2-я Уральская квартирале открывается 15 апреля и идет в течение двух уикендов: 16–17 и 23–24 апреля. Ей предшествует дискуссия «Что нам делать с нашим искусством» (12 апреля). О прошлом, настоящем и будущем проекта рассказали инициатор Уральской квартирале и художница Анастасия Богомолова, а также участники обоих выпусков фестиваля Галина Белова (художница-керамистка), Кристина Горланова (художница), Людмила Калиниченко (художница), Ксения Маркелова (художница), Владимир Селезнёв (художник, куратор). К разговору присоединились кураторка Ариша Воробьева, которая на первой квартирале была зрительницей, а на второй выступит хозяйкой площадки, и художник Рома Бантик, участник 2-й квартирале.

Сергей Гуськов: Как появилась идея Уральской квартирале? Вы вдохновлялись легендарным «Апт-артом» (1982–1984), проходящей с 2017 года Самарской квартирной триеннале или другими подобными инициативами?

Анастасия Богомолова: Хотя у формата выставок в квартирах и мастерских большая традиция, 1-я Уральская квартирале в 2020-м и правда была во многом инспирирована самарским событием. В тот год триеннале проходила во второй раз, а я только узнала про ее существование, прочитала все доступные материалы о проекте и практически сразу стала предлагать знакомым художникам провести похожее событие в Екатеринбурге. Был спад одной из первых волн пандемии, многие уже соскучились по офлайн-событиям, мне самой недоставало площадки для глубокой коммуникации в сообществе, так что квартирале собралась быстро, а авторы откликнулись на идею с готовностью.

Людмила Калиниченко: У каждого есть свой второй дом, город, место,— для меня таким местом стала Самара. Здесь все сложилось: люди, культура, отношение, гостеприимство. С аут-группой «Муха» из Самары (Галина Зыбанова, Никита Кузнецов, Даниил Сайко; в разное время участвовали Денис Новиков, Елизавета Юданова; образована в 2017-м. — ДИ) мы познакомились в 2019 году на выставке «Нежное касание цифровых тел» в галерее «Виктория». «Мухи» делали перформанс, во время которого у нас состоялся молчаливый диалог. Мы минут 40 обменивались взглядами, жестами, вызывая друг друга на действия. В 2021-м снова встретились в Нижнем Новгороде на премии «Инновация» и проговорили всю ночь. Никита и Галя приезжали в Екатеринбург на биеннале, были у меня на экскурсии в селе Патруши. И поскольку Уральская квартирале действительно вдохновилась опытом самарских коллег, в этом году для меня было логичным пригласить аут-группу «Муха» в соседнюю со мною комнату в квартире Даши Маликовой. Даша, в свою очередь, позвала меня к себе и уже вторую квартирале доверяет ключи от своего дома. Такая форма отношений — хороший повод укрепить дружеские и культурные связи, поддержать друг друга. Надеюсь, будет время, когда мы сможем ходить в гости домами, городами, странами, но пока это звучит как «утопическое гостеприимство».

Гуськов: В чем ценность квартирных выставок как таковых?

Ксения Маркелова: На мой взгляд, их ценность в укреплении сообщества, в возможности более близкого знакомства; на личных площадках больше возможности для глубокого разговора и узнавания друг друга. А не просто смол-токи.

Галина Белова: Это возможность высказаться в своем, а не галерейном пространстве. В квартире проекты смотрятся иначе, интересно наблюдать, как люди живут и видят мир через свои работы.

Ариша Воробьева: Такие истории помогают художественному сообществу города укрепить свои границы. Квартирале не ставит перед собой коммерческие задачи, поэтому чисто развлекательный аспект в ней редко учитывается, если вообще учитывается. Разговор случается горизонтальный и дельный. Потому подобная история более популярна у профессионального сообщества, чем у обывателей, в чем лично я вижу особую ценность. Главная цель квартирале— знакомство с тем, что составляет изнанку художественной практики того или иного художника, да и вообще любого культурного работника. Мне кажется, в гуманитарной среде есть негласное правило: чем больше знаешь о человеке, тем больше понимаешь внутренние задачи его/ ее исследования, которые он/она закладывает в процесс.

