Куратором биеннале стал английский архитектор Дэвид Чипперфилд — автор ряда известных зданий (например, Нового музея, расположенного на Музейном острове в Берлине) и обладатель множества наград. Так, в 2007 году он получил престижную премию Стирлинга за проект Музея современной литературы в Германии, в 2010-м был удостоен Королевской золотой медали — одной из самых важных для архитекторов. Известен Чипперфилд и в России, он выиграл конкурс на театр в Перми, участвует в петербургском проекте «Набережная Европы», в Сколкове проектирует масштабный комплекс Сбербанка. Тема нынешней биеннале, предложенная Чипперфилдом, по первому впечатлению звучит привычно для форумов подобного масштаба — широко, обтекаемо и неконкретно: Common Ground, допуская целый веер вариантов перевода: «Общее место», «Общая почва», «Общие основания», «Точки соприкосновения», «Общность взглядов», «Общая позиция», «Общая земля». Однако при всей многозначности и мерцании смысла очевидно, что акцент здесь ставится на общем, то есть разделяемом всеми. Понятие общего, отсылающее к базовым принципам марксистской философии, находится в центре современных дискуссий. Причем общего, связанного не столько с природой, сколько с культурой, человеческой деятельностью, понятых как антропологический и социальный феномен. Антропологическое общее, не являясь чем-то данным, в отличие от природного, заключает в себе возможность постоянно воспроизводиться и изобретаться заново самими людьми. И в этом контексте весьма важны места аккумуляции общего, а это прежде всего современные города «как новые «фабрики» производства различных форм жизни». Понятно, что архитектура здесь играет далеко не последнюю роль. И Чипперфилд в своем манифесте в русле этого социально трактуемого «общего» формулирует интересующие его вопросы, что такое сегодня архитектура, как она зарождается и как взаимодействует с обществом, политикой, экономикой и, главное, с человеком. А отсюда и градации трактовки основной темы биеннале — общественные пространства, как место бытования общего/сингулярного (единичного) или универсального/частного, но не в их противопоставлении, а напротив — взаимном определении (общее возникает из сингу-лярностей, а сингулярности в своем формировании отталкиваются от общего); взаимодействие архитектора со смежными профессиями, а также обычными людьми, вовлекаемыми в «общее дело»; культурный и исторический бэкграунд. Таким образом, главная идея Чипперфилда — не выявить тенденции или показать отдельных звезд архитектурного олимпа, акцентировав индивидуальность каждого, а представить сообщество, общие основания которого складываются из разных индивидуальных позиций, архитектурное братство, совместными усилиями создающее места аккумуляции, где различные идеи складываются в единую общемировую историю. Эта концепция определила и экспозиционное решение основного проекта, по традиции разместившегося на двух площадках — в Арсенале и Центральном павильоне в Джардини. Это постоянное чередование зрелищных эмоциональных залов, отданных под один проект, залов, до предела заполненных небольшими выставками, залов одного объекта, информативного, формального и сюжетного, документального и фантазийного, традиции и модернизма, соседство классиков архитектурного мира и звезд современности и молодых архитекторов, безвестных индийских строителей и знаменитых арх-бюро и т.д., и т.п. Смотреть это все интересно. Но главное — нынешняя биеннале действительно имеет отношение к архитектуре. Похоже, Дэвид Чипперфилд всерьез решил порвать с тенденцией нулевых, в течение которых архитектурные биеннале раз от разу все более приближались к биеннале художественным.

Одна из наиболее впечатляющих работ кураторской экспозиции в Арсенале, фактически иллюстрирующая одно из положений концепции Чипперфилда — темная комната с саунд- и видео-инсталляцией Нормана Фостера, где на полу, заползая на фусты колонн, складываются в причудливые планы имена архитекторов всех времен и народов от Гипподама Милетского до Питера Айзенманна, включая и неизвестных широкой публике. А на стенах мелькают фотографии, выстраиваясь в кадры документального фильма о том, что волнует современных зодчих — Норман обратился к архитекторам с просьбой прислать всего по одному фото. Оказалось, их внимание занято тем же, что у большинства из нас — митинги, катастрофы, спорт, религия, руины. Словом, общее.

Весьма эффектен и проект Захи Хадид, посвященный истокам ее творчества — биоморфной архитектуре 1960–1970-х, и в частности, немецкому архитектору Отто Фраю, получившему всемирное признание как создатель тентовых и мембранных конструкций.

