Дмитрий Венков, Антонина Баевер

ВРЕМЕНИ БОЛЬШЕ НЕ БУДЕТ

22 марта — 13 апреля, Медиатека Центра культуры и искусства «МедиаАртЛаб», ЦВЗ «Манеж»

Куратором и соавтором выставки выступил критик Валентин Дьяконов, протагонист работы «Невремя», пародии на Late Night Show, иронической и одновременно печальной и в чем-то задающей тон всей экспозиции. Сюжеты «программы» (репортаж о спецподразделении по современному искусству при Минобороны, интервью художника Валерия Чтака о том, чего он не станет делать в будущем, и новость о включении шоу в сетку Первого канала благодаря краудфандингу) при всем их юморе скорее свидетельство разочарования. Художники вынуждены оставить за кадром мир нынешний, где все предельно застроено и уплотнено, стерильно и насквозь искусственно. Они, как герои их шоу, согласны каламбурить и фантазировать о будущем, в шутке упаковывая долю маловероятной, но пугающей правды. Или обыгрывать искусственность окружающей среды — как в фильме «Словно Солнце» с тремя сюжетными линиями: психогеографический дрейф по хмурым окраинам, утопический мир «просветленного» социализма и Аризонская экостанция «Биосфера-2», где выращивают едва ли не джунгли. Но есть и четвертая — чудесное рождение дивного нового мира, где зажгутся два солнца, но, возможно, не изменится больше ничего. Главное для Венкова и Баевер — попытка в этом стерильном вакууме и тотальном безвременье (время в их фильмах и правда будто остановилось) найти воздушную капсулу, которая позволит вписать самих себя в окружающий порядок вещей, даже если он мечта и сон. И если это пространство не обнаруживается, его можно создать самим. Тогда даже безличные фразы корпоративного этикета из инсталляции Баевер «оставайтесь со мной» наподобие «Ваш визит очень важен для меня» (фразы намеренно искажены художницей) приобретают едва уловимый персональный оттенок.

Софья Гаврилова

ВООБРАЖАЕМЫЕ ТЕРРИТОРИИ

22 апреля — 18 мая, Медиатека Центра культуры и искусства «МедиаАртЛаб», ЦВЗ «Манеж»

Фотографии Гавриловой всегда «просторны» и всегда играют с границами пространства, которое фиксируют. Оно либо ограничено физически, но стремится прорвать материальную завесу и продолжиться вглубь кадра (университетские интерьеры из серии «ГЗ МГУ»), либо обнаруживается там, где в реальности, казалось бы, его вовсе нет из-за плотности среды (городские виды из проекта «Панорама»), а то и вовсе оказывается материальным продолжением каждой вещи, возникающим вокруг нее в строго отведенных пропорциях (совместный с Алексеем Корси проект «Кому принадлежит тень от зонтика»). Новую выставку художницы в манеже населяют типовые ландшафты: леса, берега и степи, либо «безликие» урбанистические пейзажи, городские окраины, переходящие в пустоту. Ландшафты Гавриловой человеку несоразмерны (ступишь — проглотят), но отмечены печатью рукотворности. Расчерчены скоростными шоссе, размечены квадратами и прямоугольниками железобетона. Пугающе гигантические, но хорошо укомплектованные для человеческого восприятия. Статичные и в то же время меняющиеся на глазах (в видео «Территориальные целостности» куски фотографий соединяются, образуя новые снимки). Проект Гавриловой, впрочем, не о пертурбациях материальной реальности, а о сомнении в репрезентации и изображении как таковом. Визуальность становится у художницы не просто конструктом, она обнаруживает в себе зияния, почти космические дыры или непрозрачные зоны (зимние пейзажи с наложенными зеркалами — серия «непроницаемая любовь русского пейзажа»), которые не затрудняют, а буквально блокируют зрение, оборачивая глаз на самого смотрящего. В видеоинсталляции «Шурфы» статичное, слегка подрагивающее, как всегда на цифровых носителях, изображение рождает неясное ощущение тревоги. Смутный сигнал патологии картинки, готовой перемениться или взорваться в любой момент.

