Еще один труд об искусстве памяти, рассматривающий проблему, что называется, от бизона до Барбизона, то есть начиная с Древней Греции. Первым источником Фрэнсис А. йейтс служит сочинение Цицерона De oratore («Об ораторе»), в котором идет речь  о памяти как о части риторики. При этом личные интересы исследовательницы простираются еще дальше. В частности, она пишет, что ее странствия по волнам memory studies начались в период, когда она «была полна надежд разобраться в работах Джордано Бруно о памяти». Книга получилась действительно прорывная: монографии, посвященные искусству памяти, в мире можно сосчитать по пальцам одной руки. На русском языке пока не существует ни одна из тех, что успели стать частью хрестоматии этой дисциплины. Впрочем, и последняя довольно фрагментарна: чаще всего авторы специализируются  на каком-то одном отрезке времени и культурной традиции, игнорируя все, что происходит за пределами избранного периода и темы.

Йейтс затрагивает множество аспектов проблемы — таких как область магических систем, в рамках которых «искусство памяти превращается в оккультное искусство, в герметический секрет» во время Ренессанса. Отдельный сюжет посвящен способностям и организации памяти в эпоху Античности, и это, пожалуй, самый благодатный материал, изобилующий мифами, легендами, письменными источниками и иными документами. Например, автор разбирает, как старший Сенека, учитель риторики, мог повторить две тысячи имен в порядке, в каком они были названы, и подобные истории. Средневековая память рассматривается в книге с точки зрения необходимости утверждения догматов веры в ту эпоху («Этим искусством пользовался не только проповедник, но и всякий „нравственный человек“, вразумленный проповедью монахов, изо всех сил желавший избежать пороков, ведущих в Ад, и достичь Рая с помощью добродетелей»). Но, конечно, подлинный герой книги и раздумий Йейтс — это Джордано Бруно, которому принадлежат четыре трактата об искусстве памяти, ставшие основой этого направления мысли, да и настоящей книги тоже. 

ДИ 5-2023