Многоступенчатый, состоящий из цикла выставок в разных пространствах и разных странах проект художника из Днепропетровска Даниила Галкина «Нижнее государство» явно попадает в интеллектуальный тренд изучения изнанки общественных явлений. Парадоксальная обратная сторона официально приемлемой точки зрения на вещи сегодня оказывается более привлекательной. Прежде всего это касается изнанки такой, казалось бы, базовой гуманистической ценности, как «любовь к ближнему». Ею успешно маскируются механизмы взаимоотношения с Другим (не просто другой субъект, но Другой, как некая символическая инстанция) — механизмы власти, доминирования, подчинения, а также принципы социального сосуществования — уважение, сочувствие, сопереживание. Разбор тонких нюансов, их выворачивание наизнанку не доставляет нам особого удовольствия по причине странной метаморфозы субъектно-объектных отношений, проанализированной С. Жижеком в работе «Интерпассивность». Тот Другой, который рядом, субъект, превращается в объект, с которым мы находимся в отношениях переноса всего спектра чувств. Он любит и страдает за нас, становясь замещением нас самих. Точно так же пассивным объектом по отношению к государству чувствует себя каждый из нас, его граждан. И дискомфорт, который нам доставляет это ощущение себя «объектом» переноса и всяческих манипулятивных действий, — еще наименьшее из возможных зол… Государство всегда задает правила, и мы вынуждены по ним играть. Что мы при этом ощущаем — наши личные проблемы. И на личных проблемах, проблемах самоощущения сосредоточен художник.

«Нижнее государство» звучит как «исподнее» — нижнее белье. Нижний регистр смысла. Бессознательное «объекта власти». То, что обычно скрывается, интимная составляющая взаимоотношений с властью, психологические травмы, значительные и мелкие, нанесенные ею. Они не выносятся на всеобщее обозрение и даже порой не осознаются, но тяготят и прячутся глубоко. Подчас куда более красноречиво свидетельствуют
о личности, чем «парадная одежда» наших официальных политических убеждений. Галкин пытается выйти из пассивной роли гражданина-зомби, осознать все эти идеологические якоря нашего сознания и демонтировать их. «Демонтаж» — название одной из ключевых выставок проекта. «Нижнее государство» можно обнаружить не только снаружи, но по аналогии
и внутри каждого из нас. Проект Галкина, несмотря на свою интеллектуальную строгость и ясность (максимально четкая артикуляция — специфика художника), завораживает широким ассоциативным полем: не все так просто и понятно в наших отношениях с властью. Масштабы ее влияния на себя мы осознаем не до конца. Художник работает с недосказанностью смутных ощущений, которые возникают в процессе соприкосновения с властью — в прохладный полумрак области социального бессознательного поначалу довольно приятно погружаться…

Что касается «жанра», это не модное «критическое» или «политическое» искусство. Здесь нет протестного послания (обычно они очень однообразны), констатации общественных язв, зато много характерного для Галкина самоанализа, поиска емких, личных метафор. Этот момент самоанализа, «самокопания» и создает границу между политическим высказыванием и искусством. Привычное название для такого подхода — внешняя рефлексия. Но это не совсем точное определение. Художника не интересует внутренний контент вроде эпатирующих перверсий, инфантильной сексуальности. Он выносит на свет деформации сознания, вызванные, казалось бы, внешними факторами — вписанностью субъекта в матрицу общественных отношений, ощущением себя «объектом» машины власти. Протестовать против этого бесполезно и даже смешно. Институт власти, политическая система строятся на тотальном контроле. Художник транслирует в пространство свое осознание их незыблемости, так что политическая критика как таковая
у него отсутствует. Зато есть диагноз, ревизия внутренних ощущений и состояний, связанных с внешними факторами.
В интервью, посвященных проекту, художник подчеркивает:
в этих образах отразилось внешнее. Однако это не совсем так:
в отражении внешнего отражается внутреннее. И такая рефлексивная петля вызывает настоящий интерес.

