Нынешний, семнадцатый конкурс имени Чайковского кардинально отличался от предыдущих. Он прошел в ситуации изоляции России от мирового сообщества. Многие музыканты из Европы и Америки не приехали, возник риск потерять статус престижного международного и превратиться в смотр учеников санкт-петербургских и московских музыкальных вузов.

Действительно, обвинений в локальности фестивалю не избежать. В нескольких номинациях (виолончель, скрипка, вокал) в финале только музыканты из России, Белоруссии, Китая и Южной Кореи. 

Если иллюстрировать тему Россия как Евразия, или, по каламбурному определению Иосифа Бродского, «Азиопа», то вот в согласии с ней все и развернулось: триумф Южной Кореи, России и Китая с точечными инкрустациями итальянских и французских странников… У пианистов более представительное присутствие в начальных списках участников европейцев финал немного подкорректировало. Серебряную медаль в специальности «фортепиано» по решению очень щедрого жюри во главе с Денисом Мацуевым разделили англичанин Джордж Харлионо, американец Энджел Станислав Вонг и россиянин Валентин Малинин. Эта строчка лауреатов заставила-таки вспомнить лучшие времена конкурса и испытать радость. По моему убеждению, несмотря на нехватку делегатов из Европы и Америки, уровень конкурса оказался почти такой же, как и в предыдущие годы. Никакого резкого снижения качества я не увидел/услышал.

Причину отлично сформулировал в антракте один завсегдатай филармонических залов Москвы. Он вспомнил Игоря Губермана: «Не узок круг, а тонок слой». Насколько широка или узка география конкурса, сегодня в общем-то не так важно. Важнее появление тех, кто всегда «в тонком слое»: творчески независимых, свободных, мощных творцов, а не конкурсных, везде одинаковых бойцов. 

В самом деле, уверен, что сегодня не так принципиально, приехали участники из пяти стран, или из ста пяти. Личности куда важнее, чем страноведческая география. Это пожилые политики цепляются за национальную идентичность, а молодежь уже живет в другом мире, где физические границы хоть и держатся, но виртуальные, интеллектуальные, профессиональные барьеры давно рухнули. То, что раньше было прерогативой лишь европейских музыкантов, отлично осваивается и развивается в странах Азии, в самой России. В частности, прозорливый Валерий Гергиев несколько лет назад ввел на конкурс Чайковского специальности медных и деревянных духовых. Это было сделано очень правильно, так как отечественная школа духовых резко отставала от европейской. И был придуман стимул соревноваться и повышать уровень. Сегодня европейцев в финале почти нет. Однако корейские, китайские, российские духовики показывают отличные результаты и играют сложно, умно и красиво. 

Похожая ситуация с вокалом. Обладательница роскошного меццо-сопрано, Гран При конкурса Зинаида Царенко царила среди других прекрасных конкурсанток из России и конкурсантов из Азии. Это закономерно: в России женский вокал традиционно достигал ошеломляющих высот и красот. Однако важно, что певцы из азиатских стран сегодня тоже достойные партнеры российским вокалистам и по технике, и по богатству звучания. А ведь недавно такого не было…

Победительница по специальности «виолончель», девушка из Южной Кореи Ли Ен Ын, конечно, играла концерт Шостаковича не так экспрессивно и мощно, как традиционно получавшие на «Чайковском» главные награды немецкие виолончелисты. Однако странная медитативность и сложные элегические интонации в привычной рваной форме модернистского концерта оказались тоже интересны и достойны внимания. Виртуозная южнокорейская скрипачка Ким Ке Хи победила, с безупречным чувством стиля сыграв в том числе Концерт № 5 Моцарта, продемонстрировав такую дисциплину и красоту формы, что часто не подвластны любящим небрежную сентиментальность и «жирный» звук россиянам и европейцам.

Узкий круг приглашенных в диалог с музыкальной Россией стран оказался не помехой для оценки общего высокого уровня молодых музыкантов, осознающими себя людьми мира. Теперь о тонком слое. Думаю, что он в умении вырваться из мейнстрима «правильной» конкурсной сборки музыкальных стандартов и быть настоящей Личностью. Унификация сегодняшней цивилизации это палка о двух концах. С одной стороны, существует свобода воплощения себя в некой найденной профессиональной нише. С другой, подстерегает некая стандартизация, шаблон самовыражения, боязнь быть дерзким, неуемным, неправильным. Весь расклад лидеров в номинации «фортепиано» представил как раз противостояние двух категорий: качественный мейнстрим и те, кого можно назвать «тонкослойными».

