Самовоспроизводимость — одно из качеств китайской изобразительной культуры. Для художников, работающих в этой традиции, следование канонам всегда было методом, позволяющим приобщиться к непрерывному потоку энергии, к Дао, проявляющему себя и в смене времен года, и в преемственности поколений.

Как писал Конфуций, «передавать, а не создавать, верить древности и любить ее». Эти слова, как и философия Лао-Цзы, в которой мудрец тот, кто «не стремится к избытку», кто несведущ «подобно ребенку» и уже не желает «никаких новых свершений», во многом обуславливает характер китайского искусства.

Прекрасное и безобразное в этой системе определяется прозрачностью или замутненностью, отношением к некоему источнику, к трансцендентному началу, лежащему в основе природы творчества. Последнее заключается в воспроизведении священного круговорота бытия.

В этом контексте умение создать хорошую копию означает совершенную степень созерцания, метод постижения традиции, стоящей за реальностью. Возможность авторской аранжировки предполагает не более чем «окраску» канонического сюжета.

Идеальный пример тому — традиционные пейзажи Китая. «Правильное» изображение каждой ветки, каждого листа зафиксировано в многочисленных трактатах и классических образцах. Несмотря на это, пейзажи оригинальны, как и оригинальны весна, лето, осень, зима в своей цикличности, ведь каждый раз все происходит по-новому, но неизменно вызывает размышления о жизни, о сущности времени, о смысле бытия.

Изменяться, оставаясь неизменной, именно это свойство китайской культуры — ее уникальный вклад в мировую культуру. Современный Китай нередко обвиняют в копировании достижений западной цивилизации, постоянных нарушениях авторского права, игнорировании границ «своего» и «чужого». Это скорее проявление непонимания китайского мышления, усваивающего чуждую культуру через созерцание и копирование ее форм. В подражании проявляется особость и даже доблесть китайского творца.

Показательны взаимоотношения китайского и западного искусства, интерес к последнему в Китае возник во многом как ответ на европейскую экспансию XIX века. Этот интерес то пропадал, то снова усиливался, были периоды увлеченности или почти полного неприятия (как, например, в годы «культурной революции»). То заглатывая, то извергая из себя западное искусство, «желтый дракон» подвергал его незаметной трансформации. На фоне расцвета в Китае институций, обучающих академическому и современному западному искусству, ценности западной культуры оставались неусвоенными, перенималась и блестяще воспроизводилась одна только технология.

Подобное переработанное актуальное искусство и было представлено на выставке в ММОМА «Новые направления: молодое искусство Китая». В экспозиции разворачивается широкая демонстрация усвоенного материала. Острота формы, ее энергетика не соответствуют остроте авторского высказывания. С формальной точки зрения совпадающие с западными представлениями о современном искусстве работы 36 «новых молодых» демонстрируют проявления традиционного китайского понимания новаторства. Это «новое китайское».

Та же ситуация наблюдалась и на состоявшейся в октябре 2012 года 9-й Шанхайской биеннале.

Символично, что проходила она в здании переоборудованной под музей современного искусства электростанции, расположенной посреди огромного мертвого пространства бывшего экспоцентра, неслучайна и тема — «Реактивация», она относится и к этому пространству, и к процессам в китайском искусстве. Большая доля продаж на мировом арт-рынке приходится на китайское искусство. В 2010 году она составила 33% оборота аукционов, страна заняла второе место по этому показателю после Соединенных Штатов. Третий крупнейший аукционный дом сейчас находится в Пекине — Poly International, хотя и его обороты (680 млн долларов) значительно меньше, чем у «Кристи» (2,47 млрд) и «Сотбис» (2,41 млрд). Более того, из 10 крупнейших аукционных домов в мире семь — китайские.

В китайском искусстве (в отличие от китайских товаров) западный коллекционер и зрители склонны искать подлинность. Однако при ближайшем рассмотрении они часто приходят к выводу, что китайское искусство — такая же подделка, как китайские мобильники.

Саркастическая пародия на ценности западного искусства или только копии, то есть они интерпретируются опять же в терминах западного общества потребления. Свойственные западной цивилизации требования новизны, прогресса, социальной и иной активности, индивидуальности как обязательного условия для определения ценности работы здесь подменяются необычным техническим разнообразием. Именно очевидность этой подмены и говорит о включенности молодых китайских художников в контекст современного искусства.

Выставка задает вопрос: как оценивать современное искусство, произведенное в Китае?

На него еще предстоит искать ответы. Новое поколение творцов, представленное в ММОМА, смотрит те же фильмы, что и их западные сверстники, слушает ту же музыку, воспринимая мир через общую интернет-среду, но при этом молодые китайские художники остаются в русле традиции. Традиция, как показывает китайский опыт, не является чем-то закостеневшим, но структурой, позволяющей выразиь в равной мере круговорот природных явлений и замкнутый круг западной цивилизации. Если помнить, что старшее поколение китайцев смогло абсорбировать пришедший из Индии буддизм и трансформировать его до неузнаваемости, создав «истинно китайский» чань-буддизм, то, возможно, и современное китайское искусство выльется в совершенно новый феномен. Сегодня очевидно только то, что молодое китайское искусство проявляет скрытый герметизм национальной культуры, но при этом бросает пусть и ироничный, но пристальный взгляд на западных коллег, создавая новый канон — канон современного китайского искусства.

ДИ №1/2013