Итак, первый шаг проекта «Нижнее государство» был осуществлен в «Пинчук-арт-центре» (выставка номинантов PinchukArtCentre Prize, 2013) — инсталляция «Турникет». Он выступает метафорой вынужденной ограниченности движений: художник перегородил своей инсталляцией проходной зал ПАЦ, заставив зрителя преодолевать сплошную вращающуюся полосу препятствий. С опаской проходя один турникет за другим, мы фиксируем и закрепляем в сознании ощущение дискомфорта и опасности, ее источник неопределим, она везде и нигде. Мы боимся «капризов» механизма — он может и не сработать, застопорив движение, и тогда идущий окажется в ловушке, так как движение возможно лишь в одном направлении; боимся жесткой ограниченности ячеистого пространства. Мы будто попадаем в символические «когти власти», которые контролируют наше продвижение по определенному периметру. По большому счету это регламентация всего жизненного пространства — шаг влево или вправо уже невозможен. Помимо конструктивных изощрений пластическое решение этого «разросшегося» механизма подкидывает нам все новые
и новые откровения по поводу взаимоотношений субъекта с властью. Визуализация четкой структуры власти будто врастает в пространство, заполняя его доверху. Горизонтальные и вертикальные перегородки напоминают лес, чащу, в которой можно заблудиться… Мы сталкиваемся с этим запретом свободного движения, преградой на пути, вводящей нас в состояние секундного ступора, практически каждый день: в метро, супермаркетах, аэропортах. Но легкий дискомфорт, который мы при этом испытываем, художник взвинчивает до состояния отчаяния и полной потерянности, то есть настоящего травматического опыта. Мы не способны контролировать ситуацию
и вынуждены стать пассивной частью «человеческого потока». Любопытно, что современная архитектура и градостроительство принимают во внимание прежде всего оптимизацию его движения. В этимологии названия заложен еще один важный смысловой нюанс. Слово «турникет» (фр. tourniquet) заимствовано из медицинской терминологии и обозначает жгут для сдавливания мягких тканей конечности с целью остановки кровотечения. Движение толпы, таким образом, уподоблено кровотечению, которое направляют, перекрывают, подавляют…

Следующий шаг — выставка «Камень, ножницы, бумага» в Карась-галерее (Киев). В названии, хоть и под видом детской считалки, заложены коды доминирования. Камень побеждает ножницы, ножницы побеждают бумагу, бумага побеждает камень. Вопрос в том, кто кого одолеет? Насколько жизнеспособен творческий импульс в бюрократизированной среде? Наивно полагать, что можно тягаться с системой, максимум — найти в ней повод для ироничного высказывания. Что разумно, исходя из новой миссии художника, живущего в «проектное время»: каждый из нас работает над своим проектом, пытаясь минимально погружаться в «оптимизированный поток» и стараясь не убить в себе желание хоть что-то делать. Ценность человеческой жизни сегодня намного ниже, чем ценность бюрократических норм. Вывод художника неутешителен: для государства документация процесса жизнедеятельности важнее этого процесса… Получив грант от фонда Рината Ахметова «Развитие Украины» (собственно, на эти средства и был реализован проект «Нижнее государство»), Галкин ощутил всю прелесть роли «грантоеда», тщательно собирающего отчетность о потраченных средствах. «Отчекрыжить художника» — это большие полотна, на которых напечатаны обрезки документов, имеющих отношение к проекту. Ситуация неоднозначная: обеспечивая ресурсы для творчества, система мягко заставляет погасить в себе импульс к нему. Еще более выразительно
в своем отношении к человеку как объекту власти выглядит инсталляция «Бюрократия от А до О». Это жизненный путь субъекта с точки зрения государства. Два сертификата, удостоверяющие существование личности — о рождении и о смерти, а между ними серия пробелов — пустых полотен. Эта пустотелая конструкция воспринимается как критика «биополитики». Для политической системы человеческие жизни — основной ресурс, преследуя свои интересы, система «пожирает» их...

Следующий этап реализации проекта — инсталляция «Доказательство» в «Щербенко-арт-центре». Здесь представлены еще несколько емких и красноречивых метафор о преступлениях власти. Постфактум они оказываются весьма актуальными, выявляют суть нынешней политической ситуации. Этот символический резонанс сложно объяснить как случайное совпадение, скорее происходит реализация пророческих метафор. На полу галереи, как на месте преступления при полицейском расследовании, лежит карта Украины из «пуда соли», уподобленная очертаниям лежащего тела. Сильное, но весьма рискованное сравнение: страна жива, но переживает коллапс власти. Старая власть объявлена преступной, но что представляет собой новая, которая не смогла предотвратить гуманитарную катастрофу на востоке, пока не ясно. Идиома «съесть пуд соли» звучит зловеще. Совместно пережитый опыт окрашен в негативные тона. И еще одна сторона власти — настоящие инструменты ее воздействия выглядят весьма отталкивающе. На стене вывешены доказательства преступления против человечности, объекты в жанре art horror — «броши страха» из собранных в пучок когтистых вороньих лап, ассоциирующихся со свастикой. В этой садистской символике важна не столько интеллектуальная подоплека, сколько ориентация на ощущение, явное отвращение зрителя. В целлофановых пакетах висят инструменты, «декорированные» вороньими лапками, циркуль, ножницы, кисточка, шило и т.д. А это уже намек на масонскую символику инструментов, на герметичность власти и тайные методы управления миром жесткой измерительной логикой, циркулем. Эти образы связаны с мифом об архитекторе Соломонова храма, шире — Великом архитекторе или Мастере Вселенной…