Один из самых острых проектов в Арсенале — отчет швейцарских архитекторов Жака Херцога и Пьера де Мерона о затянувшемся из-за дороговизны на десять лет строительстве филармонии в Гамбурге. Цена объекта к настоящему времени выросла со 186 млн. до 500 млн. евро. Плюс к этому гонорар авторов, составляющий 52 млн. евро. Жители Гамбурга раздражены, пресса негодует: куда идут деньги налогоплательщиков? Херцог и Мерон на стенах и специальных выгородках в хронологическом порядке вывешивают все эти материалы — разоблачительные статьи, журналистские расследования, жалобы горожан и прочую медийную документацию, а в центре помещают макет главного зала с уникальной акустикой. Посыл проекта очевиден — архитектура строится на века, и в эпоху демократии, увы, — это наше «общее» дело.

Интересно, смог бы Палладио построить свою знаменитую виллу «Ротонда» — самое копируемое произведение архитектуры, живи он в наше время? Бюро FAT, в рамках основной экспозиции организовавшее проект о проблеме копирования форм и идей, сделало из гипса макет палладиевской «Ротонды» (фрагментарно, в разрезе), а студенты главного современного приверженца классики Ханса Коллхоффа тут же представили реплики виллы разных архитекторов, а также деревянные макеты построек самого Коллхоффа. В проекте FAT принял участие и итальянский архитектор Чино Дзукки, выставив в застекленных шкафах не только гербарии из однотипных насекомых, но и коллекции игрушечных домиков, машинок, поплавков, фото до двоения в глазах одинаковых людей и прочие природные и культурные самоповторы. Дзукки удостоился специальной премии биеннале за вклад в основную экспозицию.

А вот скульптура Альберто Джакометти «Венецианская женщина VIII», как и другие металлические скульптуры, установленные на пересечении воображаемых прямых, соединяющих по диагонали колонны в маленьком зале шведских архитекторов Петера Мяркли и Стива Рота, никакого отношения к теме копирования не имеет. Здесь сюжет вполне классический — сопоставление человеческой фигуры с колонной. Чипперфилд строит драматургию выставки не только на ритмических контрастах — визуальная экспрессия, социальная заостренность периодически замолкают. Проект Мяркли и Рота — одна из таких пауз. Своего рода паузой является и представленный в одном из залов Арсенала потрясающей красоты гобелен, сотканный южноафриканскими женщинами, больными СПИДом, в его сюжете переплетены реплики из «Герники» Пикассо, «Бретонских женщин» Гогена и мотивы африканской ритуально-декоративной пластики.

Объект «Vessel» ирландских архитекторов Шейлы О'Донелл и Джона Туоми напоминает беседку, сложенную из деревянных плашек — объекты умельцев Никола-Ленивца.

Пунктиром через весь Арсенал проходят фотографии Томаса Штрута из проекта «Неосознанные места» — виды пространств городских окраин. Неотрефлексированные улицы, переулки, спальные районы городов мира.

Тот же подход в выстраивании экспозиции сохраняет Чипперфилд и в Центральном павильоне в Джардини. Здесь к особо запоминающимся можно отнести проект студентов архитектурной школы Йельского университета «Кампо Марцио», в основу которого легла серия гравюр Пиранези «Марсово поле античного Рима» (будущие профессионалы затеяли довольно любопытную игру на тему архитектурной фантазии XVIII века) и совместный проект объединения L.O.M.O. и группы DER BAU из берлинской Академии театрального искусства Эрнста Буша «Повозка Фесписа». Названный в честь создателя доэсхиловой греческой трагедии, проект и представлял собой передвижную сцену, на которой юные артисты показывали перформанс, неспешно кочевавший по всему павильону, утверждая идею сходства городского пространства и театрального.

В каком-то смысле кураторский проект можно сравнить с Ноевым ковчегом архитектуры, на борт которого опытный кормчий Чипперфилд взял все способное к воспроизводству, дабы всем вместе, сообща преодолеть кризис (и экономический, и онтологический).

Помимо главной экспозиции биеннале включала 55 национальных выставок.

Свой вариант преодоления кризиса, равно как и игру с традицией (не только архитектурной), предложили и в павильоне России. Комиссар павильона Григорий Ревзин, куратор Сергей Чобан и сокураторы Сергей Кузнецов (только что назначенный главным архитектором Москвы) и Валерия Каширина представили проект, посвященный рассекреченным наукоградам сталинского и хрущевского времени и проекту «Сколково».

