«Витя Хрусталев — кто угодно, гад, сволочь, но только не трус!» — «Феденька, так это же в газете написали!» — «Да мало ли, что там написано!» — «Это же газета, государственный орган. Там зря не напишут, они бы сто раз проверили». — «В газете зря не напишут? Надя, ты дура?» В этом коротком диалоге героев сериала «Оттепель» Валерия Тодоровского иронии больше, чем кажется. С экрана главного федерального канала страны персонажи открыто заявили зрителям, что средства массовой информации не выполняют своей основной функции — не говорят правду.

«Оттепель» Валерия Тодоровского обсуждали больше, чем новогодние «Огоньки» и почти так же яростно, как Олимпиаду. Сделанная под кальку с американского хита «Безумцы», она, конечно, была выстроена вокруг слегка закрученного сюжета, но авторы явно отдавали предпочтение эстетике, а не выверенности сюжетных ходов. К эстетике, впрочем, тоже было много вопросов. Одни говорили, что в 1960-е не было таких ламп, как в квартирах героев, другие — что нижнее белье женщины носили другое. Ценность сериала Тодоровского на самом деле совсем не в точном бытописании, а в том, как сквозь исторические декорации на экран неожиданно прорывается реальность.

Телевидение и действительность в России давно уже развиваются параллельно. Более того, чем сложнее и противоречивее реальность, тем более лакированным становится ее экранное изображение. Год за годом российское телевидение и его зрители живут в искусственно созданном мире, где есть бездны низкопробных сериалов про героических сотрудников УБОПа и ни одного, в котором главный герой, политик или милиционер брал бы взятку; есть сериалы про отношения, но в них невозможно узнать ни себя, ни своих друзей, есть интриги и кухонные ссоры, но нет драм и трагедий; есть беременные женщины, но нет секса, есть депутаты, но нет политической борьбы. Список можно продолжать до бесконечности. В этом плоском и пластмассовом мире нет даже привлекательных подонков.

Американское (да и европейское) телевидение последних десяти лет — это телевидение антигероев. Сухая статистика говорит сама за себя: премию «Эмми», самую престижную награду в телевизионном мире в номинации «Лучший драматический сериал» последние тринадцать раз подряд получали сериалы, где главное действующее лицо — именно антигерой. Сложные, противоречивые, иногда откровенно отрицательные, эти персонажи вызывали у зрителей и критиков куда больше интереса, сочувствия и даже любви, чем классические «хорошие парни». Антигерои понятнее и ближе зрителю не потому, что они грубят, изменяют женам и убивают людей (хотя и поэтому тоже), а потому, что они не идеальные, их разъедают противоречия. Им просто-напросто сложно жить. И еще. В режиме реального времени они совершают ошибки. Классическое телевидение делало из таких героев, пусть и привлекательных, негодяев. И в конце концов их все-таки ждало наказание. Потому что телевидение, даже самое качественное, создавалось по жесткому шаблону: зло должно быть наказано. Но даже этот постулат не вечен. Современные писатели и сценаристы поступательно борются со стереотипами: показывают, что маньяк может быть примерным семьянином, наркоторговец — университетским профессором, а серийный убийца — народным мстителем. Мир, показывают они, сложнее шаблонов, и не раскладывается на простые формулы, даже если нам, глядя на эти простые формулы, проще жить.

В этом, пожалуй, и есть одна из главных заслуг западного телевидения последних лет: оно последовательно ломает отлитый в массовом сознании образ положительного героя — патриота, примерного семьянина, успешного работника и отменного друга. Маньяком теперь окажется скорее тот, кто всегда улыбается и на все вопросы отвечает с улыбкой: я в порядке. С ним в восьмидесяти случаях из ста что-то будет точно не так. Телевидение Нового времени ищет в героях изъяны. Правда, стоит оговориться: большая часть американских сериалов, которые уже сейчас числятся киноклассикой, выходят на кабельных каналах. Федеральный канал «Fox» может позволить себе некоторую долю самоиронии, например, разрешить авторам сериала «Симпсоны» вставить в диалоги шутки вроде «“Fox” — невозможно смотреть людям до 75» или «”Fox news” — мы не расисты, но первые среди расистов».