Параллельно этому событию рядом, в галерее «Боттега» (Киев), был выставлен проект «Штрих-пунктир». Свойство универсальных символов становиться злободневными в соответствующем «свежем» контексте, хотя злободневное никогда не поднимается до уровня универсального. Как и «Доказательство» преступлений власти, это непосредственная рефлексия на события на майдане — своеобразное «наказание», которое понес народ за бездарность политической элиты, расстреливающей собственный народ. Здесь мы видим зафиксированные части турникета, обмотанные бинтами. Странным образом
эта конструкция рифмуется с каркасом новогодней елки на майдане, напоминая тем самым о жестком разгоне мирной студенческой демонстрации, с которой и начался конфликт. Об этом напоминают траектории пуль, обозначенные лентами, натянутыми от «стреляющих» турникетов. Здесь государство-турникет олицетворяет прямую угрозу жизни, оно казнит и милует граждан, исходя из интересов выскочек у власти… Эта инсталляция, пожалуй, наиболее сценографична, буквальна и многословна — Галкин высказывается просто и сильно. Особенно емкий символ: объекты «перекати-поле», шары из колючей проволоки в следующем зале. Они о неразборчивости и беспринципности пресловутой «элиты»: меняется власть, но не меняются ее представители, они перекатываются из одной партии в другую.

Проект «Двойная сплошная» в Московском музее современного искусства подводит своеобразный итог, в нем собраны воедино отрефлексированные аспекты взаимоотношений субъекта и власти. Возле «двойной сплошной» на полу — колонна с наглухо закрепленным статичным турникетом. Здесь вообще нет движения, оно в принципе невозможно. Рядом разбросаны полые объекты-коконы из гипсовых бинтов. Для автора это «культяпки», капсулы с фантомной болью, которая ложно свидетельствует о присутствии ампутированной конечности. Это одна из самых удачных, емких метафор всего проекта — отделившаяся в процессе распада Советского Союза Украина как фантомная боль России. Такие символы политического бессознательного могут быть универсальными и злободневными одновременно. В более абстрактном плане фантомная боль — это наша мечта об утопическом, справедливом государстве. Возможно, его никогда не будет, ибо всегда присутствует обратная сторона медали, нижний регистр возвышенного смысла любви к ближнему и уважения прав и свобод человека или страны…

И наконец, еще один этап «Нижнего государства» — «Демонтаж» в Малой галерее Мыстецького Арсенала. Как и «Турникет» в ПАЦ, эта часть, как мне кажется, наиболее соответствует сверхзадаче проекта — «диссоциативной ресоциализации». В психологии это повторная социализация, которая является механизмом психологической защиты и происходит на протяжении всей жизни под влиянием изменений установок индивида, целей, норм и жизненных ценностей. В результате работы этого механизма человек начинает воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит с кем-то посторонним. То есть выработка дистанции и собственного взгляда на происходящее в окружающем социуме… Идея демонтажа символов враждебного прошлого была созвучна реалиям. В декабре 2013-го в Киеве снесли памятник Ленину на Бессарабской площади — повалили и, что весьма символично, разбили молотом. Затем волна стихийного «ленинопада» прокатилась по всей стране. А в конце февраля 2014-го со шпиля Верховной рады была демонтирована красная звезда — визуальное воплощение идеи «нейтрализации зла». Его символы, значения которых подлежат деконструкции прежде всего в ментальном плане, художник превращает в четкие и ясные металлические структуры-объекты, излучающие свет. Но действительно ли вплетенные в вязь архитектурного декора эти символы излучают энергию зла или символика становится одиозной, потому что ее связывают со специфическим историческим контекстом? Художник считает, что абстрагироваться от социально-исторических коннотаций следов прошлого не просто.

ДИ №5/2014