Танцхудожницы о телесном освоении пространства улиц.
|
|
Шарли Корницкая
Я люблю исследовать города через хаотичное бесцельное блуждание без заданного маршрута. Хобби, занимающее немалую часть времени. Удачные прогулки, во время которых удается найти необычные места, связаны с определенным состоянием сознания, как бы растворения в городе. Это динамический процесс, и статичные фото не передают суть «находок». Так возникла идея попробовать станцевать ощущение от городских пространств, объединив два своих интереса — город и танец. То есть передать посредством движения суть места (или архитектурного объекта), опираясь на всю совокупность ощущений — визуальных, тактильных, звуковых и т.д., а также на историю объекта, если она известна.
В Москве сейчас все самое интересное скрыто в глубине старых дворов, полузаброшенных промышленных кварталов, на пустырях, в узких переулках. Живых мест с историей, атмосферой и сохранившимся духом города становится все меньше, за этим больно наблюдать. Поэтому мне захотелось станцевать в поддержку таких мест, создать портрет непарадной Москвы, которая исчезает на глазах. Меня вдохновляет культурный феномен фланерства, его история и трансформация, от Бодлера и всей литературной традиции «романа города» до французских ситуационистов с их психогеографией и практиками дрейфа. Еще один источник вдохновения — образ Зоны из романа Кортасара «62. Модель для сборки». Зона там — особое пространство-время, которое может внезапно возникнуть в любой точке реального города. Также словосочетание Dance Stalking отсылает к сленговому названию любителей исследовать заброшенные объекты.
Сейчас в проекте участвуют в основном друзья, с которыми мы когда-то танцевали вместе в рамках моего театра-лаборатории «Сомнамбула» (уже участвовали Дина Ашурова, Катя Дериглазова, Сарра Атэх, Инна Котова, Света Кондратьева). Однако проект открытый, к нему можно присоединиться, как лично в Москве, так и из любой точки мира, записав видео своих танцев и отправив их к нам в группу. Мне бы очень хотелось, чтобы в будущем у нас появились танцевальные портреты разных городов, не только Москвы.
ШАРЛИ КОРНИЦКАЯ (р. 1980) — хореограф, автор проекта Dance Stalking.
Алена Папина
Казалось бы, любая работа художника-фрилансера может стать сайт-специфичной: площадки постоянно меняются, и работу каждый раз приходится адаптировать под новое пространство. Однако с онтологической точки зрения лишь то, что отталкивается от и взаимодействует с контекстом конкретной локации (его историей, мифологией, функционалом, ландшафтом, спецификой света, архитектурой и дизайном), может считаться искусством сайт-специфик. Остальное — сайт-адаптивное искусство.
Жанровое разнообразие этого направления отсылает нас к практикам ассамбляжа, хеппенинга, энвайроментального театра, ситуационистским дрейфам, акционистским перформансам, пространственной музыке, ленд-арту, стрит-арту
и паблик-арту. Следуя за мыслью Лефевра о природе и социальных локусах, мне видится верным разделять в жанровом отношении работы, созданные в городе и за его пределами.
Сайт-специфичный танец и перформанс интересует меня прежде всего своим выходом из конвенций. Вне зависимости от концепции такая работа становится интервенцией, разрывающей практики обыденного и для художника, и для зрителя. Как и со стрит-артом, вопрос капиталистической апроприации таких работ становится актуальным с ростом спроса на их создание.
Художник, относящийся к пространству как к стартовой точке для создания работы, ставит себя в небезопасную ситуацию неопределенности. Прежде всего потому, что сайт-специфичная работа требует постоянного поиска новых решений — контекстуальных, административных, художественных. Такой тип производства выходит из модели репертуарности, повторяемости закрепленного раз за разом, что редко бывает коммерчески выгодно и самому художнику, и приглашающей стороне.
