Произведения искусства, где используются образы представителей высшей власти, руководителей страны, привлекают внимание. Можно представить, насколько большим это внимание было в прежние века, до появления фотографии и возможности тиражирования образов. Тогда художник невольно выступал в роли посредника, и зритель оказывался на расстоянии «трех рукопожатий» от персонажа: портретируемый — художник — владелец портрета — зритель. Сейчас, когда в роли такого посредника выступают средства массовой информации, возникло ощущение доступности, а вместе с тем и непрерывно нарастающее недоверие к медийному персонажу. Художник создает образ, не общаясь с представителем власти, не обращаясь к нему как к индивидуальности, а ведет диалог с созданной массмедиа и растиражированной оцифрованной копией — с некой маской, слепком. Скорее всего, художник использует в качестве натуры и повода для рефлексий телевизионный образ. Как и мы все.

В залах Галереи искусств на Пречистенке скульптурное изображение Путина работы З.К. Церетели практически теряется среди других реальных и вымышленных персонажей. Скульптуру любопытно сопоставить с изваянием спортсмена-тренера по каратэ работы А. Рукавишникова 1984 года. В том и другом случае фигуры мужчин в спортивном кимоно. Однако у Рукавишникова подчеркиваются спортивная стойка, восточные черты лица, характерная самоуглубленность, собранность атлета. У Церетели спортивное кимоно смотрится на Путине как русская рубаха, а герой напоминает скорее былинного богатыря, увиденного с некоторой долей авторской иронии. Это изображение президента (скульптура 2004 года) во многом соотносится с началом создания в средствах массовой информации образа, который потом получит развитие.

Простые бумажные маски зачастую используются группой «Синие носы» для выражения обывательских представлений о власти. Диван в качестве места действия провоцирует зрителя на логичн ое предположение, что он, зритель, находится где-то рядом с телевизором, глядя в который, художники разыгрывают свои живые картины. Президент в разных ситуациях пытается «спасти» персонажа в маске Литвиненко от «Березовского», помогает вместе с «Бушем» травмированному «бен Ладану», участвует в сексуальных фантазиях тех, кто находится на диване. Сюжет предлагает вспомнить классическую частушку «больше, чем у Рыкова и у Петра Великого». На одной из фотографий представлено сразу три суровых и брутальных знаковых персонажа (уже без узнаваемых деталей — «семейных» трусов и пивных животиков), скрывшихся за портретами Путина, обезличенных, но единых в желании самоутверждения.

Одна из наиболее ярких «живых картин» изображает расположившихся на том же диване Христа, Путина и Пушкина. Вспомним, что на первый президентский срок Путина пришлось празднование двухсотлетнего юбилея поэта, и фраза «Пушкин — это наше все» была многократно повторена в прессе. Совмещенный образ «Пушкина-Путина» появляется и на принте К. Латышева 2004 года. Объединение образа власти, символа российской словесности и державного православия в полной мере соответствует создаваемому медийными средствами образу «гармоничного» государства.

Проект «Возвращение янтарной комнаты» Андрея Логвина, для которого использованы новогодние маски Путина, был приурочен к саммиту «большой восьмерки» в Санкт-Петербурге и презентации Путина на международной политической арене. Посещение «комнаты» напоминало описанную поэтом ситуацию: «двое в комнате, я и Ленин» с поправкой на то, что портретов огромное число, и уникальным оказывается зритель, а президент — тиражированным. Очень интересен сюжет с маской в этом проекте: если маски не продались в розницу, то, возможно, они нашли своего покупателя все вместе?

Владислав Мамышев-Монро буквально преобразовывается в президента и не только в него. Он реализует мечту обывателя на время превратиться в папу римского, Ленина, Пугачеву, Путина и, собственно, в Мэрилин Монро. Портрет в образе Путина в странной шубке выделяется из серии некой рассеянностью взгляда персонажа, даже испугом; две солдатские каски напоминают нечаянно расколовшееся яйцо цвета хаки, усиливая неуютную атмосферу композиции.

Дамир Муратов довольно неожиданно включает Путина в свою серию «Че Попс», начатую в перестроечные годы с «Че-бурашки». Сопоставление революционного команданте с образами Че-паева, Че-рнышевского, Че-хова и даже Пушкина со звездой во лбу вполне ожидаемо, а продолжение с Путиным, оно не вызывает того эффекта, как продолжение с президентом, придерживающимся консервативных и совсем не революционных взглядов неожиданно. Мирный образ и подпись «…не Guevara» вызывают совсем иной эффект — образ Путина в роли Че Гевары строится на когнитивном диссонансе.

