Арсений Штейнер. Как за три года существования группы вы дошли до финала премии Кандинского?

Эльдар Ганеев. Мы (братья Субботины, Женя Римкевич и Костя Чекмарев) искали место для проведения совместных выставок. В октябре две тысячи девятого года случай привел нас на Краснодарский завод измерительных приборов — ЗИП. Мы были сокрушены мощью... и пустотой...

Василий Субботин. Тотальной мощью!

Эльдар Ганеев. Тотальной мощью и пустотой руин советской эпохи, о которой мы знали очень мало. Первым нашим проектом стал ремонт мастерской. Атмосфера разрушенного завода помогла в формировании группировки.

Василий Субботин. Приехали журналисты на этот старый, обворованный завод и сделали репортаж о группировке ЗИП.

Степан Субботин. На первые выставки приходили по десять-пятнадцать человек. Их пускали по пропускам, и они шли через весь завод к нам в мастерскую. А потом мы решили, что нужно расширяться и создавать среду, в которой можно комфортно существовать в Краснодаре. Мы считаем, что художник должен выходить из своей студии в народ.

Эльдар Ганеев. Мы набросали план КИСИ — Краснодарского института современного искусства. Решили, кто какие лекции будет читать. Набрали на курс сорок человек. Это не формальное обучение, статусов «преподаватель» или «студент» нет, мы сами учимся в процессе подготовки. Принцип живого общения.

Степан Субботин. Результатом занятий будет фестиваль «Может», на который мы всем предложим представить свои работы.

Эльдар Ганеев. Он пройдет не только в нашей «Типографии», но и в городской среде, будут и квартирные выставки.

Арсений Штейнер. А основная площадка фестиваля?

Хором. Улица!

Арсений Штейнер. Будут участвовать люди, не имевшие до этого отношения к искусству вообще?

Эльдар Ганеев. К нам приходят и начинающие художники, и журналисты, и дизайнеры — просто интересующиеся.

Степан Субботин. Художниками становятся люди, кому в кайф этим заниматься. Каждый человек...

Арсений Штейнер. Художник. Но все-таки нужно иметь и пластическое мышление, и набор профессиональных навыков?

Эльдар Ганеев. Смотря какое искусство делать. Если ближе к пластическому, то да, нужны эти навыки. А если концептуальное, текстовое, ситуативное, то необходимы другие умения.

Степан Субботин. Людей нужно завлечь свободой. Самое главное — желание и свобода высказывания. А форма, пластический язык — это, конечно, важно, но для нашей школы, мне кажется, второстепенно. Главное, чтобы люди почувствовали, что они могут высказываться легко и свободно.

Арсений Штейнер. А вам не кажется, что это напоминает обывательскую критику абстракции, когда заявляют, что любой горазд такое намалевать? Только у вас к этому позитивное отношение: любой, кто даже не умеет рисовать, может делать концептуальную работу. Не является ли это профанацией искусства?

Эльдар Ганеев. Современное искусство очень, очень, очень далеко уже стоит от живописных практик.

Арсений Штейнер. Согласен, определять искусство как масло-холст не нужно, но все же любой материал требует умелых рук, и не только...

Степан Субботин. В провинции нет границ искусства, потому что нет институций, которые могли бы диктовать, что хорошо, а что плохо. Поэтому и художник, и обычный человек с улицы, решивший заняться искусством, имеет возможность делать концептуальные проекты. Если среда, единомышленники их принимают, они кажутся всем интересными, то почему это не может быть искусством? Кто судья, хорошее или плохое искусство? Мы свободны, у нас нет институциональных и галерейных границ...

Арсений Штейнер. Как же понять, делает человек искусство или просто балбесничает? И чем отличается ситуация в метрополии, кто тут устанавливает границы?

Степан Субботин. Тут есть фонды, есть эксперты... Если мы делаем выставку в Краснодаре, эксперты на этой выставке мы сами, наши друзья и единомышленники. Главное — событие, которое нас объединяет. Как можно по желанию участвовать в политических процессах, также можно участвовать в процессах искусства. Эти сферы открыты для всех. Если есть общая проблематика, люди готовы высказаться и это происходит в выставочном пространстве, то почему «Цех» не может быть искусством?

Степан Субботин. «Цех» возник на базе КИСИ и благодаря новым знакомствам в активистской среде Краснодара. Мы работали наблюдателями на выборах. И после них решили собираться раз в неделю, обсуждать проблемы, которые нам кажутся важными, решать их с помощью интервенции в город и взаимодействия со зрителем.

Арсений Штейнер. Что ты имеешь в виду, говоря «решать проблемы»?

Степан Субботин. У нас были утопические, идеалистические мотивы. Мы думали, что можем что-то изменить с помощью художественных акций. А потом это превратилось в локальный эксперимент для нас самих, нашего объединения. Остались в основном художники, активисты отсеялись, но мы считаем, что каждый, кто приходил на эти встречи, внес свой вклад в идею «Цеха».

