работ чудом сохранились.

Конечно, игры в равноправие были не больше, чем игры, и если вчитаться в немногие свидетельства происходящего, становится понятным, что в группе было как минимум два художника с лидерскими задатками — Звездочётов и Абрамишвили, которые временами друг другу мешали. Остальные члены объединения тоже много спорили,  говорят, доходило до мордобоя, пусть и в духе ЧМ, шуточного.

Избранные акции 

Несмотря на то что все участники группы, по меткому выражению Константина Звездочётова, «были люди отравленные пиненом», ЧМ пробовали себя не только в живописи, но и в кино, фото, реди-мейде, перформансе. Жанр их творчества можно определить как «художественный проект», где одно произведение может складываться из легенды, текста, рисунков и самого способа их экспонирования, например, а другое из текстов же, основанных на них акциях, записанных в виде 8-миллиметровых фильмов, которые спроецированы на тело художника с целью создания некого немного видео.

Во всех этих медиа ЧМ представали художниками-дилетантами — опробованный годами способ продемонстрировать свое эстетическое инакомыслие. Подобно дадаистам, они отвергали любую рациональность, логику, оспаривали сложившийся ход вещей даже в его физическом проявлении. Например, в 1987 году художники задумали изменить течение Волги (акция «Волга впадает в Балтийское море»), для чего отправились в путешествие к истокам реки и даже прокопали несколько метров в сторону Москвы, параллельно обратившись в Верховный Совет с прошением о запрете судоходства. По дороге возник спонтанный объект: достигнув остановки в городе Осташкове, Абрамишвили покрыл ее надписями вроде «Мама, только теперь я понял как глупо и смешно быть путешественником», которые сохранялись аж до 1991 года, став одним из самых стойких свидетельств «случайной» чемпионской деятельности. 

В том же 1987-м в рамках программы «Аква-авангард» провели акцию «Серое море», смешав в специально приготовленной лунке на Тверском бульваре воды морей Черного и Белого. О возникновении нового объекта на карте были уведомлены Морфизгеоприбор, геофак МГУ, Росмелиорация.  

Еще «Чемпионы» мыли стиральным порошком горы в Крыму (Гигиена Крыма. 1987) и поджигали березовую рощу в Перхушково (Антизеленая акция).

В 1988 году, когда в Москве состоялся первый исторического аукцион Sotheby’s, в мастерской художника Сергея Шутова ЧМ, к которым примкнул Гор Чахал, Игорь Зайдель и Вадим Фишкин, устроили вымышленный аукцион «Антисотбис». «Среди многочисленных „лотов“ „Антисотбиса“, — вспоминает Гор Чахал, — отмечу кастрюлю с борщом, в которую головой нырял Гия Абрамишвили, одетый в белоснежную рубашку, черные брюки. Гигантские мыльные пузыри художественного рынка выпускал Борис Матросов. Я же, забравшись на стол, декламировал стихи, посвященные упомянутому мероприятию, и от избытка чувств публично мочился на публику, поливая ее „золотым дождем“ успешности аукциона». Протест против материальности культуры объединял художников и двигал группу вперед все это время, но та же материальная культура группу погубила.

КЛАВА и некоторые выставки

Выставочная деятельность «Чемпионов» во многом связана с КЛАВА — «Клубом авангардистов», созданным в 1987 году. По сути объединение не было организацией в строгом смысле слова, а скорее являлось художественным актом, имитирующим институцию, под эгидой которой могло собраться и выставляться все неофициальное, «другое», андеграундное, что было в художественной Москве 1980-х, в общем, современное искусство. Базой организации стал выставочный зал Пролетарского района в Пересветовом переулке на Автозаводской. В КЛАВА входили Иосиф Бакштейн (исполнительный директор и куратор), Борис Матросов (председатель), Никита Алексеев, Сергей Ануфриев, Свен Гундлах, Елена Елагина, Вадим Захаров, Георгий Кизевальтер, Игорь Макаревич, Андрей Монастырский, Ирина Нахова, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн и Андрей Филиппов.

На первой же объединенной выставке «Клуба авангардистов» в 1987 году ЧМ в Пересветовом переулке отдали целый зал. Художники сделали все работы черно-белыми. Это были рисунки на бумаге и картонные объекты. Был, например, квадратный мяч, которым на вернисаже художники сыграли в футбол. А еще картонная буржуйка с нарисованной девушкой в стиле 1920-х, выполненная Гией Абрамишвили, — такое быстрое искусство в духе ЧМ, где на первый взгляд черно-белое все уравнивает, но при пристальном вглядывании, вроде бы, и нет.