Больше 40 лет назад американец Чарльз Долан придумал систему, с помощью которой протянул по всему Нижнему Манхэттену кабельные провода, организовав с партнерами на этой платформе первый в Америке кабельный канал HBO. У него на тот момент не было ни денег, ни влияния, чтобы тягаться с федеральными сетями на их же поле. Но владельцы молодой телесети быстро поняли, что их главный товар — свобода. В эфире появились секс, кровь, откровенные разговоры — все то, от чего отмахивалось большое телевидение, и то, чего естественным образом не хватало зрителям. Владельцы HBO давали авторам небывалую свободу, оставляя за собой право уволить в любую секунду самого именитого из них. Особо рьяные поборники морали выходили с пикетами против этого рассадника разврата, но ведь зрители добровольно покупали трансляцию телеканала и тем самым снимали с владельцев ответственность за содержание, это был их сознательный выбор и их головная боль, что кровь и секс могут увидеть дети.

Такой подход позволил кабельным каналам шагнуть в сторону экспериментаторства и искусства, не только не теряя, но зарабатывая огромные деньги. Руководители HBO доказали, что свобода отлично продается, и кабельные сети одна за другой последовали их примеру. Каждый канал пытался заработать титул «нового HBO», ошарашивая конкурентов и зрителей очередной телевизионной провокацией. Продюсеры заявляли, что теперь на экране возможно все, и если какой-то штамп не сломан, а общественный нерв не задет, это только вопрос времени.

В сериальный бизнес пришли большие деньги и большие художники, для которых эта форма стала подобием романа: за развитием героя можно было следить месяцы, а иногда даже годы, вместо одной второстепенной линии ввести двадцать. Глобальная форма, длящаяся во времени, оказалась самой подходящей, чтобы максимально цельно и точно описывать окружающую действительность.

Чем выше поднималась планка сериалов, чем более взыскательной становилась аудитория, тем стремительней телевидение отходило от формулы «все для всех». Помимо больших и громких премьер, рассчитанных на массовую аудиторию, на кабельных телеканалах начали появляться герои, которые могли по десять минуть обсуждать Хайдеггера, страдать от бессмысленности существования или курить травку. Сомневающиеся интеллектуалы-неудачники пополнили круг новых героев. Западное телевидение перестало бояться нетипичных персонажей и неудобных тем, доказав, что приносят деньги (а телевидение вне экономических схем все-таки немыслимо) прежде всего качественные истории. Слоган рекламной кампании телеканала HBO «Это не телевидение. Это домашний кинотеатр» к 2014 году себя полностью оправдал.

Если разбираться, почему в России с сериалами все так плохо, придется ругать слишком многое — от неразвитости индустрии до внутренней цензуры авторов и продюсеров, от слишком низкой профессиональной планки до непрофес-сионализма актеров. В отличие от западного телевидение русское пока боится всего. Все хорошее, что появляется в этой индустрии, возникает вопреки и стоит создателям огромной крови. Схемы, работающие в западной индустрии, как часовой механизм, у нас приходится отстраивать буквально с нуля. Это сложно. И этим пока заняты только энтузиасты, остальные (и их большинство) стараются обойтись все-таки без жертв. Вероятность того, что, имея на своем столе два сценария — «Ментовских войн» и «Подпольной империи», руководитель крупного российского канала выберет первый, очень велика. Потому что так проще, а конкуренции нет.