Холст А. Елисеева «Утро нашей Родины» (2003) — парафраз одноименной картины 1946–1948 годов работы Ф. Шурпина, получившего за свое произведение Сталинскую премию. Картина Елисеева, разумеется, не сводится к простому сопоставлению, скорее художник провоцирует зрителя на поиски сходства и различий. Выражение лица Путина на портрете такое, будто он сам принимает участие в игре и относится с долей иронии к образу, как чему-то новому и непривычному.

Выставленный в галерее «Риджина» проект «Герои нашего времени» Хосе Марии Кано (2008) связан с воспроизведением газетных фрагментов с портретами известных государственных деятелей. В композиции по правую руку от Путина художник расположил портрет Медведева и Прохорова. Примечательно, что портреты выполнены в трудоемкой старинной технике энкаустики, ориентированной на вечное хранение. Кусок некачественной газетной бумажки с текстом оказывается пропуском в историю. Вспомним, что оба анекдота, проиллюстрированные Викторией Ломаско для журнала GQ, имеющие непосредственное отношение к Путину, связаны именно с ситуациями его общения с прессой — вождение «Лады-Калины» и ответ на вопрос о подводной лодке «Курск».

Константин Латышев в одной из работ иллюстрирует популярную шутку, связанную с удвоением ВВП, в другой изображает экзальтированную даму с подписью «Она видела Путина». Интересно, что последняя картина выполнена в 2008 году, когда еще не был выпущен известный календарь ко дню рождения премьера, не было движения «Порвем за Путина» и, насколько можно судить, к эротическим ассоциациям, широко используемым в любой рекламе, в политической сфере не прибегали. Распространение этого дежурного метода пиара на политику потребовало некоторого времени.

Путин был одним из 19 миллионов человек, членов КПСС до развала СССР, которым посвятил проект Евгений Фикс в ММСИ на Гоголевском бульваре (выставка «Невозможное сообщество»). Казалось бы, сопоставление с другими рядовыми членами партии должно было расположить автора к более личному рассказу о том, кто стал руководителем страны. Портрет бывшего коммуниста Путина художник соотносит с упаковками фруктовых соков «Добрый», «Моя семья», «Любимый» и даже просто «ВВ». Он питательный и полезный, он содержит много витаминов, он должен быть всегда с тобой, всегда рядом, его никогда не бывает много. Реклама, в том числе политическая, малоизобретательна и не предлагает ничего нового. Похожая интонация обнаруживается и у небольшого графического листа «Президент» Александра Соколова, экспонированного в рамках «бутербродной биеннале» в галерее «РозаАзора».

Изображение Путина включено в проект «Плачущие президенты» чешского автора Иржи Дэвида, который экспонировался в галерее М’АРС в 2003 году. В сопроводительном тексте к проекту Дэвид указывал, что практически во всех культурах так заведено, что «с детства мальчиков воспитывают в том ключе, что им не положено плакать». На серии фотопортретов знаменитые мировые политики, и среди них Владимир Путин, плачут. Именно в этом состоянии, по мнению автора, можно увидеть их настоящие лица. Слеза — это разрушение тщательно создаваемого медийного образа, снятие «маски». Вспомним цитату о невозможности «плачущего большевика». Зрителю предстоит задуматься о том, что же заставило плакать этих людей.

Вероятно, дольше и плодотворнее других изображения Путина использует Дмитрий Врубель, сейчас работающий в соавторстве с Викторией Тимофеевой. Автор, примеряя на себя роль официального художника, имитирует суховатую официальную стилистику тиражированных портретов вождей советского времени и даже технику переведения изображения по клеточкам. Логичным развитием стало создание на базе этих портретов календаря «12 настроений Путина». Зритель должен увидеть в смене власти природную закономерность, то, что невозможно изменить и «надо благодарно принимать».

В портрете «Гений дзюдо» воспроизводится известная фотография с одной новой деталью — пирсингом на левой груди, как бы случайно открывающимся в распахнутом кимоно. В неожиданной детали проглядывающее «личное» оказывается меткой гламурности. Эту тему развивают картины, где Путин допускает возможность своего существования, и с бокалом, и с бильярдным кием в руке...

Похоже, что парадный и психологический портреты представителей власти полностью переместились в компетенцию фотографов. Портреты Путина в последние годы с постоянством появляются в разных выставочных пространствах. Вероятно, слово «портреты» следует брать в кавычки, это скорее использование узнаваемого всеми лица для обсуждения феномена власти, его интерпретации в медийных образах и рефлексий на тему влияния власти на художника.

Марк Алданов замечает: «Нет суда истории. …Есть суд историков, и он меняется каждое десятилетие. Нет, милостивый государь, правду знают одни современники, и только они одни могут судить».

Без сомнения, художники продолжают высказывать свое мнение о феномене власти. Представленные примеры не единственные и не последние.

Материал подготовлен на основе доклада, прочитанного на конференции «Художник и власть в городском пространстве», проходившей в октябре 2011 года в Саратове.

ДИ №1/2012