Пижуан родился в 1931 году в Барселоне. В 1956 году окончил Высшую школу изящных искусств. В 26 лет был удостоен премии генеральной дирекции Музея изящных искусств на выставке в Аликанте. В 1950-е жил и работал в Париже, изучая искусство гравюры и литографии, получил II приз «Peintres Residants» за живописные работы, защитил диссертацию «Живопись и пространство: личный опыт восприятия». В 1980-х руководил мастерской современного искусства при Музее изящных искусств в Мадриде. В 1997 году стал членом мадридской Академии изящных искусств. Умер в 2005 году в возрасте 74 лет. Его работы находятся во многих музейных и частных коллекциях, включая собрание нью-йоркского Музея Гуггенхайма, Бруклинского музея искусств, коллекцию Национальной испанской библиотеки и Национального испанского банка.

Выставка Пижуана раскрывает какой-то особый дар обаяния и притягательности, когда с первого мгновения чувствуешь себя сопричастным тому, что тебя окружает, вовлеченным в насыщенную атмосферу сложных гармоний. Совершенно отчетливо ощущается место действия — маленькая испанская деревня, почти растворившаяся в протяженных пространствах, засеянных пшеницей, с их легкой ритмикой редко встречающихся тополей, с небольшими зелеными островками садов и тонкой лентой реки. Это — Сегарре (в переводе жатва), деревня в Западной Каталонии. Здесь жила мать художника, а во время войны и после нее долгое время и он сам. Эти не знающие границ пейзажи стали лейтмотивом творчества Пижуана. Они воплощались на его холстах со всеми волнующими подробностями, будь то дорога, дерево или дом, сад или поле, мелькнувшая в траве змея или тихо скользящие большие хлопья мокрого снега, тающего на лету.

Когда мы смотрим на какой-либо объект, то воспринимаем также и пространство между ним и нами. Пустоту. Изобразима ли она во всей своей плотности, осязательности, наполненная звуками, отталкивающимися от предметов, с запахами, расходящимися в воздухе, невидимыми энергиями, нашими субъективными впечатлениями? Постижима ли она? Постижим ли след ускользнувшей мысли или след исчезающего из поля зрения предмета, постижима ли пустота ожидания или предчувствия, пустота, помнящая о том, что было с ней и что еще будет?.. Конечно, постижима. И постигаема. И Пижуан среди тех, кто пускается в путь по ее бескрайним всепоглощающим пространствам.

Его работы не метафоричны и не ассоциативны. Они похожи на краткие дневниковые записи о впечатлениях дня, мелькнувшей и полностью не оформившейся мысли, о случайно пробудившемся воспоминании. Легкость и неназойливость их существования не отвлекает от общего течения жизни, на плотности и полноте которой постоянно сфокусировано все внимание.

Живописи редко бывает присуще тактильное притяжение. Это к мрамору хочется прикоснуться. Или к дереву. Но не к краске на холсте. Работы Пижуана в этом отношении — исключение. В них столько естества, что пальцы оказываются обманутыми, желая дотронуться до красной, насыщенной влагой терракоты, до черного вороньего крыла, до темного дерева, кажущего старым комодом или шкафом. Пустота Пижуана — это тайна созвучий, достоверных иллюзий, и стоит лишь ощутить тишину в себе, как она начнет наполняться полузабытыми знакомыми звуками, сопутствующими сельскому обыденному существованию.

Удивительно, какими средствами художник достигает этих ощущений реальности, непостоянства каждого момента, запечатленного внутреннего бытия. Его гравюры — безмолвные знаки строгой гармонии. Они почти документальны по отношению к впечатлениям и ощущениям. Его живописные картины — тихая, не осознающая себя радость бытования. Все они минеральных оттенков. Монохромны. Насыщенны и чувственны. Художник с легкостью наносит на холст краску в несколько слоев, а после процарапывает точки, цветочки, черточки, волны, полосы, будто ловит пустоту в сети, касается ее извивистыми линиями холмов, щекочет сухими стеблями пшеницы. Его художественный язык можно было бы назвать простым, если бы он не был так точен, так совершенен. Начиная от выбора цвета, от наложения красок, от ритмики и траектории линий, от проявляющейся фактуры до теплоты и спокойствия, которые излучает каждая работа — все сливается в поэзию проживаемых нами дней. Пестуемая Пижуаном насыщенная пустота (неназванность) ощущений позволяет каждому причастному к его пейзажам быть самим собой — человеку и вещи, птице и облаку, дереву и дождю. И кажется, что человек, идущий по полю, проходящий вершиной горы, — это ты. И ты равен этому пространству.

ДИ №2/2012