Не без исключений, конечно, но в русских сериалах нет самой главной составляющей — правды. Не какой-то общепринятой истины или точного отражения современной действительности, а правдоподобия мира, который описывают авторы. И в данном случае совсем не важно, идет ли речь об эпохе Петра Первого или о сегодняшнем дне. Жизнь и художественная правда — это то, что рождается между строк. Элементарный пример: глядя на героя хорошего сериала, равно как и хорошего фильма, вы всегда можете составить его портрет, даже если информацию о нем вы получали только косвенную. Видя, как герой одет, как двигается, разговаривает с людьми, что ест, можно всегда достроить цепочку: предположить, что за книги он читал, любит ли выпивать, был ли хулиганом в детстве. Про русских персонажей чаще всего невозможно понять ничего. В лучшем случае это слегка очеловеченные функции, в худшем — неочеловеченные совсем. Герои говорят на языке, который невозможно услышать нигде, их прошлое такое же туманное, как и будущее. Их нет. Многие русские режиссеры, занимающиеся постановкой боевиков или остросюжетных сериалов, не понимают, зачем героям есть или мыться в кадре, если им нужно бежать и ловить преступников. Еще у Шекспира было такое железное правило — перед самой напряженной и кульминационной сценой его герои почти всегда занимались бытовыми делами: вдруг пили вино, крепко спали или долго ужинали. Потому что такие детали и делают литературную рамку жизнью.

Жизнь в русских сериалах встречается настолько редко, что каждый раз такое кино обсуждают как большое событие. Так было со «Школой» Валерии Гай-Германики, «Ликвидацией» Сергея Урсуляка. То же самое случилось и с «Оттепелью». Герои 1960-х годов оказались больше похожи на нас самих, чем на «шестидесятников». Некоторые критики даже предположили, что Тодоровский на самом деле снимал про современность, а исторические декорации понадобились ему потому, что подобный контекст развязывает руки: сегодня критика политической системы невозможна, а СССР — вроде как совсем другая страна. Чуть ли не самое удивительное, что случилось с этим сериалом — пусть и ненадолго он вернул телевидению утраченный в России механизм коллективного переживания. Телевидение у нас давно не смотрят семьей или компаниями, а если такое и происходит, то скорее в виде исключения. Американские телевизионные продюсеры не раз рассказывали, что успешность того или иного сериала можно проверить, зайдя в офис крупной компании на следующий день после показа очередной серии. Если создатели попали в точку, ее в коридорах обсуждают все — от уборщиц до топ-менеджеров.

Телевидение всегда было сродни религии, а потому опыт коллективного сопереживании здесь если и не первоочередной, то, безусловно, один из самых важных. Магия творящейся в этот конкретный момент истории дополнительно завораживает зрителя, превращая его из соглядатая в участника событий. Все это происходит как будто с ним самим, и уж во всяком случае касается его лично. Хрестоматийный уже эпизод — реакция зрителей на серию «Красная свадьба» из сериала «Игры престолов». В истории телевидения, пожалуй, не было ничего ударившего по психике зрителя сильнее. Создатели сериала одним махом убили почти всех положительных героев, не пожалев даже беременную женщину. Через секунду Твиттер взорвался проклятиями в адрес HBO и Джорджа Мартина, автора цикла «Песнь льда и пламени», по которому и сделан сериал. Зрители воспринимали происходящее на экране как личную трагедию: «HBO, ты разбил мое сердце. Отписываюсь от тебя навсегда», «Ненавижу тебя, Джордж Мартин, ты разрушил мою жизнь», «HBO, будьте вы прокляты» и сотни, тысячи подобных высказываний. Это была ревность и злость собственника на то, что кто-то без спроса забрался на его личную территорию.

«Оттепель» смотрели именно так — по телевизору, день в день, обсуждая в социальных сетях каждую минуту экранного времени. Герои сериала делали все, на что в последнее время в русском телевизионном мире было наложено вето: они курили в кадре, много пили, занимались сексом, главный герой и вовсе девяносто процентов экранного времени вел себя как негодяй и подлец. Но как живой негодяй и подлец. И, несмотря на все вопросы, которые возникали к этой картине, одного этого хватило, чтобы каждый день тысячи людей собирались у телевизора. В данном случае, безусловно, сошлось много деталей — Тодоровский мог позволить себе многое, генеральный продюсер Первого канала Константин Эрнст, за плечами которого добрая половина главных телевизионных прорывов, еще больше. К сожалению, реальность такова, что даже высокие рейтинги сериала или зрительский ажиотаж вовсе не означают, что русское телевидение пойдет по этому пути. Оно скорее всего продолжит двигаться по тому, который проще. Впрочем, всегда остается надежда…

ДИ №2/2014