Ирина Корина

ПРИПЕВ

6 марта — 13 апреля, Stella Art Foundation

Экспозиция в Stella Art Foundation преобразовала пространство галереи в единую инсталляцию, напомнившую закулисье официального праздника, что-то типа Дня города. Искусственный снег, блестки, березки, новогодняя елка, глянцевые клеенки разных цветов и даже двуглавый орел — все это в работе Ирины Кориной как будто лежит на складе, коротая будни в ожидании очередного выхода на сцену. В предпочитаемых художницей материалах нет ничего необычного: все они — окружающая нас бытовая «дешевка» и «безвкусица», которая в «Припеве» (как, впрочем, и других работах автора) лишается своей затертости и нейтральности и чья «трешевость» начинает казаться навязчивой и даже агрессивной. Выбором материалов и их комбинациями Корина не просто усиливает ощущение дурновкусия, но преобразует каждую вещь, частично сохраняя первоначальный облик, остроумно выталкивая из рамок привычного языка. Нелепая овальная витрина с россыпью серебристых блесток внутри, упаковочная бумага и тряпки а-ля «вырви глаз», обглоданный еловый ствол в отвратительных белых хлопьях — эти предметы не тождественны сами себе, они мутанты из другого мира, где даже праздник оказывается мрачным и пугающим.

Хаим Сокол

КАЛИТКА ДЛЯ МеССИИ

13 — 30 марта, Pechersky Gallery

Лейтмотив большинства проектов Сокола — историческая память, способная бесследно исчезнуть и раствориться, но ее события и персонажи (от случайных и неизвестных людей до конкретных жертв сталинских репрессий) прочно пригвождены к настоящему времени. Характерный материал художника — старые фотографии и письма (нередко обнаруженные случайно и автором не опознаваемые), которые он переводит через копирку на листы картона или бумаги. Так были организованы серии «Палимпсесты» и «Punctum» (обе — 2009), развитием которых воспринимается и новая выставка. Черные стены галереи украшают затемненные и «состаренные» листы пергамина (строительный материал, используемый как буфер между слоями других материалов), на которые перенесены тексты случайно найденных писем, а также изображения людей, чья жизнь связана с борьбой с фашизмом. Здесь и прославленные фигуры (Ханна Арендт, Вальтер Беньямин), и неизвестные солдаты Второй мировой, и ряд современных персонажей, обнаруженных в Сети. Действующих лиц столь много, что возможность опознать их сводится к нулю. Сокола часто воспринимают как автора сентиментального и ностальгирующего, от чего художник настойчиво пытается уйти. Его основной вопрос — что делать с историей, которая свершилась и чей полный текст наверняка хранится в каком-нибудь архиве, о котором мы ничего не знаем (или не хотим знать)? Где в реальности материализуются токи прошлого, пронизывающие события сегодняшнего дня и которые, может быть, стоит выловить и материализовать нам самим, не дожидаясь пресловутого беньяминовского «прорыва истории»?

ЖИВОПИСЬ РАСШИРЕНИЯ

16 марта — 5 апреля, Музей Москвы

Сопротивляясь давнему тезису о смерти современной живописи, участники кураторского проекта Анатолия Осмоловского и Евгении Кикодзе решили продемонстрировать набор агрегатных состояний жанра. Авторы сосредоточились, по сути, на деконструкции основных линий послевоенного модернизма, их работы либо отчетливо эксплицируют конкретный прием, либо отступают перед авторским жестом, когда важнее оказывается не картина, но способ, каким она сделана. Платон Петров рисует незатейливую геометрическую абстракцию, «сползающую» с холста на подрамник, тем самым уподобляя картину объекту. Александр Плюснин выставил гипсовые отпечатки, сделанные с красочной поверхности нарисованных им полотен. Художник Катакима представил абстрактные полотна, густо покрытые горизонтальными мазками, цветовая гамма которых воспроизводит колорит нескольких версий «Подсолнухов» Ван Гога. Иван Новиков расписывает не только холсты, но и стоящие рядом комнатные растения. Вика Бегальская в узнаваемой неоэкспрессионистской манере изобразила трансвестита, который уже неоднократно становился героем ее работ. А в картине Елены Ковылиной русская и украинская девушки танцуют на фоне Фонтана дружбы народов. Это эскиз перформанса, запланированного на ВВЦ 1 июня. Часть экспонентов — студенты основанного Осмоловским института «База». Этот факт ничего бы не значил, если бы весь проект не подпал под логику «базовских» выставок, которые, как правило, не сумма индивидуальных высказываний, а коллективный манифест. Пластические результаты всех этих живописных потуг настолько тривиальны, что кажутся не заимствованиями из каких-либо школ, но просто разлитыми в воздухе.

