Творчество Боба Кошелохова — это причудливая смесь, с одной стороны, архаики и скорости, а с другой — ультрасовременности и статики. Это примерно так, как в сказке магический предмет переносит героя за тридевять земель, а в научной фантастике космонавты засыпают, чтобы переместиться на миллионы световых лет.

Я никогда не видел, как Боб водит машину, а ведь профессии шофера он посвятил семь лет и уже художником привнес в нее свойственную ему экстравагантность. Ходят легенды, как после поразившего всех возвращения Боба «из страны мертвых» — с Запада в 1978 году — он гонял по Ленинграду на желтом «мерседесе». Е.Ю. Андреева вносит свою лепту в создание мифа: «На Невском подруливает золотой автомобиль, дверь открывается, я, естественно, сажусь. А внутри Кошелохов». Старый шофер влияет на вечно юного художника: откуда же еще взяться аллегории пути земного и пути небесного, как двух хайвеев? «Two Highways» — проект и стиль жизни Кошелохова длиной в семнадцать лет и форматом в пять квадратных километров живописи.

Боб любит гнать во всех смыслах. Гнать «телеги» — он признанный гуру в городе, в котором этот институт вообще-то не приветствуется, но его крылатые выражения передаются изустно среди художников и зафиксированы в искусствоведческой литературе. Он любит в «стахановском» темпе выдавать на-гора километры картин. Да и главный его принцип работы, переводимый на литературный русский язык как «фигачить», означает примерно то, что в боксе или футболе называли бы «рубкой». Это непосредственность в отношениях с материалом, стремительный и самозабвенный натиск в самое «мясо» живописания, что, очевидно, перекликается с его увлечением философией экзистенциализма.

Ныне Кошелохов слегка снизил свою «четвертую космическую» и оглядывается — куда его занесло. Образ учителя и проповедника базовых истин слегка потеснен образом отшельника-самосозерцателя, остановившегося передохнуть и обдумать дальнейший путь (время «собирания камней»). Это и новый шаг в его живописи. Свое продвижение в искусстве, когда художник разгоняется до большой скорости, когда окружающий «пейзаж» сливается в грандиозную абстракцию, он характеризует, как собирание идей и ощущений. Как на коллайдере Кошелохов разгоняет базовые принципы модернизма, пробуя их на крепость. Следующий шаг — фиксация, конкретизация, обрастание найденного «плотью», появление «гримасы». Здесь возможны эскизные материалы, такие как пастель, и эксперименты в формах подачи, например, компьютерной графики.

Третий, самый ответственный шаг — когда плоть начинает жить. На этом этапе нужна не «времянка», не эскизные материалы, а масло, акрил, мозаика, металл, стекло… Возникают сочные, живые образы: идол, католический монах, детская игрушка или просто абстрактная монументальная фигура. Эта живопись ничего не изображает, хотя внешне становится более фигуративной. Кошелохов вслед за Клее опять повторяет: «Работа должна смотреть на мир». Задача художника — не слепо копировать предметы, а показать увиденное.

Творчество Боба Кошелохова — это ритуал, шаманство, месса, праздник, они могут доводить до исступления и со стороны восприниматься даже как грубость, грязность, шероховатость и т.д. Но кто знает, может быть, в действительности джазовый драйв художника уже достиг такой скорости, что время просто остановилось, и он озирается на вечные предметы в их первозданной сущности.

ДИ №1/2013