Михаил Толмачев

ВНЕ ЗОНЫ ВИДИМОСТИ

24 апреля — 1 июля, Центральный музей Вооруженных сил

Новая выставка молодого художника Михаила Толмачева, организованная фондом V-A-C, примечательна прежде всего тем, где она открылась. Не так часто площадки вроде музея вооруженных сил пускают «чужаков», да еще из области contemporary art, с которым, как известно, разногласия у них не только эстетические, но и стратегические. При этом эстетику музея Толмачев формально не нарушил — выставка состоит преимущественно из музейных архивов и интегрирована в постоянную экспозицию почти до неразличимости, разве что экспонирована более технологично. Художник исследует образы, порождаемые войной или ее угрозой, эксплицируя условия, в которых они зарождаются и циркулируют, и смещая акценты в их восприятии. Артефакты из музейных запасников, выставленные в «родственном» окружении, не подпитываются героико-патриотическим пафосом музея, а выявляют свою ангажированность и тенденциозность. Давний телесюжет о достижениях спутниковой съемки — хроники 1990–1999 годов — становится документом, все стратегического противостояния, все еще актуальным в министерских кабинетах. Графические репортажи советских художников из Вьетнама и Афганистана (извлеченные из «закромов» рисунки Марата Самсонова и Николая Соломина), не содержащие ни единой батальной сцены, оказываются более убедительными, чем газетные фотохроники военных событий. Военный фотокор не нейтрален: он всегда ассоциирован с одной из воюющих сторон, что неизбежно влияет на «настройку оптики» (в одной из работ снимавшие войну современные фотографы комментируют для художника свои любимые снимки). Смысловым центром выставки оказывается зал временных проектов, в котором остались пустые витрины после демонтажа предыдущей выставки. Среди этих проектов — аудиоинсталляция с записями высказываний людей — участников конфликта 2008 года вокруг Абхазии и Южной Осетии. Голоса, срывающиеся на крик, пронизаны иррациональной яростью.

ТЕНЬ СОМНЕНИЯ

11 апреля — 4 мая, Центр современной культуры «Гараж»

Кураторская выставка Марии Чехонадских и Ильи Будрайтскиса, задуманная давно и в ином политическом ландшафте, поразительно резонирует с днем сегодняшним. Тема проекта – сомнение и состояние тревоги, источник которых невозможно для себя объяснить. Неосознаваемые страхи при этом быстро находят свой предмет, и его выбор не только бывает иррациональным, но и легко поддается манипуляциям в угоду идеологии или сиюминутным политическим интересам. Портрет врага, теория заговора, картины «всеобщего единения» – череда образов, симулятивных конструкций и репрезентаций, реальность которых как раз и следует поставить под вопрос и сделать главным предметом всяческих сомнений. Не фокусируясь излишне на языке и механизмах власти, кураторы обратили внимание на вещи привычные или вроде бы не заметные глазу, разоблачая их кажущиеся естественность и нейтральность. Досталось не только мейнстриму глобализованного арт-мира, который в иронично-насмешливых комиксах сербов «Zampa di Leone» предстал чередой спланированных и продуманных акций кураторов и институций. Николай Ридный рассказывает о подземных бомбоубежищах (самое надежное из которых – метро) и сопровождающей их инфраструктуре по воспроизводству охранительных установок и недоверия. Детская площадка, созданная Александром Повзнером, прежде всего инструмент контроля и ограничения. Кульминация выставки – фильм эстонской художницы Кристины Норман, посвященный скандалу с переносом памятника «Бронзовый солдат» (1947) из центра на окраину Таллина в 2007 году с последовавшими за этим беспорядками. Аргументы людей поверхностны и субъективны (для кого-то памятник – символ победы, для кого-то – память о ненавистном советском прошлом). Норман предельно заостряет позиции всех участников, где восприятие оказывается тенденциозным и избирательным, а трезвость и логика заменяются идеологическими эскападами. Истинность их легко оспорить, но преодолеть и нейтрализовать их влияние едва ли удастся.