Никогда в российском павильоне не было столь официальной выставки. Показывается государственный проект по модернизации России, инициированный экс-президентом, а теперь премьером Дмитрием Медведевым, курируемый главным архитектором Москвы. Хотя внешне официоза удалось избежать благодаря весьма оригинальному способу экспонирования, до сих пор нигде в мире не практиковавшемуся, размах налицо. Центральный зал российского павильона решением своего купола отсылал к Пантеону и одновременно вызывал ассоциации с неким футуристическим нанохрамом. Стены затемненных залов нижнего этажа, словно звездами, светились линзами. Заглянув в линзу, можно было увидеть фотографию одного из 37 рассекреченных российских наукоградов, площади которых вместо памятников украшают межконтинентальные баллистические ракеты, а пейзаж — атомные станции, кое-где сохраняются КПП и колючая проволока, ограничивающая городское пространство. А в целом все довольно уныло, бедно и запущено. Закрытость этих пространств и породила экспозиционную метафору подсматривания, шпионажа. Эта часть выставки называется i-land. Экспозиция второго этажа — i-city — полностью состоит из QR-кодов, которые могут быть считаны с помощью iPad и iPhon, которыми и снабжают всех входящих в павильон. То есть стены, пол, потолок, а точнее купол, в котором QR-коды выглядят, как кессоны в куполе Пантеона в Риме, и точно как там, в центре располагается oculus, сквозь который видно небо — все это информационный носитель. Человек наводит планшет на соответствующие места, и на его экране появляются бесчисленные проекты Сколкова. А так как в настоящем само Сколково — чистое поле и его реализация рассчитана приблизительно на семь лет, то перед нами некий футуризм, возможно, даже очередная красивая утопия относительно будущего России как высокотехнологичной образованной европейской страны со своей суперсовременной архитектурой и своим пантеоном людей науки и архитекторами Сколкова, которые все — лауреаты престижных премий. Столь же необычно решен и каталог павильона — в виде значков 2,5х2,5 см с QR-кодом.

Присутствие России на биеннале проектом «Сколково» не ограничивается. Институт «Стрелка» открыл в Венеции дискуссионную площадку, фонд V-A-C привез выставку «Шоссе энтузиастов». За Украину в Арсенале отвечает московский художник Александр Пономарев, родившийся в Днепропетровске.

Российский павильон, к нашей гордости, впервые за историю биеннале был удостоен специального упоминания жюри. Невозможно не признать, что экспозиционный ход получился действительно интересным.

«Золотого льва» за лучший национальный павильон получила Япония за проект «Архитектура возможна здесь? Дом для всех». Высокотехнологичная страна показала в визуальном плане более чем скромную выставку, но высокоэтическую. Куратор павильона Тойо Ито — один из инициаторов международного движения «Дом-для-всех», цель которого — создание лучшего жилья для людей, оставшихся без крова, а также условий для того, чтобы люди могли собираться в общественных местах, восстанавливая социальные связи. В частности, Ито попросил архитекторов спроектировать временные дома для пострадавших в результате цунами 2011 года. В ходе проектирования он и его коллеги активно работали с населением, выясняя, какой дом пострадавшие хотели бы получить, тем самым приободряя убитых горем людей и возвращая им интерес к жизни. В экспозиции представлены выполненные из дерева уже реализованные проекты Кумико Инуи, Соу Фуджимото и Акихиса Хирата и фотографии Наои Хатакеямы уже возведенных построек.

Социально ориентирована и выставка «Спонтанное вмешательство» в павильоне США, отмеченная, как и российский павильон, специальным упоминанием биеннального жюри. В экспозиции представлены дешевые проекты для незащищенных слоев населения, инициированные и реализуемые не только архитекторами, но и самими гражданами. Что называется, «общее дело» в действии.

Специального упоминания жюри был удостоен и павильон Польши.

В почетной номинации «За жизненные достижения в архитектуре» обладателем «Золотого льва» стал 79-летний португалец Алваро Сиза. Среди его построек — музеи в Галисии и Неаполе, Метеорологический центр в Олимпийской деревне в Барселоне, Культурный центр фонда Ибере Камарго в Бразилии и летний павильон 2005 года знаменитой лондонской Serpentine Gallery в Гайд-парке.

Главный «Золотой лев» вполне справедливо как наиболее отвечающий кураторской концепции Дэвида Чипперфилда достался британско-венесуэльскому проекту «Башня Давида/ Большой Горизонт», разработанному бюро Urban-Think Tank и журналистом Джастином Макгирком (представлен в основной экспозиции в Арсенале). Этот проект посвящен недостроенному небоскребу Torre David в Каракасе, захваченному малоимущими горожанами под жилье, где сформировалось саморегулируемое сообщество, жизнь которого отражена в фотографиях Ивана Баана. Подлинное место аккумуляции «общего».

Биеннале Чипперфилда при всех ее возможных недостатках хороша тем, что посредством архитектуры включается в актуальные для современного мира процессы, предлагая рассматривать общее, априори претендующее на общезначимую истинность, не как нечто спущенное к нам «сверху», а как учрежденное «снизу» сообществом единичностей, то есть каждым из нас.

Фото ДИ / Светлана Гусарова

ДИ №5/2012