ДИ. Курирование предполагает постоянное самосовершенствование, занятие исследовательской работой. Большой смелости требует показ произведений, еще не получивших одобрения у критиков, специалистов, публики. Должны ли кураторы опираться на жесткие теоретические позиции или пытаться максимально приблизить зрителя к процессу создания произведения, его идее?

Катрин Де Зегер. Когда я была молодой, слова «куратор» не существовало. Курирование подразумевает различные способы восприятия мира. Куратор должен получить образование в сфере истории искусства, быть в курсе политической ситуации, иметь свое видение происходящих в мире событий. В своей работе ему приходится соединять различные произведения, чтобы затем на визуальном языке говорить со зрителем. Но зрители могут быть необразованными в сфере искусства. Поэтому куратору необходимо ориентироваться на несколько уровней. Первый уровень — для тех, кто не разбирается в искусстве, второй — для эрудитов. Конечно, куратору нужно следить, чтобы произведения были содержательными. Я не стремлюсь объяснить зрителям выставку, а скорей хочу стимулировать их собственное прочтение.

ДИ.В чем специфика кураторской практики? Должен ли куратор думать как арт-критик? Какими особыми талантами ему нужно обладать? Как он выстраивает отношения с художниками? Следует ли ему давать советы художникам, провоцировать их?

Катрин Де Зегер. Критик анализирует выставку после того, как она подготовлена. Я работаю до ее материализации. Между куратором и художником должны быть доверительные отношения. Мы говорим с ним о домашних делах, событиях. Моя роль созидательная, а у критика скорее разрушительная. Куратор также должен обладать гибкостью. Иногда художник предлагает что-то улучшить в проекте, и я соглашаюсь на его условия, никогда не говорю нет.

ДИ. Вы даете советы художникам?

Катрин Де Зегер. Никогда. Я высказываю свое мнение, но не говорю, что надо делать. Для куратора важную роль играет открытость как по отношению к миру, так в и отношениях с художниками. Огромное значение имеет общение с художниками. Мы обсуждаем и семейные проблемы, и происходящее в мире. Меня интригуют и вдохновляют мысли и идеи, которые возникают в ходе бесед. Чем больше вы открыты общению, тем больше искусство пронизывает вас, и вы выражаетесь в нем. И тогда кураторская концепция кажется наиболее естественной и почти интуитивной.

ДИ. Роль куратора может быть креативной?

Катрин Де Зегер. Ни в коем случае. Скорее конструктивной и связующей. Иногда художник говорит, что желает заниматься данным проектом, а через месяц уже отдает предпочтение другому проекту. Я всегда соглашаюсь на изменения.

ДИ. Трудно создавать проект с художниками из разных регионов мира, с разной художественной практикой?

Катрин Де Зегер. Когда работаешь с художниками со всего мира, замечаешь совпадения в их мышлении, поскольку мы живем на одной планете и сталкиваемся со схожими проблемами. Тем не менее все равно прослеживается влияние на творчество особенностей конкретного региона. Мне нравится сводить воедино это общее, проявляющееся в мыслительном процессе. Например, глобальные проблемы, скажем, иммиграция или загрязнение окружающей среды, имеют одинаковое значение для Индонезии, Южной Америки, Филиппин, Азербайджана.

ДИ.Вы курировали выставку в галерее Марион Гудмен «Freeing the Line» («Освобождение линии») и многие другие выставки рисунка. Почему вы сосредоточили внимание именно на рисунке?

Катрин Де Зегер. Я проработала восемь лет директором Центра по рисунку в Нью-Йорке и всегда интересовалась рисунком. Его используют все художники, потому что это основа многих творческих практик. Им занимаются не только архитекторы, хореографы, режиссеры, но и дети, я, вы. В рисунке больше свободы, и он позволяет работать с открытым пространством, дает больше возможностей для критического размышления о разных вещах. Вот почему я продолжаю восхищаться им.

ДИ. Изменила ли ваше кураторское кредо выставка «Inside the Visible. An Elliptical Traverse of Twentieth century Art in, of and from the Feminine» («Внутри видимого. Эл-липтический срез искусства ХХ века в отношении, по поводу и исходя из женского») в Институте современного искусства Бостона? Какова роль женщины в искусстве двадцатого — начала двадцать первого века?

Катрин Де Зегер. Тема женщины-художницы очень важна для меня. Я написала много эссе об искусстве женщин. Я делала акцент на их рисунках, которые всегда рассматривались как «искусство на полях», маргинальное. Для меня вполне естественной кажется сегодняшняя ситуация, когда среди творцов половина — женщины-художницы. Такое соотношение было и среди участников выставки «Рисунок ХХ века» в МоМА, более половины — среди участников биеннале в Сиднее (2012). И в Москве на биенна-ле их много. В России в начале двадцатого века работали талантливые женщины-художницы.

ДИ. Вы имеете в виду «амазонок авангарда»: Гончарову, Попову, Розанову, Экстер, Удальцову?

Катрин Де Зегер. Да. Выставка в МоМА была оммажем этим художницам.

ДИ. Насколько действенна сегодня прозападная модель биеннале, когда все они имеют прототипом биеннале Венецианскую. Существует мнение, что сейчас, когда стерлись различия между биеннале и ярмаркой современного искусства, их экспозиции превратились в зрелища, где представлено множество произведений, которые поглощаются одержимыми потребителями культуры.

