Московская погода не задалась: унылая промозглость, ветер, тягостное бесцветье. На этом колористическом и атмосферном фоне выставка Натальи Гончаровой «Между Востоком и Западом» в ГТГ на Крымском Валу выглядит, без преувеличения, ошеломительно. Экспозиция сразу же открывается решительно, ярко, сложным оркестровым звучанием. Может быть, особенно сильно ее воздействие потому, что многие работы знакомы, только прежде не все можно было увидеть воочию, а тем более враз. Вкупе же они создают ощущение чрезмерности, стихийности, мощи. И это близко по духу натуре художницы.

Выставка «Между Востоком и Западом» самая полная среди состоявшихся персональных. Собственно, их было всего две. Первая — сто лет назад, тогда экспонировалось более 750 ранних работ художницы, написанных в первое десятилетие ее творчества. Вторая в 2002 году, организованная Русским музеем («Наталья Гончарова. Годы в России»), представляла 250 работ, созданных Натальей Сергеевной до 1915 года, то есть до ее вынужденной эмиграции во Францию. Можно сказать, что вторая выставка стала отблеском первой.

Нынешняя экспозиция охватывает полувековой период творчества Гончаровой 1907–1959 годов: живописные работы, редкие книжные иллюстрации, эскизы к спектаклям «Русских сезонов» в Париже, наброски костюмов и тканей для домов моды — около 400 произведений. Основой экспозиции стала часть коллекции, находящейся в ГТГ. Это самое большое собрание произведений художницы в мире, наследие Гончаровой, так называемый томилинский дар, поступивший в фонды музея в конце 1980-х годов. Большинство работ Натальи Гончаровой из собрания Третьяковской галереи не входят в постоянную экспозицию, а хранятся в фондах музея и выставлены впервые. Выставка — прежде всего дань уважения и памяти Натальи Гончаровой, судьба которой схожа с судьбами многих ее современников: уехав из страны в 1915 году, она не предполагала, что покидает Россию навсегда. Ее не оставляло стремление если не самой вернуться на родину, то хотя бы передать России свои работы. Для этого после многих лет семейных отношений они с М. Ларионовым зарегистрировали брак в 1956 году. Для этого Ларионов после кончины Гончаровой женился на Александре Томилиной в 1962 году. А. Томилиной пришлось приложить немалые усилия, чтобы передать наследие художников в Третьяковскую галерею. Поэтому подготовка к сегодняшней выставке, строго говоря, началась еще тогда и в итоге состоялась благодаря стараниям большого числа людей, неравнодушных к Наталье Гончаровой и ее дарованию.

В 1989 году часть наследия Гончаровой вернулась в Москву (часть осталась во Франции в качестве налога на наследство и принадлежит теперь Центру Жоржа Помпиду). Тогда началась долгая и кропотливая работа с фондами художницы, реставрация произведений, глубокое и серьезное изучение архивов, живописных и графических работ.

Некоторые из них, представленные сегодня в экспозиции, собирали по всему свету. Партнерами выставки выступают Центр Жоржа Помпиду, Музей современного искусства Парижа, Музей моды Гальера в Париже, музей Людвига в Кельне, амстердамский Стеделийк-музей, «ABA Gallery» в Нью-Йорке и другие отечественные и зарубежные музеи, а также частные собрания.

Гордость экспозиции — соединение циклов, разрозненных по многим музейным площадкам. Для Гончаровой циклы и многочастные живописные работы словно ее визитная карточка. Свидетельство ее потребности в монументальности. В российский период художница работала в маленькой мастерской, поэтому «делила» их на части, некоторые и сама могла увидеть целиком лишь на выставках.

К русскому неопримитивистскому периоду творчества относятся «крестьянский цикл» и многочастные религиозные композиции «Евангелисты», «Сбор винограда» и «Жатва» (все — 1911). Последняя считается высшей ступенью творчества того времени, и в экспозиции она выделена как особый энергетический центр. Она словно высечена из камня и наполнена обжигающей лавой света. Эта серия была девятичастной, сегодня сохранилось только семь частей, причем принадлежащих разным музеям мира: Третьяковской галерее, музеям в Костроме и Омске и Центру Помпиду. Этот цикл не выставлялся в России целиком со времени первой персональной выставки художницы.