Гуськов: Кто-нибудь из участников делал квартирные выставки до квартирале? Расскажите об этом опыте.

Владимир Селезнёв: Да, я. В начале нулевых участвовал в выставке «Пятерочка в доме», которая проходила в легендарном доме Олега Елового (1967–2001; одна из ключевых фигур уральской художественной сцены 1980–1990-х. — ДИ). Самого художника уже не было в живых, но его друзья и соратники продолжали поддерживать существование этого культового для художественной жизни Екатеринбурга места. Строго говоря, это, конечно, была не квартирная выставка, потому что сквот Елового — не просто жилье, а одновременно и мастерская, и прибежище уральских и сибирских художников, в котором они устраивали выставки, хэппенинги и перформансы, снимали видеоарт. В отличие от Москвы и Санкт-Петербурга, в Свердловске-Екатеринбурге квартирники были редки, но художники свердловского андеграунда устраивали выставки в подвалах и мастерских начиная с ранних 1970-х. Такими точками неофициальных показов были студии Валерия Гаврилова, Евгения Малахина (Б.У. Кашкина); в квартире одного из участников «Уктусской школы», Валерия Дьяченко, проходили выставки для очень близкого круга.

Гуськов: Как Екатеринбург принял первую Уральскую квартирале в 2020 году? Среди зрителей/посетителей были только люди из художественной среды или аудитория оказалась шире?

Маркелова: Екатеринбург определенно был рад квартирале, хотя в итоге не так много людей вне сообщества смогли ее увидеть. В основном те, кто как минимум часто посещают выставки и следят за искусством, как максимум — работают в культуре и искусстве.

Белова: Аудитория оказалась чуть шире, но Квартирале-2020 дала возможность познакомиться у себя дома с разными людьми, с которыми позже я сделала несколько проектов, и это был удивительный результат. Так, в заключительный день я познакомилась с художницей Лерой Солодовниковой, и мы стали хорошими друзьями. Прошлой осенью сделали с ней совместный проект в ГЦСИ.

Гуськов: Насколько вообще открыта и инклюзивна квартирале?

Кристина Горланова: Открытость квартирале, наверное, стоит рассматривать как со стороны участников, так и со стороны посетителей. Все-таки профессиональное художественное сообщество Екатеринбурга и та его часть, которая занимается современным искусством, довольно дружелюбны и открыты. Стать участником довольно просто, в проекте сейчас отсутствует премодерация участников/площадок. С точки зрения посетителей, мне кажется, все тоже довольно доступно и понятно: на каждые выходные предлагается набор площадок, которые находятся на относительно небольшом удалении друг от друга, и, зарегистрировавшись на определенное время, можно составить для себя маршрут посещения проектов-участников. Вход на все площадки бесплатный.

Возможно, этот формат кажется художественным междусобойчиком, и, наверное, этого я и ожидала от 1-й квартирале. Но на деле оказалось, что она стала неформальным способом для знакомства с работами местных современных художников для довольно широкой аудитории. Посетители, которые пришли смотреть мой проект «Бери и помни» на балконе в квартире Ирины Кудрявцевой, очень всем интересовались.

Об инклюзии самоорганизованных проектов тоже любопытно поразмыслить. Есть довольно формальные условия доступности, с которыми мы знакомы по работе в музеях, однако на практике выполнения этих условий часто не достаточно. Наличие пандусов, лифтов и экскурсий на русском жестовом языке не всегда делает площадку привлекательной с точки зрения инклюзии. Специально технические возможности в направлении инклюзии на площадках квартирале не обозначаются, но об этом можно задать вопрос отдельно. Однако данная инициатива предполагает настолько неформальное общение (по сути, это поход в гости в слепую), что изначально не ставит никаких границ (мобильность, возраст, язык), кроме регистрации.

Богомолова: От себя замечу, что в этот раз мы будем указывать некоторые специфические особенности площадок. Например, наличие животных, что может быть критически важно для гостей-аллергиков.

