Среди плеяды прославленных французских маршанов первой половины ХХ века Поль Гийом — фигура самая загадочная. В нашем рассказе о его коллекции история искусства тесно переплетается с главами черного романа, как будто его писали вместе, скажем, Малколм Джи и Реймонд Чендлер!

Даже биография его не совсем ясна — существует несколько версий. По одной из них, Поль Гийом, происходивший из скромной семьи, работал продавцом в автомобильном гараже. Однажды будущий маршан случайно нашел ящик негритянских скульптур, который хозяину гаража прислали из Африки. Статуэтки ему очень понравились, и он выставил их в витрине гаража. Проходивший мимо Гийом Аполлинер познакомился с новоиспеченным любителем «первозданного» искусства и взял его под свое крыло. Вскоре Поль Гийом составил себе небольшую коллекцию африканской скультуры, а также начал приобретать работы современных парижских художников. Так он познакомился с Матиссом, Пикассо, Дереном, Кирико, Модильяни (с 1914 по 1916 год Гийом был единственным его покупателем), Сутиным…

По другой версии, Поль Гийом был художественным критиком, а с Аполлинером встретился в кафе «Сирано», где тогда собирались сюрреалисты, и приобщил его к негритянскому искусству, первые образцы которого он увидел у своей прачки (ее сын, живший в колониях, присылал матери сувениры). Аполлинер, в свою очередь, ввел его в круг молодых художников.

Как бы то ни было, Аполлинер и Гийом подружились. Сначала по предложению Аполлинера Гийом стал работать на него дилером, а потом, в апреле 1914 года, открыл свою первую галерею на улице Миромениль. Открыл он ее, между прочим, выставкой совсем недавно переехавших в Париж Ларионова и Гончаровой. Во время войны Гийома комиссовали по состоянию здоровья, что позволило ему продолжить свою деятельность. Сначала в мастерской на улице Вилье, а потом в галерее на улице Сент-Онорэ он устраивал выставки, привлекавшие любителей новейшего искусства (выставка Дерена в 1916-м, Матисса — Пикассо в 1918 году) и издавал журнал «Искусство в Париже». А после окончания войны открыл новую галерею, специализировавшуюся на африканском искусстве. Постепенно Гийом создал себе солидную репутацию — Модильяни прозвал его «новым кормчим».

«Это маленький пухленький человечек, он всегда в хорошем настроении, всегда весел; одежда его представляет собой невообразимую смесь самых разных стилей, объединяемых только одним — роскошью: великолепные шерстяные носки, на них сверкают лакированные башмаки, которые нормальный человек наденет разве что на свадьбу, рубашка из лучшего шелка, спортивный галстук…» — так описывал его Морис Сакс.

В 1923 году Гийом, переехавший к этому времени в помещение на улице Ля-Боэси (тогда это была мечта любого галериста, на ней находились «самые-самые»), познакомился с удивительным человеком, преобразившим всю его жизнь, — доктором Барнсом.

Американский офтальмолог Альфред Барнс (1874–1950) изобрел глазные капли, которые принесли ему громадное состояние. Впервые приехав во Францию незадолго до начала Первой мировой войны, он стал покупать работы для своей коллекции у Воллара и Дюран-Рюэля. В 1922 году Барнс, только что основавший свой фонд с капиталом 6 миллионов долларов и передавший в него свое собрание современной французской живописи, которое Гийом оценивал в примерно в ту же сумму, опять посетил Париж.

По словам Макса Жакоба, «в галерею Гийома Барнс зашел, чтобы укрыться от дождя». Возникшие между ними отношения доказывают, что для успеха маршана порой достаточно одного-единственного покупателя. Барнс стал записным клиентом Гийома, как раз в это время открывшего нового художника — Хаима Сутина:

«Однажды, придя к кому-то в мастерскую, чтобы посмотреть работы Модильяни, я увидел картину, стоявшую в углу. Эта картина сразу же привела меня в полный восторг. Автором ее был Сутин, а изображала она кондитера — невообразимого, завораживающего, совершенно реального, роскошного кондитера, обладателя гигантского и великолепного, невероятного и абсолютно точного уха; это был шедевр, и я его купил. Доктор Барнс увидел его у меня: «О-о-о, это феноменально!» — воскликнул он. Восхищение, немедленно охватившее его при виде этого полотна, решило судьбу Сутина — за считанные дни он превратился в известного художника, теперь любители живописи охотились за его холстами, ухмылки остались в прошлом — Сутин стал героем Монпарнаса!».

Это сотрудничество между галеристом и собирателем продолжалось до 1928 года. В частности, Гийом собрал для фонда Барнса значительную коллекцию африканского искусства. В 1926-м Гийом посетил Фонд — зал №14 носит его имя. Увидев коллекцию своего друга, Гийом решил последовать его примеру и составить себе коллекцию, которая впоследствии будет передана в фонд или музей.

Уже через два года собрание Гийома было с тримфальным успехом показано у Бернхайма. В него входило шесть Сезаннов, пятнадцать Ренуаров, восемь Руссо, семнадцать Матиссов, восемнадцать Модильяни, девять Сутиных, двенадцать Утрилло и более тридцати Деренов.

«В наше время никто, даже самые наивные и несведущие люди, не могут утверждать, что между торговцем искусства и любителем прекрасного все еще стоит непреодолимая стена. Единственно серьезными, то есть не предназначенными для продажи, сейчас можно считать только коллекции нескольких крупных маршанов. Все другие, за редчайшим исключением собраний настоящих любителей, — просто милые шутки», — писал Гийом в своем журнале.

Все вышеизложенное мог бы написать Малколм Джи, а теперь нас будет вдохновлять Чендлер.