Микаэла

ПЕРФОРМАНС «СЦЕНА»

19 апреля, Частная квартира, Москва

Феминистская художница Микаэла известна своими граффити о русских женщинах-революционерках, трафаретами о популярных стереотипах женственности, а также перформансом «Пока он на работе» (автор мыла комнату своими волосами и платьем). Работы художницы продолжают феменистическую линию пересмотра гендерных иерархий. В центре проектов Микаэлы остаются виктимность субъекта, уязвленность и жертвенность, но не добровольная, а вынужденная, «натурализованная» социальным порядком. В логически продолжающей эту линию «Сцене» художница решает взбунтоваться против такого расклада, но не выходя на улицу с плакатом, а устроив дома от безысходности истерику. Микаэла била посуду, озвучивая вещи, которые кажутся несправедливыми и приводят в ярость, но которые нет сил и возможности изменить. Девушке обычно не пожимают руку, словно ее нет в помещении. Карьера зависит от пола — это верно везде. Кураторы не склонны принимать всерьез феминистских художниц, а общество часто считает их мужененавистницами-истеричками. Грохот бьющейся посуды создавал атмосферу отчаяния, подчеркивал уверенность говорившей в своих словах: ярость, долго таившаяся внутри, перед тем как стать звенящими осколками, не может быть необоснованной. Психолог по образованию, Микаэла осмысляет агрессию с точки зрения экзистенциальной психологии, когда ярость из деструктивности «против» мира превращается во внутреннюю силу «для» строительства жизни в нем, утрачивая негативный потенциал (концепция Ролло Мэя). Интересно вот что. Для художницы важны искренность и речь от собственного лица. Но «Сцена» оставляла ощущение, что искренность здесь отчасти рациональна. Перечисляя то, что вызывает гнев, автор словно разумно брала по чуть-чуть отовсюду (арт-мир, семья, работа, общественное мнение). «Темы» казались отчасти продуманными и лишенными ожидаемой спонтанности, перечисление — довольно кратким, а сама «сцена» обретала постановочный вид. И не без оснований, речь ведь о феминистской оптике. Так что и эта интерпретация, вероятно, тоже зависит от взгляда того, кто говорит.

Лиза Морозова

ПЕРФОРМАНС «РОДИНА-МАТЬ»

Музей современного искусства «Гараж», 30 апреля

На открытии выставки «Do it» в Гараже, где все проекты делались каждым художником по инструкциям других, едва ли не единственная «самостоятельная» работа принадлежала Лизе Морозовой. Во время вернисажа в переполненном зале обнаженная художница передвигалась по залу с игрушечным танком на голове, примотанным скотчем так, что лента полностью закрывала ей глаза. Желающие могли «поиграть» танком при помощи пульта управления, пока перформансистка ходила и ощупывала окружающее пространство. Время от времени Лиза пыталась разбить танк об пол или стену. В этом перформансе переплелись характерные линии и приемы, свойственные ее прошлым работам (например, «Идентификация», 2005), персональная включенность и глубокое проживание ситуации плюс семантическая насыщенность действия. Кричащая уязвимость художницы, способной не только освоить пространство, но и обезоружить толпу, боящуюся прямого взаимодействия с ней. Нарушение привычной ситуации светского общения и всеобщей отстраненности на открытии выставки (критика арт-системы – сквозная тема всех ее работ). Но перформанс, как не сложно понять, антивоенный, и легко предположить, каким событиям он посвящен. Но перед нами не пацифистские призывы зарыть топор войны, не разбирая правых и виноватых, не интеллигентские сетования, что разруха – в головах, и даже не констатация вслед за феминисткой Мартой Рослер непреложного факта, что война наступает всегда «с доставкой на дом». Каждый выстрел, сделанный тем, у кого оказался пульт, «ударял» художнице в голову, заставляя вздрагивать. Метафорические невидимые нити, протянутые от игрушечных (и настоящих) танков, оплетают всех людей, независимо от их желания, и влияют на жизнь во всех ее сферах, пусть даже кто-то и предпочитает закрыть глаза и не видеть происходящего. После акции художница отметила нежелание зала взаимодействовать с ней. А танк, как ни билась она головой о стены, разбить не удалось. И эти детали тоже о многом говорят.

