Несмотря на то что в спектакле много музыки, что неудивительно, если судить по названию — звучат песни Сида Барретта и «Pink Floyd», Боба Дилана и «Rolling Stones», «The Doors» и «The Velvet Underground», «Beach Boys» и «The Plastic People of the Universe» (консультантом постановки выступил Артемий Троицкий), — главное здесь не она как таковая. «Rock'n'roll» — пьеса о времени, когда музыка была больше, чем просто музыка. Это попытка «описать политику существования рок-музыканта на территории государства, враждебного рок-н-роллу. Речь не о музыке, а о неучастии этих людей в политической жизни. Об отсутствии у них интереса любого рода ко всему, что происходит в официальной системе и картине мира. И само отсутствие этого интереса уже воспринимается как вызов», — объясняет Стоппард1. Иными словами, тема пьесы — художник и власть. Весьма актуальная в свете сегодняшних дней, как, впрочем, и во все времена. Известный драматург продолжает избранную им традицию интеллектуальной драмы, где битвы идей разыгрываются на поле человеческих судеб.

Драматургическая коллизия пьесы прожита многими в этом поколении.

События начинаются в августе 1968 года. А точнее, утром 21 августа, когда страны Варшавского договора вводят войска на территорию Чехословакии, где вот уже как полгода шло строительство «социализма с человеческим лицом». Это и ознаменовало конец Пражской весны.

В пьесе два героя: марксист, убежденный коммунист, университетский профессор Кембриджского университета Макс и его аспирант, молодой чех Ян, не имеющий определенных политических убеждений и одержимый лишь одной страстью — рок-музыкой. Однако узнав о событиях на родине, он решает прервать учебу и без объяснений, собрав свои любимые пластинки, едет в Прагу, где становится преподавателем в университете. Несмотря на то что период политического либерализма в Чехословакии закончился, Ян по-прежнему вне политики. Ютясь в тесной квартирке, он все так же верен року и умудряется чувствовать себя вполне свободным, собирая фонотеку и посещая подпольные концерты отечественных рок-музыкантов — группы «The Plastic People of the Universe» (Пластиковые люди Вселенной). «Пластики» играли психоделический рок и призывали отказаться от какого-либо взаимодействия с системой, в том числе и от борьбы с ней. Чему, собственно, Ян и следует, хотя и откровенно не симпатизирует официальному курсу власти Густава Гусака на «нормализацию», а к ширящемуся диссидентскому движению, лидером которого являлся Вацлав Гавел, примкнуть отказывается. Почему, становится ясно из диалога Яна и Фердинанда, сподвижника Гавела.1Здесь надо уточнить, что в пьесе на примере Чехословакии описывается ситуация, складывавшаяся во времена «железного занавеса» в странах Восточной Европы (в западном мире все развивалось несколько по иному сценарию).

Фердинанд. У кого больше шансов привлечь внимание Гусака: у Гавела или у «Plastic People of the Universe»?

Ян. У «Plastic People».

Фердинанд. Я по-другому спрошу: кто вскроет идеологические противоречия бюрократической диктатуры: мы, интеллектуалы, или…

Ян. «Plastic People». Как ты думаешь, почему ты гуляешь на свободе, а Ироус сидит в тюрьме? ( Иван Ироус — лидер группы «Plastic People of the Universe» — ред.).

Фердинанд. Потому что он оскорбил гэбиста.

Ян. Нет, потому что гэбист оскорбил его. Из-за его прически. Ироус не стрижет волосы. Это злит полицейского, он сам начинает его задевать. А кончается все арестом Ироуса. Но что так злит полицейского? Какая разница: волосы длинные или короткие? Полицейского злит его страх, его собственный страх заставляет его злиться. Его пугает безразличие — Ироусу все равно. Ему настолько все равно, что он даже волосы не стрижет. Полицейского не пугают диссиденты. Чего их бояться? Полицейский любит диссидентов так же, как инквизиция любила еретиков. Еретики придавали смысл защитникам веры. Еретикам было не все равно. Твоему другу Гавелу настолько не все равно, что он даже пишет длинное письмо Гусаку. Не имеет значения — любовное это письмо или протестное. Важно то, что они играют на одном поле… Гусак может расслабиться — он установил правила. Это его игра. Население тоже играет по-своему: принимает подачки в виде университетского образования и безделья на работе. Им это не все равно до той степени, что они держат свои мысли при себе, и по их прическам ничего не поймешь. А вот «Пластикам» на все это наплевать. Они неподкупны. Они вообще не отсюда, а из мира муз. Они не еретики, они язычники.

Но в тоталитарном обществе невозможно оставаться вне игры. «Пластиков», обвинив в тунеядстве и хулиганстве, арестовывают2. И Ян, лишаясь своей политической невинности, подписывает знаменитую «Хартию-77» Вацлава Гавела3 (программный документ политических диссидентов Чехословакии), чем выносит себе приговор. Его изгоняют из университета, он проходит через обыски, унижения, тюрьму, затем 12 лет работает в пекарне. После «бархатной революции» он возвращается в университет и спустя несколько лет приезжает в Кембридж к Максу, который, хотя и не отказался от прежних убеждений, но уже не так яростен в спорах, в его словах ирония, сарказм, усталость. Ян дарит Максу его дело из архивов чешской ГБ, где зафиксировано, как профессор «слил» гэбистам некую информацию, ценой чего и выкупил Яна из тюрьмы, и, в свою очередь, признается, что был избран госбезопасностью не только для учебы на Западе, но и как соглядатай за профессором. Но, может, главное, что здесь происходит, то, что Ян снова встречает Эсме — дочь Макса. За эти годы с ней тоже много чего произошло — она жила в коммуне хиппи, вышла замуж, родила дочь, развелась… Но, так же как и Ян, сохранила верность идеалам своей молодости, символом которых выступает Сид Барретт — гитарист и вокалист группы «Pink Floyd», который незримо для зрителей присутствует в ее видениях в образе бога Пана, играющего на свирели4. В контексте пьесы Барретт — один из тех, кто пожелал остаться поэтом, анархистом, язычником. И теперь его, совсем опустившегося и безразличного ко всему, опекает дочь Эсме, студентка Кембриджского университета Алиса. Ян и Эсме понимают, что любили друг друга все эти годы… Любовь — еще одна важная драматургическая линия, у которой своя интонация — всю пьесу буквально прошивает поэзия Сапфо. Античность выступает одновременно символом вечного, неизбывного в человеке, но одновременно и очень хрупкого и беззащитного перед внешними обстоятельствами.