Итак, жила-была девущка по имени Жюльетт Ляказ. Она приехала в Париж из провинциального городка Мило и пошла работать продавщицей в магазин перчаток. Так бы о ней никто и не узнал, если бы в 1920 году Поль Гийом не влюбился в нее и не женился на ней. Он переименовал ее в Доменику — это звучало гораздо романтичней. Под новым именем она блистала в свете и разбивала многочисленные сердца.

В 1932 году она познакомилась с архитектором Жаном Вальтером и стала его любовницей. Однако Гийом не обиделся. Наоборот, он подружился с новым избранником своей супруги. В конце концов все трое поселились вместе в огромной квартире Вальтера, невероятно состоятельного человека, бросившего ради Жюльетт-Доменики жену и троих детей.

В 1934 году у Поля Гийома случился приступ аппендицита. Жена привезла его в больницу с большим опозданием, когда у него уже начался перитонит, и он умер на операционном столе от общего заражения крови. Злые языки говорили, что супруга долго ждала, когда же ее Гийом дойдет до желаемой кондиции. Тут укажем, что предусмотрительный Гийом оставил завещание, по которому, в случае если у них с Доменикой не будет общих детей, вся его коллекция должна была перейти государству, оговорив, однако, что пожизненное пользование коллекцией останется его супруге, и даже оставив ей право продавать картины для поддержания достойного уровня жизни.

Пожизненное владение веселую вдову не устраивало. Наверное, она стала думать: что делать? Но выход нашелся: хитроумная Доменика притворилась беременной. Заручившись поддельным медицинским свидетельством, она появлялась везде в платьях для будущих мам с подушечкой под грудью (стиль ампир!), а когда пришел срок, купила себе ребеночка, родившегося 30 ноября 1934 года. Свидетельство о рождении новоприобретенному младенцу оформили на имя Жан-Пьера Гийома.

Получив коллекцию в пользование, Доменика начала распродавать входившие в нее работы, в частности, Пикассо периода кубизма. Справедливости ради надо сказать, что она и приобрела работы художников предшествующего периода — Сезанна, Гогена, Ренуара, Моне, Сислея. То есть была против актуального (в то время) искусства.

В 1941 году они с Вальтером, что называется, узаконили свои отношения. По настоянию Вальтера был оформлен и акт усыновления ребенка.

В 1957 году, когда чета Вальтеров и новый друг сердца люб-веобильной Доменики, гомеопат Морис Лякур (зловещая деталь: его диссертация была посвящена отравлениям), выходили из ресторана в предместье Парижа, Жана Вальтера сбила машина. Доменика запретила вызывать «скорую помощь», объяснив, что они с Лякуром сами отвезут Вальтера в больницу. И действительно, отвезли. Только вот какая незадача: в дороге Вальтер умер.

Нужно ли говорить, что этот муж тоже оставил ей огромное состояние.

Однако безоблачно наслаждаться своей счастливой планидой Доменике мешал приобретенный некогда мальчик Жан-Пьер, ведь став взрослым, он мог предъявить свои права на наследство!

Прошло время. Жан-Пьер вырос, был мобилизован, воевал в Алжире…

В начале 1958 года на улице к нему подошел человек, сказавший, что его зовут комендант Камий Рэйон и что доктор Лякур нанял его для того, чтобы он его убил. Гомеопат решил сыграть на патриотической жилке коменданта Рэйона: якобы его посылали в секретную миссию уничтожить шпиона и диверсанта, врага Франции. Однако Рэйон, понаблюдав за своей мишенью, почуял неладное и решил предупредить Жан-Пьера, так как опасался, что в случае его отказа заказчик убийства найдет какого-нибудь другого исполнителя. В конце концов они решили, что Жан-Поль где-нибудь укроется, а комендант Рэйон получит свое вознаграждение, пойдет в полицию и во всем признается. Так и сделали. Доктора Лякура арестовали, но на суде было решено, что раз преступные намерения не были реализованы, то, стало быть, и судить его не за что. Лякур вышел из тюрьмы.

Злоключения Жан-Пьера на этом не закончились: он познакомился с девушкой по имени Майтэ, по ее словам, парикмахершей, а в действительности проституткой, нанятой неутомимой и изобретательной Доменикой: она должна была донести в полицию, что Жан-Пьер — ее сутенер. А человек, осужденный за сутенерство, пожизненно лишался прав на наследство. На суде лжепарикмахерша призналась, что ее подкупил Шарль Ляказ, брат Доменики. Скандал получился грандиозный — все газеты только о нем и писали…

И вот, наконец, последнее действие нашей пьесы: в 1959 и 1963 годах были подписаны два договора, по которым министерство культуры выкупало коллекцию — 146 произведений, в числе которых 2 Ренуара, 12 Пикассо, 15 Сезаннов, 10 Матиссов, 29 Деренов, 22 Сутина…

Доменика Гийом-Вальтер сохранила пожизненное пользовательское право, так что до конца жизни ее окружали любимые картины. Переговоры с двухкратной вдовицей вел Андре Мальро — министр культуры того времени. Коллекция переходила государству с условием, что ее не «распылят» по разным музеям, а выставят полностью в одном месте. Подавляющее большинство историков уверены, что Мальро вынудил вдову продать коллекцию по сходной цене в обмен на обещание замять скандал с попытками устранения наследника.

По словам бывшего консерватора музея Оранжери Пьера Жоржеля, министерство закупило далеко не все картины, составлявшие коллекцию, у вдовы осталось не меньше десяти Утрилло, портреты Гийома работы Дерена и Модильяни, «Гора Сент-Виктуар» Сезанна, «Габриэль с розой» Ренуара, около тридцати Деренов, двадцать Лорансен и столько же Фотрие…

ДИ №1/2013