Несколько лет назад липецкий художник Юрий Татьянин возглавил артель инвалидов-дальтоников с боевым названием «Художники-пачкуны». Татьянин — самоучка, рисовать выучился в 30 лет в изобретенном им стиле «интуитивный неопримитивизм». Художественное образование приобрел стихийно, разглядывая альбомы по искусству, которых через его руки проходило много: будущий художник торговал в родном Липецке книгами. Брутальные примитивы Татьянина резко не понравились липчанам, не нравятся до сих пор, но в Москве новый художник быстро нашел поклонников.

Дело было в 1990-е. Когда же в стране кое-как сложился местечковый арт-рынок, авангардный лубок Татьянина в него не вписался ― лубочная экспрессия не котировалась. И художник-энтузиаст придумал артель. «Художники-пачкуны» стали первыми производителями массового низкотехнологичного современного искусства. Артель самоучек не ориентируется на эксклюзивный продукт, а делает яркий ширпотреб для массового зрителя, которому надуманные «проблемы современного искусства» ни к чему. Летняя выставка «пачкунов» в галерее pop/ off/art по просьбам публики продлевалась дважды. Разудалый примитив без малейшей примеси постмодернистской иронии оказался востребован. Артель производит современный лубок, сюжеты для которого берутся из новостей, русской литературы, истории искусства. Нарочито яркие формы экспрессивно упрощены и приближены к плакату; декоративная функция произведения выведена на максимум. И это редкость сегодня: как правило, эстетизация низового наива делается с этнографическим уклоном, как, например, в недавнем проекте «Музея всего» в Гараже. Художественные движения начала века, напротив, охотно использовали эстетическую суггестию «простонародного» примитива, достаточно указать противоположные полюса «Мира искусства» и футуристов. Сегодня к концептуальной самодостаточности лубка стремятся, в частности, квазиренессансные поселянки Вл. Любарова, русские черти Гр. Ющенко, краснодавры Ивана Дубяги. Их нарочитый примитив рассчитан на прямое эмоциональное воздействие, реакция целевого потребителя неолубочной картинки ― чувственный отклик, а не интерпретация или комментарий. Этот лубок стоит на грани рудневской шизореальности.

Того же прямого эффекта добивались и советские «художники-пачкуны», погром которых начала одноименной статьей газета «Правда» в 1936 году. Низкие, в буквальном смысле топорные технологии артели напрямую воздействуют на зрителя. Этот неолубок не несет ни традиционного слова, ни прогрессивного «меседжа». Текст рядом с изображением не требует прочтения, это орнамент с рудиментарной ритуальной функцией. Фразы «За Путина», «Уралвагонзавод», «Я люблю бормотуху» ― заклинания, лишь в силу письменной традиции записанные в строчку. Эффектнее их роль выполняют повторяющиеся знаки, тот же мертвый заяц, тотем Йозефа Бойса и постоянный персонаж росписей артели. Знаки эти вызывают вау-эффект внезапного узнавания, или культурно обусловленного гештальта. Нечленораздельный вау-эффект подменяет теряющийся смысл картины так же, как эмоциональная широта смайла заменяет развернутую коммуникацию. Время смыло с топора в руках татьянинского персонажа клочки волос старухи-процентщицы. Мы-то знаем, что это тот самый топор, но наше знание никому не нужно. Пачкуны экспроприируют историю искусства, возвращая ему репрессированную функцию зрелища. С расписных полотенец и ковров, которые осторожно напоминают об утраченном в совриске понятии китча, тамбовские волки воют на «Черный квадрат». На клеенке Татьянин рисует корабли и геометрическую фигуру в стиле Тимура Новикова.

Кустарный интеллектуальный лубок востребован: никогда раньше не было на Винзаводе такого, чтобы в галерею стояла очередь за яркой картиной или лаковым объектом. Массовое производство позволяет держать адекватные для широкой аудитории цены, и липецкая артель процветает. Внешняя простота и чувственная атака живописи Татьянина и его артели привлекают своей подлинностью, которой от модернистского искусства ждать уже не приходилось.

​ДИ №5/2013