О том, что Нижегородский Арсенал нужно приспособить для культурных функций, мы впервые задумались в 2000 году, тогда там еще был склад карт. У меня даже есть сувениры с тех времен. И хотя было уже понятно, что военные скоро покинут эту постройку, то, что ее могут отдать под современное искусство, тогда казалась невероятным, и надо отдать должное энергии Анны Гор и Любови Сапрыкиной, которые проделали огромную работу, чтобы получить это пространство.

Чтобы выявить специфику здания и наметить подходы для его использования, мы провели несколько рабочих семинаров, где собрали молодых архитекторов и художников. Прецедентов работы с подобными историческими постройками в то время еще не было. Как правильно относиться к памятнику федерального значения? Мы начали с вопроса, как искусство может существовать в этом пространстве. По итогам воркшопа выпустили брошюру, устроили презентацию сначала в Нижнем, потом на выставке «Арх-Москва», в результате проект стал публичным, заметным явлением в культурном пространстве. Затем получили заказ от ГЦСИ и начали работать.

Сложность приспособления памятника архитектуры в российском контексте состоит в серьезном недопонимании и даже противостоянии между архитекторами и реставраторами. Реставраторы противятся современным архитектурным решениям, архитекторы же опасаются реставрации, навязывающей воссоздание старой архитектуры. В этом отношении международный опыт как раз обратный: памятник не возвращают в контекст исторического прошлого, а, наоборот, переносят в актуальную ситуацию.

В Арсенале нам очень повезло с реставраторами, а профессиональная интуиция помогла найти пределы компромисса и определиться, что можно, а чего нельзя делать. В этом смысле история с Арсеналом — важный прецедент. На последнем фестивале «Зодчество», куда меня пригласили сделать доклад об Арсенале, президент Союза архитекторов России А.В. Боков сетовал на противоречия между реставраторами и архитекторами и указал на то, что реинтерпретация памятников сегодня является проблемой. А мы как раз получили счастливую возможность эту проблему решить.

В подавляющем большинстве случаев реставрационные работы по приспособлению исторических зданий сопровождаются подделками под исторический стиль. Заказчики и некоторые архитекторы, очевидно, полагают, что, создавая стилевые «фальшаки» они сохраняют дух памятника. Но это противоречит Венецианской хартии, которая предполагает, что то, что делается сейчас, принципиально не должно быть похоже на то, что было сделано прежде. Мы избежали стилизаций. Например, на лестницах, где был утрачен исторический чугунный пол, уложены современные металлические плиты. В достоверных исторических формах и материалах сохранены фасады, включая заполнения проемов, карнизы, отделку. Заменить пришлось изношенные деревянные элементы: восстановили все стропильные фермы, балки сделали из клееных конструкций, сохранив их историческую форму. Но никакой стилизации новых деталей внутри классического здания мы себе не позволили.

Арсенал оказался и очень сложной задачей, и важной в культурном отношении. Я считаю, что исторические здания по возможности надо сохранять, а все доводы о том, что они обветшали, износились и прочее и соответственно нерентабельны для дальнейшего поддержания, как правило, свидетельствуют о жадности и бестолковости, а также об отсутствии технического опыта. Для развития любого города всегда важно максимально использовать то, что нам досталось в наследство. А создание чудовищных «фальшаков» исторических зданий считаю совершенно неприемлемой практикой.

Здание Арсенала очень необычно по архитектуре, у него уникальная конструктивная схема: одна его стена одновременно является стеной кремля. Так вообще не делают, и каким образом это здание просуществовало столь долго и не рухнуло, само по себе удивительно. Удивительно и то, что под остальными стенами у него практически не было фундаментов. Понадобилось усиление, а фактически создание фундамента заново, тогда и возникла идея устройства подвала. Подвал — единственная наша собственно авторская работа в этом сооружении.

Здание довольно странное: у него узкий корпус шириной всего 10 метров. Два ряда деревянных колонн обветшали, оставить их было невозможно. Сейчас это стальные трубы, заполненные бетоном, такие же в диаметре, какими были деревянные.

Концепция заключалась в том, что мы по возможности не прикасаемся к историческим стенам. Все, что мы делаем, вставляем в старое здание, как в футляр, и то, что внутри, существует как бы отдельно от его стен — как шкатулка, из которой можно вынуть содержимое. Большие дискуссии были по поводу того, сохранять ли старую штукатурку, штукатурить ли заново, красить или не красить. Сомнения исчезли, когда мы увидели кирпичную стену в первозданном виде. В итоге все стены раскрыты и кладка тщательно «вычинена», как говорят реставраторы.

В архитектурном решении мы допустили четыре изменения исторической структуры здания. Первое — главный вход в правом ризалите, где так или иначе нужно было сделать тамбур для входа, чтобы обеспечить проход большого потока посетителей. Но историческая лестница на второй этаж начиналась прямо от входной двери. Пришлось изменить конфигурацию лестницы, благодаря чему при сохранении общего характера и композиции вестибюля появилась новая интонация.

Второе, в центральном ризалите мы устроили большое вертикальное многосветное пространство, которого исторически быть не могло, но сейчас оно задает иной масштаб всему зданию. Некоторое недопонимание у нас с заказчиком возникло по поводу верхнего света в этом центральном зале. Заказчик ссылался на то, что для показа современного искусства нужен искусственный свет, а для демонстрации видеоарта свет вообще не нужен. Меня этот довод не очень убедил, потому что, например, в выставочном пространстве Punta della Dogana в Венеции есть верхний свет и современное искусство прекрасно себя там чувствует. К сожалению верхний свет так и не был сделан, а я уверен, что он привнес бы в Арсенал совершенно новую пространственную драматургию.

Третье решительное действие: в административной части здания мы сделали дополнительные перекрытия и антресоли для того, чтобы увеличить площадь административных помещений. В результате получились, на мой взгляд, очень красивые промежуточные этажи. Подвал — четвертая радикальная инновация.

Большие проблемы были и остаются с инженерными решениями: в историческом здании нет пространства для размещения всей современной техники — вентиляции, кондиционирования и так далее. К тому же у нас очень редко инженер готов понять архитектурную задачу, искать для нее приемлемые решения. В Арсенале не обошлось без инженерных огрехов, и, к сожалению, они заметны. И это вопрос прежде всего строительной культуры.

ДИ №2/2015