Дмитрий Гутов

ЖИЗНЬ ТЯЖЕЛА, НО, К СЧАСТЬЮ, КОРОТКА

7 — 23 марта, галерея «Триумф»

Большинство картин Гутова, вошедших в экспозицию в «Триумфе», сделаны по привычным лекалам. Холсты с монохромными фонами разных цветов, а на них — натюрморты, пейзажи, тексты, журнальные обложки и конфетные фантики, выполненные скрупулезно, и они нарочито тематизируют «плохую» живопись. Все картины развивают темы предыдущих работ автора. «Может быть, современное искусство — это место, где больше ничего не происходит и не может происходить?» — задается вопросом философ Валерий Подорога во вступительной статье к каталогу выставки, и Гутов, похоже, отвечает утвердительно. На новой выставке он художник современный, но отчасти старомодный. Приверженный живописи, рассуждающий о «попадании» верного жеста, на равных беседующий с любимыми классиками («цитируя», к примеру, на холсте их мемуары), комментирующий (в формате видеоинтервью) собственную технику и манеру и иногда ностальгирующий (в экспозицию вошли некоторые старые личные предметы, дорогие автору). Образ неловкого постсоветского интеллигента, пытающегося выбраться из лужи (фильм «Оттепель», 2006) сменился лелеемым образом состоявшегося художника, который Гутов воплощает серьезно и не скрывая внутреннего удовлетворения, но совершенно не рассчитывая быть по-настоящему воспринятым и выслушанным, пересыпая при этом язык приемами-гаджетами: серийно перерисовывая конфетные фантики, заслоняясь чужой речью в картинах-текстах или в эскизной манере «апроприируя» образы Васнецова и Федотова, но оттого (намеренно) впадая в еще большую банальность. Виктор Мизиано в свое время усмотрел в этом своеобразный гутовский радикализм, когда жест автора настолько тривиален, что, «в сущности, радикализм Гутова свелся к тому, чтобы вопреки очевидной тривиальности этого жеста его все-таки осуществить».

Синий суп

МУТЬ

4 — 27 марта, XL-галерея

При входе в галерею посетителю выдают 3D-очки, чтобы в полутемном зале в сопровождении психоделического саундтрека на экране в прямом смысле созерцать «муть» — сверкающий поток пыли, вылетающий из цифровой бездны грязного болотно-желтого оттенка. 3D-эффект погружает зрителя внутрь загадочного зрелища — то ли подобие антониониевского взрыва из «Забриски Пойнт», то ли разверзшейся космической дыры. Или это просто летящая бытовая пыль, зафиксированная на макросъемке. Смысл работ группы «Синий суп» в их искусственности, выхолощенности и полном отсутствии натурности. Может быть, они даже имитируют порой какие-либо опознаваемые сюжеты, но мгновенно отстраняют собственное содержание, про которое ясно, что ничего подобного нигде не может существовать — ни в мире цифровом, ни тем более в реальном, все это только дигитальная фантазия. «“Blue Soup” не имеет отношения к политике, морали, государственной идеологии… “Blue Soup” имеет некоторое отношение к поэзии… к мистике… к прекрасному… не имеет отношения к юмору и иронии… не провоцирует… не реагирует», — так выражают художники собственное творческое кредо. Их видео и правда вполне уместно воспринимать в эстетическом ключе — уж больно красиво они сделаны. Правда, этой своей особенной компьютерно-графической красотой они так сильно играют с восприятием зрителя, создают и развеивают множественные фантазийные миры, что за этим невольно чувствуется скрытая авторская ухмылка и одновременно возникает желание спросить: «Здесь действительно нет иронии?»

Павел Пепперштейн

СВЯТАЯ ПОЛИТИКА

28 января — 15 марта, галерея «Риджина»

Новая выставка Пепперштейна — каталог подсознательных страхов современного мира. Здесь и теория заговора (бизнесмен, жалующийся на моллюсков, вытеснивших его бизнес), и конфликт цивилизаций («Европа в опасности»: субтильная девушка в окружении триколорного монстра, зубастого Дяди Сэма и древнего арабского мудреца), и всемирный кризис («Страдающее лицо мирового капитализма» — желтоглазый янки в терновом венце). Поразительным образом воспринимать выставку хочется не в художественном, а в театральном ключе. Эти картины, столь же нарративные, сколь и зрелищные, вполне могли бы стать серией постановочных мизансцен. Вначале (если двигаться слева направо по залу) история «катящихся в бездну народов», затем повесть о мальчике, решившем покончить с собой и создавшем для этого «целый мир» единственно для того, чтобы тот объявил ему войну, а в конце меланхоличный «Большой Брат» с лицом Пьеро, который «is NOT watching you», со слезами на глазах уходит прочь от этого нескончаемого кошмара.

