С давних времен повелось: город мог быть ненавидим прокуратором, но любим горожанами, позволяющими себе частный взгляд на освоенные ими уголки и закоулки и ничего другого не знающими и не признающими. Город любит только себя и сам себе интересен; никто не может им управлять, человек — не дерево; поток подхватывает, несет, и ты называешь это броуновское движение своей жизнью. А городу приходится иногда мириться с твоим существованием.

Фотоэскизы Москвы 1970-х известного художника Андрея Волкова, с них многое началось. Большая группа фотографирующих людей, у них разные оптика и стиль, они смотрят по-разному, лишь легкая сурдинка по истекающему времени слышится у всех. Необоримая у них тоска-ностальгия по-настоящему. Щемящую тональность Светлана Ланшакова взяла как системообразующую.

Фотография давно перестала быть документом, она используется как основа для интерпретации пространства многими, начиная с интерьерных дизайнеров и заканчивая, как теперь стало ясно, офортистами. Светлана Ланшакова — офортист, использующий фотографию для создания своих работ. Техника по-своему уникальна.

В начале нулевых основатель дизайн-студии, вокруг которой затем возник издательский холдинг, Денис Козырев и Светлана Ланшакова разработали новую технику печати, пытаясь сохранить искусство оформления книги. Они научились фотоизображения превращать в офорт. Слой полимера на светоконтактной пленке заменил желатин, а дальше — фотомеханика и травление — ноу-хау Дениса Козырева.

Похожие техники освоили все, но ни американцы, ни французы дальше не продвинулись — на их офсетных пластинах нельзя выявить точки с диапазоном один-два процента; диапазон полутонов у них ограничен. Светлана Ланшакова одну краску замещает другой — с определенной глубиной, и использует, что удивительно, не офортные краски, а масляные. Темы и вариации обязательно реализуются прозрачными цветами; присутствие глубокого черного обязательно, а еще умбры и множество оттенков коричневого, вдобавок бордовые тона, не исключены и зеленый, красный, синий.

Ослепительной прозрачностью Светлана Ланшакова, как в «бумажной архитектуре», доводит город до совершенства.

Ее работы лиричны, словно память, обнуляющая несущественные детали и подробности, а движение — всего лишь тени, отринутые от предметов. Игровое название проекта «Игра света» — авторское разъяснение, предложенные правила просмотра — все как бы не всерьез, игра.

Концепция игры удовлетворяет взыскательному академическому вкусу, однако оставляет сторонников Берна или Хейзинги неудовлетворенными. Современная игра динамична, она и правда игра с неясным исходом и с посекундно меняющимися правилами. Ланшакова — психолог по образованию, предложила игру на уровне техники: и четырежды фронтальное дерево, вириро-ванное, как сказали бы фотографы, отсылает к Уорхолу.

На полутоновых офортах Светланы Ланшаковой вполне узнаваемая местность, подписанная, атрибутированная, приземленная. Светлане Ланшаковой удается напрямую обратиться к зрительскому опыту проживания жизни, полузатопленной многими заботами, остановить их в полушаге от окончательного — навсегда — забвения. Тем вольнее и блаженнее вспоминать.

Демонстрация художницей возможностей техники, синтезирующей фотографию и офорт, словно фотографический отпечаток с размотанной катушечной пленки воспоминаний, а дальше — через офсетный станок с большим колесом, и хлопковая бумага выявляет за давностью лет упущенные детали.

Техника демонстрирует освоенный предел, но еще не совершенство. С тщанием и взыскательностью она готовит новый проект — год уйдет, чтобы увидеть, куда она двинулась из цветного сегодня, так похожего на вчера и завтра. Неспешная и кропотливая работа.

ДИ №2/2012