Это ощущение, близкое беседе с приятным образованным собеседником, который корректно понимает все, что ты ему говоришь, подкупает. Но одновременно возникает грозящее скукой впечатление благопристойности: как будто ваша беседа лишена какого-либо подспудного измерения, в ней нет ни флирта, ни агрессии, ни тревоги. И, что самое обидное, может оказаться, что этот важный для тебя опыт — лишь small talk для вашего собеседника, то есть один из ни к чему не обязывающих обменов мнениями на вечеринке, после которого каждому полагается по-светски профланировать к следующему знакомому. И здесь также можно усмотреть аналогию с выставкой WHW: это уже седьмая и завершающая проект из череды экспозиций фестиваля «Meeting point 7», который WHW организовали по всему миру: от Антверпена и Загреба до Бейрута и Гонконга. Фестиваль был центрирован вокруг искусства арабского мира, но каждый раз привлекал художников того региона, где проходила выставка.

Однако в московской экспозиции есть ряд прибавочных смыслов, благодаря которым, пусть даже порой помимо безупречно корректного каркаса кураторского замысла, здесь сияет острие парадоксальности и заявляет о себе плоть конкретной реальности. Одним из таких источников прибавочного смысла стало место проведения выставки, выбранное сотрудниками фонда «Виктория»: научный институт, расположенный в неоренессансном доме купца Тарасова, построенном по проекту Ивана Жолтовского, со всеми археологическими наслоениями картотек, соцреалистических картин и ветхой мебели, присущими старому научному учреждению. Впрочем, логика экспозиции и кураторский текст к ней подчеркивают, что проблематику, которая послужила импульсом к созданию фестиваля, проблематику политической ситуации после «арабской весны» и других конфликтов на Востоке в начале 2010-х годов, следует отделять от проблематики антиколониализма и отношений СССР со странами третьего мира, к которой отсылает Институт Африки. Смычкой между выставкой WHW и институцией, ее принявшей, служат остроумные рисунки-комиксы Владислава Кручинского (Москва), не только художника, но и африканиста, сотрудника института, посвященные институту и его работникам. Доходящий до жестокости абсурдизм Кручинского и его привязка к контексту проведения выставки вносят в экспозицию ноту почти болезненной рефлексивности. Как рефлексию о проблеме дискурсивной безупречности и благопристойности можно прочесть работу «Делакруа в Марокко» Максима Спивакова (Москва): подчеркнуто стерильная и работающая с медиумом графического дизайна, она ставит вопрос о возможности понимания колониального Другого и о том, не является ли порой попытка «понять» и выслушать Другого актом колонизации. Ускользанию от понимания посвящена и работа «Революционный» Иман Иссы (Каир, Нью-Йорк), в которой цепочкой противоречивых рассуждений и описаний проходит биография некоего (несуществующего) радикального лидера антиколониализма: способный к акту изменения истории, он оказывается непрозрачной фигурой, охваченной кольцом диаметрально противоположных мифов.

Но вместе с тем на выставке есть и работы, в которых парадоксальность, двойственность, рефлексивность, что было указано в произведениях Кручинского, Спивакова или Иссы, утрачиваются, и остается лишь правильно устроенное высказывание на правильную тему. Любопытно, что в этих работах на первый план выходит узнаваемый для всякого регулярного посетителя выставок современного искусства медиум — видео с закадровым голосом, рассказывающим некую историю и размышляющим вслух, например, «Пересмотр: вождь сирийской революции, идущий в атаку» Лоуренса Абу Хамдана (Лондон). И возникает вопрос, не является ли сама выставка WHW тоже корректной реализацией медиума, медиума политической выставки?

Здесь стоит уточнить, что под словами «правильный», «благопристойный», «корректный» имеется в виду заранее данное знание «как надо делать». Например, ради успеха и этической и эстетической безупречности нужно сделать длинное видео с меланхолическими рассуждениями на заднем фоне; или если ты происходишь из арабского мира, то в западном мире искусства должен тематизировать свою инаковость; или, сотрудничая со спонсирующим критическое прогрессивное искусство фондом, нужно приехать в данное место, собрать политически ориентированных художников и сделать из их работ идеальный выставочный продукт. Наличие предзадан-ного знания, пусть вопреки намерениям авторов, способно обернуться противоположностью тому, что может быть сегодня действительно критическим и ценным в искусстве: акту вопрошания и поиска ответов внутри данной конкретной ситуации, на краю и за пределами уже известного.

Конечно, несмотря на эти критические замечания, такая выставка сегодня в России важна и полезна: она дает целый спектр очень различных эстетических подходов к политическому, которые мало где можно в нашей стране увидеть вместе и внутри столь четко артикулированной кураторской рамки. Тем более что часть работ посвящена постсоветскому и восточноевропейскому контексту как сложным образом резонирующему с постколониальной проблематикой (хотя вопрос о конкретном соотношении постколониального и постсоветского остается открытым). Таково, например, видео «Литания счастливых людей» Карпо Година (Любляна), в свое время запрещенное в Югославии как слишком иронично и неоднозначно трактующее тему социалистического сожительства разных национальностей. В контексте нынешней ситуации на Украине тема более чем актуальная.

ДИ №5/2014