Работы могут быть институционализированы или существовать на самоорганизационных началах, что повышает их риск. Неопределенность остается в самом контексте перформативного действия или художественного жеста вне привычного для них места — театра, зала, галереи. Их часто сопровождает провокация, даже если она не заложена в концепт работы. Ни у органов исполнительной власти, ни у случайных прохо- жих нет четкой инструкции относительно того, как реагировать на подобную аномалию: клеймить, противодействовать, игнорировать, позволять, наблюдать, следовать? Практики фреймирования (баннеры фестивалей, наличие большого скопления зрителей, присутствие человека с камерой в месте действия перформанса) помогли создать легитимный образ для искусства вне театров и галерей, однако далеко не все искусство желает вписываться в такой безопасный сценарий.
Я хочу обратить внимание на интерес танцхудожников к выходу из структуры происходящего в одном месте действия. Например, Марина Шамова, Аня Кравченко и Валентина Луценко проводят в Санкт-Петербурге прогулки «Что вообще происходит», а швейцарский хореограф Foofwa d’Imobilite организует серию танцевальных прогулок (dancewalk) в разных странах. Или работа с аудиоформатами — аудиогид «Зарядье... возвращение дара» танцевального кооператива «Айседорино горе», приложение Palimpsest Николь Сайлер. Или соматический подход к пространству Веры Приклонской и Даши Седовой.
Дискуссионным является вопрос именно сайт-специфичных работ в жанре кинотанца и экспериментирующих с видео. Для производства фильмов характерен скрупулезный подбор локаций (ландшафтов и интерьеров, которые заменяют необходимость создания массивных декораций). Пространство в таком случае часто выполняет обслуживающую роль, поскольку интерес к его многослойному контексту уходит на второй план. Однако в практике танцхудожников начали появляться работы, непосредственно исследующие дизайн, текстуры и поэтику выбранного места через оптику камеры — например, Time Subjectives in Objective Time Кати Каллио совместно с танцкомпанией Zonka, видеоэскизы в пространствах КЦ ЗИЛ Тани Мельниковой и Лены Феоктистовой, интервенции в повседневность Москвы и поэтическое переживание поселка Комарово в статичных видео Ольги Цветковой.
Как сайт-специфик художницу город меня привлекает богатством готовых фактур. Вслед за Ричардом Шехнером в его восприятии пространства как готовых декораций, интересно вдохновляться уже имеющейся колористикой, дизайном, объектами, чтобы встроиться и дополнить их, тем самым присваивая их телесно. Так, в работе «В поисках Агриппины» (в соавторстве с Екатериной Помеловой, 2017) я встраивала свое тело в интерьеры Вагановской академии. Видеоработа является серией статичных поз, которые сменяются в монтаже от локации к локации. Выбор поз был вдохновлен практиками Вали Экспорт.
Еще несколько примеров практики под влиянием чужого опыта: Lake Soundscapes (Измайловский кремль, 2018), где я продумывала траектории движения для лодок в пруду на манер квартета Штокхаузена с вертолетами. А также лаборатория FE_male Gaze (Измайловский кремль, 2018). Место для показа было выбрано из-за сочетания пестрых дагестанских ковров алого цвета на вернисаже с проступающей через бирюзу лестничной ржавчиной и арматурой. То же сработало в процессе сбора материала для показа мастерской Живого театра (2019), где хореографический рисунок имитировал узоры советской мозаики на зданиях в Дубне.
Сейчас мне интересно работать с фактурами найденного места. На съемках в MFO-парке (Цюрих, 2021) было важно отразить игру света и тени на покрытиях из гравия и стекла. Это получилось сделать через костюм и свет в определен- ное время суток. Также в процессе создания моментальной композиции я отталкивалась от геометрии металлической конструкции лесов, соотнося свое движение с принципами Лабан-анализа1.
1|
Анализ движения Рудольфа Лабана (1879–1958), одного из первых теоретиков танца, создателя «экспрессивного танца», отка- завшегося от танцевальных па, аккомпанемента и сюжета. Разработал систему записи танца «лабанотацию».
АЛЕНА ПАПИНА (р. 1992) — танцхудожница, исследовательница сайт-специфичного танца.