КРАСОТА НЕПРИГЛЯДНОСТИ. ИСКУССТВО КОНТЕКСТУАЛЬНОГО НАПРАВЛЕНИЯ

15 апреля – 11 мая, галерея «Беляево»

Проект куратора Андрея Ерофеева отметил «ребрендинг» московских районных выставочных залов – итог специальной городской программы. В «Красоте неприглядности» работы художников эстетически не выбиваются из окружающей их среды московских окраин. Елизавета Коновалова фотографирует стену, о которую много раз тушили окурки. Александр Бродский – городские сараи, какие есть наверняка в любом районе. Анастасия Потемкина зарисовала выходы вентиляционных отверстий и подвалов, служащих прибежищем городской фауне. Аня Желудь представила живописные натюрморты с «народной этимологией»: внутренности мусорных урн или кафельные стены с отбитой плиткой – фигуративность и абстракция, окружающая нас. Ирина Корина, подвергла отстранению повседневность: за сплошной забор из гофрированной жести поместила конструкцию – подобие торгового ларька из брезента, обрамляющего витраж героической тематики, который невозможно рассмотреть из-за забора. «Заборную» тему продолжил Владимир Марин: из заградительных досок выложил минималистические ассамбляжи. Несколько неожиданно выступил Семен Файбисович: его работы – мухоловки с прилипшими мухами (вроде и ожидаемый от художника реализм, но одновременно почти что абстракция в духе Ниле Торони). Куратор Андрей Ерофеев выявляет, из какого сора растет современное русское искусство. Каким образом автор, сохраняя узнаваемый почерк, оказывается привязан к «родной» фактуре и материалам, которые можно читать и интерпретировать, как настоящий текст. Но в гуще этого хлама обитают не только голуби, кошки и крысы, как показала Потемкина. Здесь происходят народные ксенофобские сходки (видео Хаима Сокола «Из Западного Бирюлева в Южное Чертаново»), случаются «праздники со слезами на глазах» (фото Викентия Нилина «Драка на свадьбе»), да и все живое мутирует непонятно во что. Красота неприглядности оборачивается «обителью зла».

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ФЕСТИВАЛЬ ВИДЕОАРТА «СЕЙЧАС@ПОТОМ»

2—30 апреля, Государственный музей истории ГУЛАГа

Четвертый выпуск фестиваля проходил в музее ГУЛАГа и, что предсказуемо, был посвящен теме памяти. Тема неисчерпаемая и оставляющая поле для трактовок и интерпретаций. Отобранные фестивальным жюри художники зачастую трактуют память метафорически. В фильме Сеит Баттал Курт жизнерадостная пони гарцует на фоне обветшалого дома. Мария Леон записывает на бумаге мысли, которые никогда не высказывала любимому человеку вслух — одну поверх другой до неразличимости. Прозрачная вода в пробирках в работе Анастасии Левиной неожиданно окрашивается в черное — аллегория памяти, прорастающей опухолью в настоящем. Высказывания художников зачастую размыты и нечетки. Они указывают на свойство человека помнить о прошлом, но вчерашние события для них не точки смыслообразования или поворотные моменты, а случайные открытки, извлекаемые из коробки наугад. Наиболее сильные вещи — те, что привязаны к контексту либо посвящены живым историям. Чанг Джин Ли брала интервью у «женщин для утешения», похищенных японскими солдатами во время второй мировой войны. Украинец Михаил Алексеенко в фильме 2014 года «Пыль» стачивает гипсовую маску рубанком. Но о чем повествует работа Моники К. Адлер «Непроизвольная память» о внуке узника ГУЛАГа, посещающего территории бывших лагерей, какова здесь позиция говорящего? Какую реальность описывают (и что из нее исключают) Чайя Хертог и Нир Надлер, натравливая полицейских на оливковые деревца? Что предшествовало этой ужасающей агрессии и что изменится, узнай мы более полную (или правдивую?) Картину? Примечательно, что одна из участниц программы Елена Артеменко, снявшая ролик, рекламирующий «набор профессионального революционера», как раз обыгрывает подобную клишированность позиций, подаваемых как политические, а на деле оборачивающихся чрезмерной обобщенностью и недостатком рефлексии.

ДИ №3/2014