Во второй половине 1980-х выставляться было уже можно, но особенно негде. Классические музеи не спешили принимать в своих стенах неофициальное, а до открытия ММОМА оставалось 11 лет. Зала КЛАВА на Автозаводской художникам не хватало. Деятелей искусства было много, а места не очень. На участие в выставках стояла очередь. Потому идея провести выставку «необычного» с точки зрения традиционного представления о прекрасном искусства в необычном же месте представлялась замечательной. КЛАВА двинулась в Сандуны (выставка «Баня», 1988). Директору бань предложение понравилось. Художники несли свои работы, кто во что горазд, на вернисаже выступала группа «Среднерусская возвышенность», почетный атрибут бесшабашного праздника. Куратор выставки Иосиф Бакштейн вспоминает, как «уже после открытия, когда был обычный банный день, выставку приходил посмотреть Жан-Юбер Мартен, его приводил Андрей Ерофеев. Жан-Юбер Мартен был в восторге от нее».

На последней выставке КЛАВА «Перспективы концептуализма» 1989 года ЧМ вроде как не участвовали. Но это лишь абсурдное стечение обстоятельств. В личной беседе Борис Матросов вспоминает: «Мы шли с Латышевым на Автозаводскую, куда должны были принести работы, но их у нас не было. И вот, видим, лежит большой чеканный портрет Есенина, мы оформили его в платок и принесли на выставку. Назвали „Письмо к матери“, а Бакштейн подумал, что это метгерменевты, так ее и представляли». Справедливость была восстановлена уже после.

Все эти коллективные выставки отличала антимузейная репрезентация, стихийность. Для усиления эффекта названия и образы брались из окружающей действительности, поп-арт-прием на местном материале. Например, в 1987 году в мастерской Дмитрия Врубеля открылся проект «Джордано Бруно». Говорят, работу ЧМ с той выставки «Взятие Парижа, банда лысого» за 20 копеек купил Тимур Новиков. Следом в Доме медика была устроена выставка «Отзовитесь, горнисты!», названная в честь одноименной советской передачи про пионеров, шедшей на «Первой программе». Что именно «Чемпионы» выставляли, восстановить сложно, Борис Матросов, например, помнит лишь, что это была графика, экспонированная на бельевых прищепках.

В 1989 же году усилиями французского коллекционера Пакиты Эскофе Миро у «Чемпионов» состоялась зарубежная выставка во Франции. Там их заметила куратор финского музея Пори и предложила выставку. К тому моменту перестройка подходила к своему естественному завершению, обнажив материальные ценности, достичь которых в рамках коллективной работы «на коленке» было затруднительно. Чемпионы сделали последнюю анонимную совместную работу «Бегущий кабан» — пять одинаковых пятачков по числу участников (Гия Абрамишвили, Константин Звездочётов, Борис Матросов, Константин Латышев, Андрей Яхнин, сейчас в собрании ММОМА), после чего двинулись в разные стороны. После этого, будто цепляясь за прошлое и подлинное искусство, они еще несколько лет всплывали под чемпионской маркой в разных проектах (вплоть до Венецианской биеннале 1993 года) и в разном составе, но все поздние произведения кроме маркировки «ЧМ» имели и имя конкретного автора. 

Выставку в Пори, назначенную на 1991 год, все же решили делать. Она казалась важным шансом заявить о себе или даже закрепиться на западе. Но заполнить большой выставочный зал — дело не шуточное и очень ответственное (до и после ЧМ там выставлялись Оппенгеймер и Уорхол). Некогда веселые художники с откровенно мусорной эстетикой подошли к делу серьезно и сделали «настоящие» проекты (групповые и именные). Никакого резонанса в художественной среде выставка не получила. 

***

Проект «Чемпионы мира» явился вовремя: рынок еще не завладел всецело искусством, групповая деятельность казалось самой естественной формой существования, игры с репрезентацией — логичным поиском места в грядущем институциональном мире. А откровенное нежелание участвовать в этом мире (производить материальную культуру, делая работы из говна и палок, которые сразу шли на помойку) говорит о понимании или, лучше сказать, приятии своей деятельности, как судьбы. После ЧМ могло вообще ничего не остаться, но художники об этом не думали. Судьбоносность была записана и в самом названии группы, это не искусство на длинной дистанции, планка чемпионства конечна. Обречена и коллективная деятельность, завязанная на демократических основах. Время материальной культуры наступило для всех. Поворотным моментом стал московский аукцион Sotheby’s 1988 года, когда Иосиф Бакштейн привел в чемпионскую мастерскую директора аукциона лорда Гаури, но показать ему было нечего. Работы ЧМ в торгах не участвовали. Успех аукциона наглядно показал, что русское современное искусство, обращенное в «скучные» холст-масло, неплохо продается и есть о чем задуматься. Параллельно начали появляться галереи, а с ними возможность выставляться. Некоторые члены группы ей воспользовались, по отдельности. В общем, времена настали другие, бороды стали длиннее, костюмы строже, а советский анекдот потерял свой контекст. Но это не значит, что ЧМ могли существовать только там и тогда.

Поиски новой искренности не были местным явлением и не остановились с распадом СССР. С новой силой они реактулизировались в последние годы. Возникающие по всему миру самоорганизации, подобно «Чемпионам мира» или героям нового фильма Уэса Андерсона «Французский вестник», ищут свой коллективно-революционный способ борьбы с системами, устоями, навязанными кем-то представлениями, воспринимая искусство не стратегией, а самой жизнью. 

ДИ 6-2021