Наследники России — страны, где разделенность общества на страты достигла невероятной изощренности и подчеркивается массой атрибутов, привилегий и запретов. Одновременно это тотальные портреты среды: изображение изобилует деталями, дети являются его равноценной композиционной частью, но не более того. Складманн отсылает зрителя к барочной жанровой традиции, где роли живописуемых участников были условностями, масками: мальчик в гусарском кивере, девочка в крестьянских (вышитых!) валенках и пестром платке, и т.д. Галантный мир, где все хорошо и одновременно удушающее-искусственно. Автор демонстрирует вкус и «насмотренность». Ее очарованность, разбавленная иронией, отливается в игривую, хотя и пугающую форму. Эта серия работ хорошо известна, но больше как документальный фотопроект, а не художественный.

Автор — Анна Складманн. 26 лет. Родилась в Бремене. Международное образование, жизнь между Берлином, Лондоном и Москвой. Выставки — персональные во Франции (в галереях) и в Братиславе (на фотофестивале) плюс ряд групповых показов в различных городах и странах. Так, несколько работ Анны были представлены в Хьюстоне на Фотофесте. Но полноценная музейная выставка — это первая.

У Анны Складманн хорошо складывается карьера документального фотографа, она сотрудничает с одним международным и одним российским агентством и является востребованным автором. Можно выделить ее проект, посвященный людям, родившимся в 1991-м, в год распада СССР, и эту страну не заставшим. В поисках типажей хрупкая девушка родом из Германии ездила в Чечню и Сибирь.

Но можно ли говорить о проекте Анны Складманн в первую очередь как о проекте документально-социальном? Есть фотографы мирового масштаба вроде Энтони Суо или Юрия Козырева, работы которых собирают музеи и чьи проекты — важные документальные высказывания о современном мире, но они просто в силу своего мышления остаются фотографами «для прессы», документалистами и мало представлены в частных коллекциях.

У Складманн тема неравенства и обаяния роскоши в целом более общая, чем частное сообщение о неравенстве в определенных широтах. Анна — достаточно художник, чтобы развить ее именно таким образом. Но есть тревожащий «документальный» момент в восприятии ее работ именно здесь, в России. «Кто захочет повесить у себя на стенку фотографию чужого ребенка?» — задал риторический вопрос один из посетителей на открытии, не чуждый той страте, откуда происходят несовершеннолетние модели Складманн.

Жанр психологического портрета — одна из вершин мировой художественной мысли; портрет — это зеркало, позволяющее человеку говорить о человеке. Ряд исключительно успешных, звездных современных авторов концентрируется на генерализации детских портретов (иначе, чем это делает Складманн, но сюжетно это именно детские портреты: Рууд ван Эмпель, Лоретта Люкс, Рена Эффенди.

Но по происхождению портрет совершенно сервилен, как фотография на паспорт. И пока потенциальный потребитель искусства в России видит на картине не мадонну, а соседку Машу с сыном (то есть документ), пока не считывается пресловутый месседж, картина будет портретом соседской семьи, вне личностного контекста никому не интересным.

Проблема эта более масштабная, чем частный случай Складманн. Молодые художники, имеющие на Западе серьезные перспективы развития, часто бывают не востребованы, не поняты на родине. Отсутствие же понимания и поддержки очень затрудняет восхождение к международным вершинам.

«Маленькие взрослые» — пока что единственный полноценный выставочный проект фотографа. Многое будет зависеть от следующего. Показав Складманн на Гоголевском, ММОМА выдал ей аванс. Теперь задача молодого автора — нарастить темп и не растерять своей уникальной образности.

ДИ №3/2012