Ксения Михеева
В сотрудничестве с Мигелем, членом жюри шоу «Танцы» на ТНТ, я поставила хореографию в иммерсивном пластическом спектакле «Превращение» по Кафке в особняке на Дворцовой набережной (Санкт-Петербург).
Задачи иммерсивного театра мне показались интересными, я столкнулась с ними впервые, несмотря на опыт сотрудничества с Уральской биеннале. Было важно выстроить ясные и емкие поведенческие линии всех 12 персонажей. Чтобы в каждой ситуации были понятны жесты, угадывалось их прошлое, предугадывалось будущее, чтобы в каждой локации был понятен объем всего спектакля, даже если зритель следит только за одним персонажем. Хотелось, чтобы каждый персонаж влиял на ощущения зрителя, вскрывал и усиливал эмоции. Анархист вызывал антипатию и вызывающе напрягал, Ребенок — теплые природные родительские чувства. Почти всегда нам удавалось предсказать реакцию зрителей.
Мы давали зрителям возможность быть там, где они хотят. У танцовщиков есть «ключи», как увлекать за собой людей, но зритель может уйти туда, где ничего не происходит. Артист же в иммерсивном спектакле должен контролировать свою включенность без перерывов. Спектакль идет полтора часа, но зрители заходят постепенно, поэтому действие повторяется дважды — то есть три часа ни шмыгнуть носом, ни вытереть пот с лица.
КСЕНИЯ МИХЕЕВА (р. 1983) — хореограф в Kseniya Mikheeva project, лауреат «Золотой маски — 2021».
Ольга Цветкова
С точки зрения хореографа, сайт-специфик появился, когда созрела необходимость начать «выгуливать» танец за пределы студийных и театральных пространств. Хореографы, философы и танцдраматурги начали встраивать танец в архитектуру, ландшафт, общественное, цифровое или вымышленное пространство, в повседневность. Каждый художник находил собственные методы, стратегии, партитуру внедрения тела в общественное пространство.
Пример, который сильно срезонировал со мной — это перформанс Анны-Терезы де Кеерсмакер Somnia, поставленный студентами Бельгийской школы танца P.A.R.T.S. Зрителей фестиваля Kunstenfestivaldesarts посадили в автобус и увезли далеко за город, в настоящий замок. Там танцовщики встречали нас текстами из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. Играя на флейте отрывки из «Королевы фей» Перселла, они все дальше уводили нас в ночной лес. Из декораций были только налобные фонарики и непрекращающийся танец-бег. Зрители по инерции начали носиться за перформерами, отчаянно пытаясь выяснить, кто в кого влюблен. В этой работе просвечивала очень тонкая драматургия, хореограф опиралась скорее на интуитивную логику. Тихую песню было слышно лучше, если зритель ложился в траву, потому что артисты сами пели лежа.
Как хореограф я также двигаюсь в сторону большой формы с тонкой, не всегда предсказуемой логикой, и мне уже не важно, где быть, снаружи или внутри. Скорее, меня интересует возвращение в театральную коробку и возможность ее разрыва перформативными средствами. Меня интересует зазор между перформативным и повседневным, момент, когда наблюдатель вдруг ловит себя на мысли: мне показалось или это действительно танец? Когда человек встречается с танцем в неожиданных местах, врезаясь у подъезда в надувной бассейн с девушками в купальниках и шампанским в уже вполне известном проекте «Алтуфьево» (с художницей Татьяной Подкорытовой и Яной Исаенко, документальным кинорежиссером). Нас интересует вырывание из лап повседневности всего случайного, дикого и прекрасного. Веер возможных последствий художественного вторжения в спальный район мы уже вполне изучили, включая полицейских в нашей квартире. Разрывание границы нормы — вот, что нам интересно.
Неинтересно называние средств, методов, форматов. Термин «сайт-специфик» себя уже изжил, сегодня под ним понимают одну, хорошо если две вещи. Меня же интересует многоголосье смыслов и значений.
ОЛЬГА ЦВЕТКОВА (р. 1984) — хореограф, перформер, куратор направления современного танца в фонде V-A-C.
Записала Екатерина Васенина