ХУДОЖНИКИ ЖУРНАЛА «РОСТ»

23 января — 9 марта, галерея «Ковчег»

В центре внимания выставки — художники журнала «Рост» (1930–1934), официального органа Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), жизнь которого наравне со многими активными его участниками была прервана твердой рукой советской власти. Впрочем об истории журнала и политических перипетиях начала 1930-х на выставке узнать не получится. Зато бросается в глаза множество пересечений со временем нынешним. И не только на бытовом уровне, как в случае с «хамством трамвайным» на рисунках Юрия Пименова. Стены залов украшены цитатами из журнальных статей. Например, сетованиями на «деградацию» и «деидеологизацию» кино. Или отчетом о «культпоходах» в деревню, способствующих строительству социализма (рядом с текстом рисунок Роберта Граббе, изображающий «казаков с нагайками, атакующих “кулаков”»). Не говоря уж о листах Николая Гатилова, осмеивающего «буржуазных» книготорговцев, изгоняющих «правильную» революционную литературу (или оставляющих ее пылиться на складах). Зрителю современному гарантировано не самое приятное ощущение дежавю, а заодно поучительная история о взаимоотношениях власти, культуры и общества на основе прекрасного художественно-исторического материала — уж что-что, а графику «Рост» публиковал великолепную.

Энди Уорхол

«ДеСЯТь ЗНАМеНИТыХ еВРееВ ХХ ВеКА»

11 февраля — 9 апреля, Еврейский музей и центр толерантности

Никакими другими своими вещами король поп-арта не задавал, пожалуй, таких головоломок будущим историкам искусства. Герои серии — не знаменитости в уорхо-ловском смысле (зачастую, как в случае юриста Луиса Брандейса или философа Мартина Бубера, неспециалистам они не известны), выбор их кажется произвольным, а «эксплуатация» еврейской темы (как писали тогдашние критики) заставляет недоумевать.

История «Портретов» не менее показательна, чем сами работы. Идея принадлежала дилерам Рональду Фельдману и Александру Арари. При их участии составлялся список персонажей, к нему приложила руку и директор Галереи искусств Еврейского общинного центра в Вашингтоне Сьюзен Моргенштайн. Проект, презентованный в 1980 году в Еврейском музее Нью-Йорка, оригинально совмещал политику (ее не могло не быть), коммерцию (портфолио, изданное ограниченным тиражом, покупателей нашло) и просвещение зрителя (тут все же и Кафка, и Гершвин, и Голда Меир — мировая история и культура). Нью-йоркская публика, правда, по большей части недоумевала, глядя на мало известных ей людей. Времена изменились, ныне серия триумфально шествует по крупнейшим музеям мира, а зритель может ознакомиться с историческими справками, размещенными возле каждого холста.

Евгений Гранильщиков

ЧТО-ТО БУДЕТ ПОТЕРЯНО

21 января — 7 февраля, Медиатека Музея экранной культуры (ЦВЗ «Манеж»)

Гранильщиков — художник-синефил, препарирующий язык кино. Его работы — об эффектах видео, о том, как медиум дозирует и подает информацию и формирует собственный язык. Показателен в этом смысле проект «No Fighting At The Windmills» (2014), полиптих из видеозарисовок с людьми в характерных кинематографических ракурсах в сопровождении фрагментов текста. Эти клише выглядят одинаково отчужденно, будь они частью конкретного фильма или же просто отрывками, ведущими в никуда. Центральная работа выставки — идущий на трех экранах фильм «Позиции». Его герои рассуждают о воздействии искусства на реальность и возможности снимать кино политически (цитаты и парафразы Беньямина, Сергея Третьякова и Годара included). Примечательно: художник не кичится революционным пафосом и не трубит о необходимости борьбы, не призывает к созданию революционной ситуации. Он словно делает шаг назад, задумываясь не только о базовых проблемах связи искусства и политики, но в основном о политике собственного восприятия и собственного образа жизни. Это отличает автора от представителей критического искусства 2000-х (группы «Что делать?» или более молодого Арсения Жиляева) и ставит в один ряд с художниками его непосредственного круга (Андрей Качалян, Антонина Баевер), в фокус внимания которых попадает не столько политический потенциал искусства, сколько условия бытования последнего.

