Валерий Савчук. В постапокалиптическом жанре конца цивилизации, построенной на принципах конкуренции, роста потребления и так далее, сделано столько работ, что кажется трудно сказать нечто новое. Жанр определен инерцией кино- и литературных штампов, возможности новых медиа создают предпосылки для новых дигитальных картин всемирной катастрофы. Фотограф Дмитрий Провоторов находит свой путь: документирует будущее. Для этого он делает объекты, красит их, фотографирует, не скрывая, но и не акцентируя их постановочный характер. Бромсеребряная фотография открыла миру новую историю изображения световой среды, рефлексов, отражений от гладких и зеркальных поверхностей и полутоновых переходов теней от поглощающих свет предметов. Любая вещь и предмет всегда находятся в особой световой среде. Здесь же съемка сделанных объектов на черно-белую пленку, контратипирование, авторская ручная печать фотографий передают вневременной рассеянный свет. Таким, видимо, только и может быть постапокалиптический свет, свет после конца света, льющийся из непроглядно-серого неба.

Константин Очеретяный. Дмитрий Провоторов вопреки традиции говорит: «Нет, апокалипсис — это не решение скрытой глубинной или явной трансцендентной инстанции, нашедшей наш мир легковесным или свои интересы — слишком серьезными. Это не следствие единовременного разрыва узла политических интриг карающим мечом ядерного правосудия, это не суд Божий и не суд чистого разума, к которому с первых своих импульсов устремлена цивилизация (в том ее технократическом смысле, который задают Тойнби, Шпенглер и др). Апокалипсис — это простейшее усилие культуры». Культура есть лишь тогда, когда она предчувствует свой апокалипсис… граница, отделяющая одну культуру от другой, есть апокалипсис.

Валерий Савчук. Укажу на важный аспект создания серии — признаки бромсеребряной фотографии: крупное зерно, неотретушированные отпечатки с проявившимися следами царапин и мусора на негативе. Эти характерные черты аналоговой фотографии дают искомую патину времени. Тема будущего раскрывается не приевшимися до оскомины образами опустевших мегаполисов с обгоревшими остовами небоскребов и иными узнаваемыми символами западного мира, не предъявлением банд вооруженных по-луодичавших людей и мутантов, но радикальным вычеркиванием человека из картины будущего с оставшимися и уже никому не нужными символами закатившейся цивилизации. Провоторов нашел точный и в своей простоте весьма эффектный ход: он предлагает смотреть на будущее как на уже случившееся и глазами тех, кто еще не ведает о бесславном конце своей эволюции. Замечу, что динозавры были нашей общей историей; они несут память о страхе, порожденном памятью о «рептильном» этапе эволюции, говорят как о былом господстве, так и столь же бесславном конце. Художник уравнивает давно ушедшее прошлое с будущим, размеры доисторических рептилий и предметов-символов нашей массмедиальной цивилизации: животных, которые исчезли, и символы, которые утратили смысл в картине мира будущего.

Константин Очеретяный. Но что дает основание этому уравниванию? Цивилизация с ее циклопическими символами Барта Симпсона, куклы Барби?.. Символический капитал современности также меняет координаты: куклы, персонажи мультфильмов и рекламы как бы говорят нам: это не мы мертвые, это вы все мертвые (как динозавры).

Валерий Савчук. Но смотреть дочеловеческими глазами на то, что произведено и сработано рекламой и массовой культурой и что как следствие способствовало формированию общества консюмеристских инстинктов — значит исподволь принимать авторскую логику проекта: запечатлеть закат западной цивилизации как демифологизацию ее важнейших предметов потребления.

Константин Очеретяный. Я вспоминаю ваш тезис: «чем глубже кризис современности, тем дальше она уходит в поисках истоков его в прошлое». Думаю, самое современное есть архаика.

Валерий Савчук. К тому же, набор ассоциаций, предлагаемый автором, таит нескончаемую осцилляцию уже неведомого прошлого и уже наступившего будущего. Точка, сближающая их, — неведение настоящего и как следствие неосознаваемости угрозы большинством, и как невозможность представить контуры постчеловеческого будущего. Эта серия развивает тему репрезентации средствами фотографии образа Другого. В серии «Письма из Поднебесной» западноевропейская культура сталкивается со своим иным — китайской цивилизацией. В серии «the end» столкновение посткатастрофичного, бесчеловечного мира с миром до человека создает тревожное ощущение кратковременности жизни нашей цивилизации. Концептуально развернутая через оппозицию поверженных и «нечитаемых» символов буржуазной цивилизации и воскрешения давно пройденного этапа эволюции, эта серия дает нам возможность смотреть другими — до или постчеловеческими — глазами на то, что неизбежно произойдет, если мы не изменим стратегии своего существования на Земле. Вымирание господствовавших некогда динозавров делает мысль о неизбежной гибели настоящей цивилизации (ложной, фальшивой, скомпрометировавшей себя гордыней разума и наркотической гонкой потребления удовольствий) ужасающе реальной.

Константин Очеретяный. Ядерное оружие кладет конец старым стратегиям ведения войны, способам влияния на мировой порядок, оно же ставит предел и производству агрессии. Отныне агрессия полностью переходит в медиальное пространство. Реальный конфликт становится неотличим от его голливудской интерпретации, и чем более конфликт выглядит как в кино, тем более он значим для эпохи. Динозавр, глядящий в стекло солнцезащитных очков, видит и не узнает себя. Мы же все еще смотрим на динозавров, как на угрозу неумолимого возрастания архаического. В наших бензобаках, отопительных системах и так далее — динозавры (или кто-то еще древний), превратившиеся в нефть. Даже когда мы едем в маршрутке, нас везут эти древние существа. За счет них мы поддерживаем существование современного мира. Восстание динозавров — это восстановление власти былых существ, которые вернулись забрать свою жизнь, отданную нам в кредит.

Валерий Савчук. Девальвация актуальных символов времени в будущем побуждает мыслить о настоящем. И если мы не несем ответственности за свое прошлое, то все же ответственны за свое будущее, но еще более — за настоящее.

ДИ №6/2012