Светлана Гусарова: Александр, о вашей коллекции мало что известно. Почему вдруг решили собирать китайское искусство?

Александр Чистяков: Мой прадед Хан Куан Мин — китаец, родился в Хэфейе. Его старший брат Хан Куан Сянг приехал в Россию в 1904 году, полный революционных идей и энтузиазма, примкнул к большевикам, принял участие в установлении советской власти в Сибири, вместе с красноармейцами дошел до Петрограда. Там обосновался, женился, а потом уже вызвал из Китая младшего брата — моего прадеда. Приехав, Хан Куан Мин тоже женился, устроился работать на завод «Красная Заря», был стахановцем. Вместе с тремя дочками пережил блокаду. Позднее моя тетя возглавляла в Ленинграде общество российско-китайской дружбы, а еще клуб «Конфуций», был у нас в городе и такой. Нельзя сказать, что мы в семье много внимания обращали на китайские корни, но они всегда ощущались. В доме хранились восточные вещи. Бабушка любила традиционный бело-голубой фарфор, шелковые платки. Мне всегда нравились восточные орнаменты, сочетания цветов и изысканная графичность. Они сформировали мой интерес к китайскому искусству, но осознал я это гораздо позже.

Гусарова: Ваша коллекция началась с китайских художников?

Чистяков: Нет, я начал покупать искусство в 1990-е, и как многие тогда, — академическое. Но быстро понял — это не мое. Реалисты всех мастей мне не интересны, интересны скорее модернисты. Меня трогает, когда художник ставит целью передать эмоциональное состояние, а не выписать со всей достоверностью натуру. Короче, импрессионисты, кубисты — да, передвижники — нет. В моем собрании есть небольшой, но качественный корпус модернистского искусства — Экстер, Леже, Ван Донген. Есть работы отечественных нонконформистов, некоторые попали на выставку в ММОМА.

Позже, году в 2000–2001-м, один французский дилер предложил приобрести китайских авторов, я посмотрел, и они меня зацепили. К чистому поп-арту в американском или отечественном исполнении я отношусь сдержанно, мне, опять же, не хватает в нем эмоции, а в китайских работах она присутствует. Их авторы умеют рассказать свои истории так, что вызывают у зрителей отклик. Еще мне импонирует продакшн, у китайцев он всегда идеален. Многие из тамошних звезд учились у преподавателей из Суриковки, Репинки. Им удается сочетать в творчестве приемы поп-арта и соцреализма, который процветал в Китае в годы Мао. Они очень хорошие рисовальщики с поставленной классической рукой, точным глазом, чувством композиции и цвета, чего нашим художникам, кажется, порой не хватает.

Гусарова: Не случалось, что в какой-то момент эмоциональный контакт взял да и разладился, как в анекдоте о елочных шариках — не радуют?

Чистяков: С китайским искусством такого не было никогда. С какими-то академическими художниками, которых покупал в 1990-е, случалось, и не раз. Мне рассказывали, какая это отличная работа, я смотрел, соглашался, а купив, думал: «Ну и зачем?» Позволил однажды уговорить себя купить Коровина, а потом понял, что ничего в его картине мне не близко.

Когда покупал нонконформистов, таких ошибок уже не делал — руководствовался только чувством. В коллекции есть Краснопевцев, Ланской, Вулох, и они мне очень нравятся, а вот Комар с Меламидом не зацепили.

Гусарова: Коллекция большая? 

Чистяков: Около 250 работ, китайских — порядка шестидесяти. На выставке будут не все, но лучшие. Цзэн Фаньчжи, Жао Ганг, йи Мин Жун.

Гусарова: Вы раньше их выставляли? 

Чистяков: Давал картины несколько раз в ГМИИ, когда там была выставка частных собраний. Работы Тамары Лемпицки из моей коллекции ездили в Париж. Китайцев пока ни разу не показывал. Моя подруга Ксюша Собчак все уговаривала: «Покажи их, сделай выставку». Решил, что сейчас момент правильный: привозных выставок не стало, а я могу мировых звезд показать и с Китаем отношения хорошие.

Гусарова: Идея выставки — поиск точек соприкосновения между работами китайских и российских авторов. В чем вы их видите?

Чистяков: Диалогов в этом проекте много. Если взять любую плакатную работу китайского художника, и рядом поставить прикладное искусство с самым что ни на есть традиционным орнаментом, удивительным образом становится очевидно, что они принадлежат одной цивилизации. Сначала была мысль этим путем и пойти — артефакты из коллекции Музея Востока соединить с современной живописью. Но потом вместе с кураторами решили сделать акцент на диалоге культур современных: китайские и российские художники ведут его с западным миром. Мы брали работы авторов приблизительно одного поколения. Так возникли условные пары: Наталия Турнова и Фан Лицзюнь. его «Золотые головы», Евгений Чубаров и Янь Пэй Мин, Геннадий Васильев и Ли Чен.

Гусарова: Диалог с традиционным искусством тоже считывается?

Чистяков: Сегодня все говорят о возрождении традиционных ценностей, только у нас никто не умеет их выражать в новых формах. Китайские художники компиляцию современного и традиционного давно уже сумели перевести на язык поп-культуры. В этом для меня привлекательность их современного искусства. Китайское правительство очень серьезно поддерживает своих художников. Начали в 1990-е и до сих пор создают художественные кластеры, предоставляют мастерские, холсты, краски, помогают с продвижением на мировом рынке.

Гусарова: Помощь государства не мешает китайским художникам критиковать его.

Чистяков: Все так. Но заметьте, они делают это, используя чистую, позитивную цветовую гамму, даже когда говорят о тяжелых вещах. Драматическое содержание дает им импульс двигаться вперед, в будущее. Мне это близко.

Гусарова: Присутствие красоты в работе вам не менее важно, чем эмоциональность?

Чистяков: Конечно. Я тут заметил, что мужчины и женщины видят красоту по-разному: женщина сразу погружается в детали, а мужчина воспринимает общую картину, а потом уже, если она заинтересовала, начинает погружаться в детали. Мне прежде всего важно общее, а потом уже начинаю всматриваться, анализировать.

Гусарова: Коллекционирование изменило вашу оптику? Заставило иначе смотреть на искусство?

Чистяков: Коллекционирование искусства меняет взгляд даже на такие банальные вещи, как приобретение одежды. Лучше меньше, но уникальнее, перестал ориентироваться на масс-маркет.Все наслышаны про азарт коллекционера: когда хочешь найти работу, становишься одержим ею. У меня был такой период в начале нулевых — я постоянно за чем-то охотился. Само время подталкивало в ту сторону — было на что покупать, и было что покупать: многие западные коллекции распродавались, на этой волне мне удалось приобрести несколько очень интересных работ. Но потом азарт охотника ослабел, градус снизился.

Гусарова: Что вы ждете от выставки в ММОМА? Какой реакции зрителей?

Чистяков: Мне бы очень хотелось, чтобы зрители почувствовали многогранность Китая. Ни в коем случае не хотел делать проект для искушенных ходоков по выставкам. Это скорее разговор об осмыслении собственной идентичности в пространстве других культур. Мне кажется, в Москве еще не было такого мас- штабного показа. |ДИ|

ДИ 3-2024