И это то робкое, то настойчивое вторжение личной интонации, «одинокого человеческого голоса» в «хор» истории, в шум идеологических споров заставляет вибрировать акустическое пространство спектакля, держит его нерв.

Не случайно в финале спектакля звучит не только концерт «Rolling Stones» на Страховском стадионе в Праге в августе 1990 года, и в частности известная всему миру песня «I can’t get no satisfaction» («Я не могу получить удовлетворения»), но и строчка из Сапфо — «Великий бог Пан умер»5… И это не только о смерти Сида Барретта, но и о том, что сегодня легализованный, вышедший на стадионы рок утрачивает дух язычества, включается в игру. Но это уже другая игра, в которой на месте инквизиторов и еретиков — производители и потребители. Победа и поражение в одном сосуде. Именно об этом Гарик Сукачев, один из наших язычников, в качестве режиссера репетирует на сцене театра «Современник» пьесу американца Майкла Паккера «Анархия» о панк-группе, о стареющих бунтарях, вынужденных приспосабливаться к миру шоу-бизнеса.

Спектакль порождает параллели с историей нашей страны. И у нас были и есть убежденные марксисты, прекрасные в теории и не всегда последовательные на практике, пламенные революционеры-информаторы, тоскующие по свободе и любящие рок гэбисты, и диссиденты, и язычники. В числе последних и московские концептуалисты, да и вообще практически весь наш художественный андеграунд. Сейчас они все институализировались (собственно, ее величество институция и есть одна из персонификаций власти), но на досуге с тоской вспоминают времена своей языческой молодости. А те, кто не захотел принять правила новой игры, либо вообще ушли в другие сферы, где вопрос свободы/несвободы воспринимается менее болезненно, либо их постигла судьба Сида Барретта.

Для московской постановки пьесы Стоппарда художник Александр Шишкин сделал сложную ячеистую конструкцию-стену во всю ширину и высоту сцены, в отсеках которой по большей части и происходит действо. Справа внизу — Кембридж, светлый кабинет Макса, слева — Чехословакия: квартирка Яна, выше пражская улица, перегороженная надувным танком, который по ходу пьесы сдувается, а над всем этим лестница, ведущая вверх, на ступенях которой играет на свирели языческий бог Пан — Сид Барретт. Высвечивая то один фрагмент, то другой (художники по свету Глеб Фильштинский и Александр Сиваев), Шапиро, как при кинематографическом монтаже, кадрирует сценическое пространство, нанизывая эпизоды на нить сюжетной коллизии. Одновременно с тем эта исписанная, прокопченная, в разводах ржавчины стена становится образом, заключающим в себе множество смыслов. Это и «Стена» «Pink Floyd», и «железный занавес», и стена Леннона в Праге, Берлинская стена, стена Цоя на Арбате, и символ внутренней изоляции, и параллельности миров Западной и Восточной Европы. Кроме того, она периодически служит экраном, на который проецируются кадры кинохроники, ушедшей эпохи — танки на пражских улицах, хиппи, тексты песен, даты, приезд Горбачева в Прагу, рок-концерты и т.д., и т.п. Стена памяти. Декорацию Шишкина можно определить как произведение современного искусства — масштабную инсталляцию о времени и судьбах.

Премьеру пьесы в Москве, на которой присутствовал и сам Стоппард, сопровождала целая программа: выпуск первого русского перевода пьесы, осуществленный Александром и Сергеем Островскими для издательства «Corpus», выставка погибшего в 1990 году чешского фотографа и музыканта Ярослава Кукала «Чехословацкий андеграунд — культура во времена застоя» в фойе театра, благотворительный концерт «Неравнодушный рок» в пользу российских хосписов, в котором приняли участие и легендарные «Пластики».

1 Здесь надо уточнить, что в пьесе на примере Чехословакии описывается ситуация, складывавшаяся во времена «железного занавеса» в странах Восточной Европы (в западном мире все развивалось несколько по иному сценарию).

2 За годы правления Густава Гусака музыканты PPU арестовывались по разным обвинениям восемь раз.

3 Примечательно, что именно арест музыкантов и стал одним из стимулов создания «Хартии-77».

4 Отсылка к дебютному альбому группы «The Piper at the Gates of Dawn» (распространен некорректный перевод — «Волынщик у врат зари», хотя на самом деле это всего лишь название главы из любимой книги Сида «Ветер в ивах» Кеннета Грэма, где «The Piper» — вовсе не «волынщик», а бог Пан, играющий на свирели).

5 Сид Барретт умер 7 июля 2006 года. И в июне — июле проходят премьерные спектакли «Рок-н-ролла» в лондонском театре «Royal Court».

ДИ №1/2012