Воробьева: У меня другие ощущения. Скорее закрыта и эксклюзивна, чем наоборот. Два года назад у меня не было проблем с тем, чтобы попасть на интересующую меня площадку: все было удивительно свободно и доступно. Но нужно учесть, что я побывала не на каждой площадке. В этом году я как хозяйка площадки вынуждена ставить ограничения, поскольку не готова лишить себя чувства собственной безопасности. Одно дело — понимать, кто зайдет в твой дом на выставку (но помнить, что это все еще твой дом), другое дело — открыть двери всем желающим. И в этом контексте об инклюзивности говорить сложно: хозяин площадки всегда оставляет за собой право закрыть двери. Да, это может быть и с институцией. Но чаще всего у институции есть охрана и регламент того, как уладить нежелательные моменты с посетителями. Здесь такой возможности нет. Безусловно, сам формат прихода в гости на публичное мероприятие предполагает некоторую долю адекватной, доброжелательной свободы зрителя. Но все очень индивидуально.

Гуськов: Осталось ли в рамках жилплощади пространство для эксперимента? Как квартиры осмысляются сегодняшними поколениями?

Белова: Да! Это суперидея — переосмыслить место, где живешь. Твой дом — это твой организм, и работы смотрятся в нем еще интереснее. Мы в прошлый раз разгромили свою квартиру — и в этот раз тоже сделаем интересно. Квартира перестала быть просто квадратом для жилья и сна, часто—это еще и место работы.

Богомолова: В квартирных выставках и выставках в мастерских по-прежнему заключен мощный потенциал использования сайт-специфичности. Этот формат не только позволяет художественную работу органично вписать в существующую домашнюю обстановку (я так сделала в 2020-м, превратив свою кровать в пространство для показа видео, а Аня и Виталик Черепановы представили часть работ в теплице). Квартирные выставки помогают и саму обстановку пересмотреть, сделать менее привычной. Скажем, на 1-й квартирале я в своем доме вытащила холодильник в центр комнаты, превратила его в основу для инсталляции с фотомагнитами.

Гуськов: 1-я Уральская квартирале проходила только собственно в жилых помещениях? Подключали ли вы местные институции типа ГЦСИ? Задействует ли их 2-я квартирале?

Богомолова: Из институций на 1-й квартирале была задействована разве что арт-резиденция «Шишимская горка», где в тот момент работала Ася Маракулина из Петербурга. И это было органично формату события. Резиденция становится временным домом-мастерской для художника. В 2022 году мы открываем квартирале в пространстве «Сторона Б» фонда «Культурный транзит», но это самоорганизация, а сама директор фонда Евгения Никитина приглашает в заключительный день к себе в квартиру. Маршруты события будут проходить через институции, через тот же ГЦСИ или «Дом Маклецкого» Музея истории Екатеринбурга, но только потому, что там находятся мастерские художников. Мне кажется важным, чтобы эта история оставалась внеинституциональной и инициирующей новые процессы за пределами формальных пространств.

Гуськов: Уральская квартирале, так же как и Уральская биеннале, в перспективе может проходить сразу в нескольких городах Свердловской и соседних областей?

Богомолова: В 2020 году у нас был международный мост с Базелем, так что уже тогда Уральская квартирале была не только екатеринбургской и даже не только российской. В этом же году одной из площадок станет квартира-мастерская Анастасии Пищугиной в Верхней Пышме, а Рома Бантик зовет к себе в мастерскую в Первоуральске. Знаю, что готовятся и другие активности за пределами Екатеринбурга. Такая стратегия изначально не продумывалась, это происходит естественно: каждый раз с инициативой выступает кто-то из местного сообщества или отдельный автор.

Рома Бантик: В этом году Первоуральск примет зрителей на металлургическом заводе, в литейном цехе Intermold, где расположилась моя мастерская. В своей практике я вдохновляюсь промышленным наследием родного края, используя двигатели, моторы и поршни, вышедшие из строя и расплавленные при температуре 777°C. На квартирале будет представлена моя новая серия «А11АТ» — скульптуры, созданные из мотора.

|ДИ| 2–2022