Что вы об этом думаете?

Катрин Де Зегер. Я бы хотела поговорить не о зрелищности, а о сенсационности, которая должна присутствовать на биеннале. Но сенсацию я понимаю в ином смысле: как обострение восприятия, опыта, когда зритель чувствует себя участником выставки.

ДИ. То есть сенсация как позитивный момент?

Катрин Де Зегер. Да. С моей точки зрения, насилие и уродство, которые мы часто видим на выставке, являются реакцией на буржуазный образ жизни в благополучном обществе, где нет проблем. А люди, живущие в странах, где процветают жестокость, насилие, военные конфликты, в первую очередь приветствуют искусство, в котором есть свет, красота, которое имеет отношение скорее к жизни, чем к смерти. Мне интересны художники с позитивным взглядом на творчество, жизнь. Например, в работах вьетнамских художников отсутствует тема смерти. Они рассказывают только о жизни, о том, как строят дома, пишут письма близким. Я спросила, почему в их произведениях нет ужасов войны. А они ответили: потому что мы хотим мира. Кроме того, ресурсы Земли не бесконечны. Когда в семидесятые мы посмотрели на нее из космоса, стало понятно, что ее ресурсы вовсе не такие неисчерпаемые, как мы думали раньше. И если мы не изменимся, нам придется жить на голой планете. Особенно любопытно исследовать эту идею в России, огромной стране, где, кажется, девять часовых поясов.

ДИ.И что же делать с постоянным и неизбежным ускорением жизни? Как должны вести себя художники в этой ситуации?

Катрин Де Зегер. Сегодня художники движутся в обратном направлении. Они говорят о медленном течении времени, особенность которого в том, что нужно делиться всем, взаимодействовать друг с другом. Эти идеи подхватывает молодое поколение, не желающее безраздельно обладать чем-то. Я отношусь к поколению «американской мечты», которому свойственно желание обладать. У нового поколения иной подход к жизни. Медленное течение времени предоставляет нам больше возможностей для внимательного отношения к миру и друг к другу.

ДИ. Как возникла тема Московской биеннале «Больше света»?

Катрин Де Зегер. Идея появилась во время моего разговора с другом о биеннале. Слово «свет» предполагает различные интерпретации: свет вокруг нас, свет в произведениях, свет как энергия, которая проявляется при взаимодействии людей. Очень важно было осуществить этот проект именно в России, где основополагающую роль играет духовная составляющая. Потому Россия привлекает меня больше, чем более материалистические страны, такие как США и Китай. В работе куратора всегда есть две стороны восприятия пространства. Внешняя — рассматривать экстерьер, архитектуру, и внутренняя — домашняя, интимная. Я прочла книгу американской художницы Фрэнсис Старк «Архитектор и домохозяйка». Мне показалось, что ее взгляд на пространство с позиции домохозяйки совпадает с моим. И на биеннале я стремилась сделать пространство домашним, интимным, без внешних раздражителей. Пространство размышления.

ДИ. Как проявляются на биеннале феминистские интонации? Затронуты ли социальные, политические темы?

Катрин Де Зегер. Феминизм в наши дни сильно отличается от феминизма шестидесятых — семидесятых, тогда важное значение имел аспект женской телесности. Сегодня не только женщина может заниматься внутренним, интимным, домашним пространством. Мы переживаем третью волну феминизма. На биеннале мы работаем с художницами из Ирана, Узбекистана, Кении, Эфиопии, Индии. Я считаю, что мы должны поддерживать женщин из этих стран, чтобы у них были одинаковые с мужчинами права на образование. Идеи феминизма должны распространяться дальше — в Африку, на Ближний и Дальний Восток.

ДИ. Каковы были критерии отбора художников для Московской биеннале?

Катрин Де Зегер. Я старалась выбирать художников, непосредственно оперирующих понятием «пространство-время». Эйнштейн говорил, что пространство-время — это энергия, а энергия — жизнь. Мне нравятся художники, которые отдают предпочтение коллективному творчеству и работают в позитивном направлении, верят в прогресс. Приглашение к сотрудничеству предполагает диалог, умение размышлять в категориях времени и зрелищных параметров, совместная работа состоит в структурировании их предложения, чтобы оно воспринималось как пережитый зрителем опыт. Биеннале создает условия для сотрудничества. Я предлагаю открытую концепцию, дискурс материализуется в разговорах, совпадениях, наложениях между куратором и произведениями, между художниками и публикой. Все это образует многослойность проекта. Например, сильное впечатление на меня произвел фильм художника из Ганы. Он снимал детей, пытавшихся делать домашнее задание. Они хотели учиться, но поскольку в Гане нет электричества, они выходили на улицу, садились под фонарем на шоссе, в единственном месте, где есть электричество и выполняли домашние задания. Мне кажется, этот фильм подтверждает, что свет есть знание, дети стремятся к свету, к знанию.

ДИ. Фильм представлен в основном проекте?

Катрин Де Зегер. Нет. Его можно увидеть в медиатеке. Я надеюсь, что посетители Московской биеннале будут приходить сюда в поисках возможных ответов на вопрос, что такое свет.

​ДИ №5/2013