МишМаш

ОГЛЯНАЗ

30 января — 23 февраля, галерея «Роза Азора»

Для проекта «Огляназ» художники Михаил Лейкин и Мария Сумнина (МишМаш) объединили свои усилия с усилиями живописца Ивана Лунгина и критика Валентина Дьяконова. Вклад МишМаш — многочисленные картины и ассамбляжи из учебных рисунков, старых досок, упаковочной бумаги, лоскутов ткани, ваты и прочей всячины. Многие вещи несут на себе следы прошлой жизни: их тщательно латает, зашивает, оборачивает и прикрывает Сумнина, которая почти по-матерински заботится об этих обломках цивилизации изобилия. Pаботы — это «коллаж из всего». Они имитируют весь спектр техник — от концептуальных ходов, минимализма, «аккумуляций» Армана и «компрессий» Сезара, удивительным образом сохраняя собственную идентичность и «не влипая» в чужую эстетику, балансируя между нарочитыми стилизациями и бытовым мусором. Стены галереи Иван Лунгин выкрасил синей краской в манере «стихийного бри-колажа, характерной для работы сотрудников ЖЭК низшего звена», как охарактеризовал ее Дьяконов, предоставивший для выставки самые нелепые, на его взгляд, цитаты из своих старых статей. Висевшие рядом с работами надписи (иногда весьма изобретательные, например: «Это не телевизионный бубнеж, но настоящий оммаж») не давали расслабиться пришедшим на открытие критикам, напоминая, что никто не совершенен. Видимые знаки одного языка (отсылающие к определенной поэтике работы) могут вести совсем в иную степь, а текст — создаваться просто ради самого текста.

Василий Маслов

АВАНГАРД ТРУДКОММУНЫ

17 февраля — 19 марта, Еврейский музей и центр толерантности

Ядро выставки — спасенные от уничтожения фрески советского художника Василия Маслова, обнаруженные в доме Стройбюро, входившего в состав Болшевской коммуны — советского эксперимента 1920–1930-х годов по «перековке» молодых правонарушителей, в том числе и искусством (архитектурный комплекс усилиями активистов чудом удалось уберечь от надвигавшегося сноса — его обещают превратить в музей). Сам Василий Маслов прошел путь от беспризорнического детства до студенчества во Вхутемасе и преподавания живописи в Болшеве, куда был командирован не без протекции Луначарского. Художника расстреляли по сфабрикованному обвинению в 1938 году, следственные документы по делу Маслова на выставке также представлены, что для московских музейных вернисажей не очень типично. Как художник Маслов интересен не столько своей живописью, отсылающей к Борису Григорьеву, Юрию Анненкову или Марии Воробьевой-Стебельской (Маревне), сколько творческой биографией в короткий, но уникальный период советской истории, когда окружающая среда ковалась по лекалам искусства. Авангард в лице Маслова вышел наконец в широкую политику, и на фреске в доме Стройбюро кубистический Ленин обращался своими воззваниями к играющему фовистскими красками футуристическому городу.

НАВЕРХУ

2 февраля — 1 апреля, Музей Москвы

В кураторском проекте Евгении Кикодзе работы не только заняли верхний этаж музея, но и висели под самым потолком, забравшись «выше некуда». Забавный прием, на первый взгляд утягивающий выставку в пучину интертеймента, метафорически таил в себе второе дно. Проект «Наверху» аллегорически читался как рассказ о пронизывающем состоянии тупиковости и растерянности, достижении предела, когда не ясно, что делать дальше. Чтобы увидеть работы дуэта МишМаш, надо упереться головой в потолок, взобравшись по высоким лестницам и заглянув в контейнеры на самом верху. Дальше — только вниз. А фильм художников Олега Елисеева и Евгения Куковерова (ЕлиКука) на мониторе, развернутом горизонтально и болтающемся выше человеческого роста, и правда нельзя увидеть, не прыгнув «выше головы» на специальном батуте. Салют из еды на видео Дмитрия Булныгина — не то пир во время чумы, не то метафора тошноты. Тон выставке при всем при этом задает висящий при входе лозунг Юрия Альберта «В раю искусства не будет!» Понять можно по-разному. То ли торопитесь, пока есть, то ли искусство — борьба за лучший мир, а коли цель достигнута, оно становится ненужным. Либо транспарант — предостережение об обещанном народно-патриотическом евразийском рае, в котором современному искусству места не отведут наверняка.

Юло Соостерс

28 февраля посольство Эстонии в Москве

Атмосфера камерной выставки Юло Соостера и художников его круга (Борис Жутовский, Юрий Соболев, Владимир Янкилевский) в здании посольства Эстонии в Москве напоминает прежние московские «квартирники». «Самопальные» этикетки на стенах и вход только по договоренности — так, собственно, советские нонконформисты и знакомились с работами друг друга. Произведений на выставке немного, но ценны они тем, что вроде бы хорошо знакомых авторов зритель увидит в нехарактерном свете. Олег Целков предстает тонким графиком с интересной нюансировкой композиции и детализацией рисунка. Многочастные композиции Владимира Янкилевского с включением текста приближаются к альбомам московских концептуалистов, а Михаил Гробман осмысляет коллективное бессознательное российской истории, смещаясь в сторону соц-арта. Не говоря уже о произведениях самого Соостера, разработавшего оригинальную версию сюрреализма, балансирующего на грани абстракции. Выставка еще раз напоминает о том, что советский нонконформизм — неисчерпанный ресурс, таящий много открытий.

​ДИ №2/2014