Победителю фортепианного конкурса Сергею Давыдченко пока что 19 лет и давать жесткую характеристику его стилю не корректно. То, что он выбран, конечно, во многом дипломатическое решение: важную роль сыграла и поддержка региональных центров музыкального образования (Сергей учится в Консерватории Ростова-на-Дону в классе профессора Сергея Осипенко). Какие-то опусы Давыдченко играет в формате победителя юношеского конкурса «Щелкунчик». Однако Прокофьев у него совершенно недетский и уникальный: как раз не общим планом сыгран, а сложно, филигранно, с умным балансом композиционных виражей. Напоминает акробатику композиций Пауля Клее и Жана Тэнгли. Великолепно и зрело по стилю!

Вторые и даже третьи премии пианистов представили целое созвездие «тонкослойных» граждан страны Музыка. И у Ильи Папояна, и у Валентина Малинина, и у Энджела Вонга безупречная техника. Однако гипнотизировала их игра, конечно, не этим. Папоян лучше всех слышанных мною за все годы представил авторскую редакцию Второго концерта Чайковского: бережно, сложно, тонко, с филигранной фразировкой и красивой разработкой разных частей «слоеного» концерта, в котором сонатная форма для трех инструментов может смениться симфонической поэмой, а та – виртуозными фортепианными каденциями. 

Малинин заставил зал рыдать во время исполнения опусов Прокофьева, Скрябина. Отдельно – можно сказать, что у него был самый лучший Первый концерт Чайковского: очень авторской сборки, прозрачный, поэтичный и истовый. После череды стандартных мутно пафосно Первых, которые выдавали по обязанности иные финалисты конкурса, малининский искрился и сиял, словно прозрачная вода из родника. И похожее ощущение было от исполнения Первого концерта конгениального Малинину Энджела Станислава Вонга. Энджел Станислав гражданин Америки, но по происхождения наполовину русский, наполовину китаец. Он предан московской фортепианной школе. Учился с девяти лет в столице. Сейчас, в свои двадцать, – студент Московской консерватории, класс профессора Наталии Трулль. Наблюдая реакцию зала после каждого выступления Вонга, я понял, что молодежь консерватории и ЦМШ, училища Гнесиных, его просто обожает. Он настоящая звезда, и родной всем человек. Оправдывает свое имя.

Гражданин Вселенной, Ангел Энджел Вонг показал такую фантастически нервную, хрупкую, одновременно мощную, яркую игру на всех турах, что его исполнения Аппассионаты Бетховена, Петрушки Стравинского, Думки Чайковского можно считать эталонными именно сейчас. Традиционный пианизм в Петрушке славится экспрессивным плотным звуком, театральными эмоциями и хрестоматийной фольклорностью в духе авангардных занавесов эпохи Гончаровой и Ларионова. Вонг сотворил прозрачные вибрации и эмоциональные вихри происхождения совсем иного. Его Петрушка это почти глитч, паяц, рожденный из игры воображения, галлюцинаций, творение будто созданное нейросетью или digital horror. Явлена уникальная гамма чувств. И она переполняет нас дальше, от тура к туру, от концерта к концерту. Кульминация – концерт Бенджамина Бриттена, сыгранный с Оркестром имени Светланова как мировая премьера. В иные моменты бриттеновская речь Вонга заставляла вспомнить о каких-то космических куполах, а в иные моменты – о кабаре, гиньоле, травестийности. Прокофьев и рок-н-ролл будто тоже были приглашены участвовать в этом празднике. 

То, что Вонг выбрал Бриттена (впервые в истории конкурса) говорит не только о его тонкослойности и уникальном даре большого художника, но и о мужестве идти против надежной хрестоматии и быть победителем с серебряной, а не золотой медалью. 

Резюме не будет длинным: все конкурсанты, а особенно финалисты-пианисты в этот раз подарили надежду на то, что мир вопреки всему будет открытым.