Арсений Штейнер. Это были регулярные ассамблеи для всех желающих, и выставка «Этот цех борется за звание образцового» в Типографии, которую вы сейчас перевезли в галерею XL, суммирует итоги проекта?

Степан Субботин. Да, «Цех» — это открытое сообщество. А названием мы решили взять коллективистский лозунг, который написан на стенах цеха на ЗИПе. Люди вместе что-то делали, и пусть их цели были довольно утопические, но они сообща работали ради общего блага.

Степан Субботин. Была идеалистическая задача что-то изменить в городе. Сейчас мы понимаем, что реальная цель — построение микрополитики, ситуации, когда сообщество может формировать мнение. Микрополитика очень важна, она создает среду, способную на что-то влиять. И проекты «Типография», КИСИ — это наша микро-политическая ситуация. Закрытая среда. Небольшое общество единомышленников. Вот что важно.

Арсений Штейнер. Механизмы утопии в отдельно взятом коллективе?

Степан Субботин. Нам очень важен Краснодар как город, в котором мы живем и из которого не собираемся уезжать. Чтобы здесь было комфортно жить творческим людям, нужна среда. Наша жизнь была бы совсем другой без КИСИ.

Арсений Штейнер. Ваша акция с раздачей кексов называется «Маркс». Микрополитика связана с поп-марксизмом?

Степан Субботин. Маркс не важен как философ; мы берем образ Маркса, ставший брендом, и помещаем его внутрь другого бренда, корпорации «Магнит». Девочки испекли кексы и раздавали их в ходе промоакции бренда «Маркс». Конечно, бренд «Магнита» нас вытеснил из системы, в которую мы постарались проникнуть.

Эльдар Ганеев. Многие подумали, что мы марксисты.

Степан Субботин. Но это не так. Мы социал-анархисты...

Эльдар Ганеев. ...которые не приемлют власть капитала и требуют самоуправления.

Степан Субботин. Организуют сообщества.

Василий Субботин. И никакой четкой системы.

Эльдар Ганеев. «Цех» — попытка организовать такую микрополитическую ассоциацию. Во-первых, самоуправляющаяся структура объединяет художников и нехудожников в одну ячейку. Во-вторых, ей свойственно быстрое реагирование в формате «реактивной выставки». Вчера произошло громкое уличное событие, а завтра можно сделать на эту тему выставку.

Арсений Штейнер. А если произошло что-нибудь хорошее — на это не надо реагировать?

Эльдар Ганеев. Надо реагировать на проблемы.

Степан Субботин. Художник обладает способностью критиковать общество и систему. Если институция ограничивает возможности, художники могут объединиться против нее. То же касается политических моментов. Все люди должны высказываться, тогда получается нормальная ситуация. Нельзя говорить, что все хорошо.

Арсений Штейнер. Разве возникнет нормальная ситуация, если все ругать?

Эльдар Ганеев. Художники всегда реагируют на минусы, на негатив.

Арсений Штейнер. Почему современный художник не может нарисовать красавицу среди полей и яблонь?

Степан Субботин. Это дизайнер делает то, что должно понравиться людям. А художник создает работу на тему, которая его волнует. Он не рисует то, что ему кажется хорошим и прекрасным. Вот в искусстве соцреализма были очень хорошие художники, нам вообще близко это направление, но если брать общую массу, то они рисовали позитивную, подкрашенную действительность, потому это искусство мертво.

Арсений Штейнер. А как же утопия? А сны Веры Павловны — прекрасные технологии будущего в зданиях из сверкающего алюминия? Искусство описывает устройство идеального фаланстера во многом через эстетические характеристики, то есть способно наилучшим образом передать идеологию утопии.

Степан Ганеев. Искусство может мощнее влиять на общество, чем идеология. Малевич остался, а Ленин умер.

Эльдар Ганеев. А Малевич говорил, что «Черный квадрат» и есть Ленин.

Арсений Штейнер. Недавно наш поэт Пепперштейн написал поэму, в которой есть такие строки: «Сто лет назад // миру показали «Черный квадрат». // Стало ясно: все, п-ц // ни шагу назад». Ну да, ветхое искусство накрылось черным квадратом. Так наступила ли новая жизнь после ЧК? Что имело большее значение — революция рабоче-крестьянская или революция авангардная?

Степан Субботин. Конечно, авангардная.

Арсений Штейнер. А вы рассчитывали получить премию Кандинского?

Эльдар Ганеев. Конечно! У нас был план с премии купить «Газель». Ездить на ней впятером в Москву и в ней же устраивать выставки. Это было бы экономически оправданно.

Арсений Штейнер. Закончим так: как ты определишь понятие «профессиональный художник» и существует ли такое вообще?

Степан Субботин. ПХ — тот, кто получает гранты, участвует в хороших выставках, общается с правильными людьми...

Арсений Штейнер. И вы бы хотели...

Степан Субботин. Конечно, мы же художники!

​ДИ №5/2013