Также представлен монументальный кубофутуристический триптих «Купальщицы» (1922), долгое время находившийся в запасниках Третьяковской галереи. (По его восстановлению прошла длительная научно-реставрационная работа. Необходимо было очистить окрашенные поверхности от плесени и грязи, восстановить полотно в местах разрыва, нарастить утраченные куски холста. Самое главное — потребовалось воссоздать живопись в местах утрат красочного слоя, то есть фактически воспроизвести авторскую методику живописи.)

Другая замечательная серия была создана Гончаровой после ее поездки в Испанию в 1916 году. Различные по исполнению работы объединены тематически и наполнены общим настроением — нежным глубоким впечатлением от Испании, вместе они создают иллюзию цветущего весеннего сада. Эта чувственная, трепетная серия воплощает образ вечной женственности и гармонии.

«Испанка с веером»(1920-е). Полиптих «Испанки» (1923–1926) — из этого цикла, одна работа принадлежит собранию Третьяковской галереи, остальные — Музею современной истории Парижа и Центру Жоржа Помпиду. «Весна. Белые испанки» (1932), «Осенний вечер. Испанки» (1922–1928) — ранее известные только по каталогу парижского Осеннего салона 1929 года, «Испанки» (конец 1920-х), ГТГ, рисунок, легкий и совершенно архитектурный. И наконец, декоративный фриз для парижского особняка С. Кусевицкого (1922). Испанскую серию работ отличают свежесть весеннего настроения, кружево письма, цветущие деревья в стиле ар-деко, легкий привкус неоромантизма, возвышенность неоклассики и в то же время завораживающий декоративный кубизм, в стиле которого выполнена работа «Осенний вечер».

Открытая манера заимствования форм и стилей для Гончаровой не является приметой времени, забавой или поиском себя. Именно на такой монографической выставке особенность ее творчества становится понятной. Не случайно понятие «всечество» возникло для определения именно ее творчества.

И.М. Зданевич, автор ряда мифических сюжетов о Гончаровой, придумал для нее этот термин, сформировав его как отрешение художника в искусстве от места и времени, использование всего, что ему известно и находя это для себя полезным. «Всечество» в гончаровском исполнении отражает сугубо личностную манеру. Гончарова не обошла стороной импрессионизм, фовизм, постимпрессионизм, экспрессионизм, неопримитивизм, кубизм, кубофутуризм, конечно же, лучизм, супрематизм, ар-деко, отчасти натурализм, даже сюрреализм и, наконец, беспредметное искусство. Удивительно не то, что она так виртуозно подчиняла себе всевозможные — «измы» (словно усмиряла их под своей кистью), а то, что она всегда оставалась собой.

Она проникает глубже современности, осваивая отечественные и западные традиции. Существуя между, а точнее вместе с искусством Востока и Запада, изучая, анализируя его, вживаясь, органически срастаясь с ним и становясь, по меткому замечанию М.И. Цветаевой, «точкой сращения Запада и Востока, Бывшего и Будущего, народа и личности, труда и дара… точкой слияния всех рек, скрещения всех дорог».

Масштаб личности Гончаровой таков, что она легко, свободно вбирает все существующее, преображает его и открывает заново как часть себя. Так, ее экспрессионизм позитивен и мощен, в отличие от немецкого; кубизм — способ формирования пространства, а не дробление его. Футуризм приближен к земле и жизни и в этом противоположен итальянскому. Лучизм Ларионова буквален, и это отход от форм и материи. Лучизм Гончаровой не только осязание цвета, но и его кристаллизация, лирически означенное физическое вещество. Наконец, ее неопримитивизм пронизан такой древностью, от которой захватывает дух. И во всех ее работах чувствуется, что, став живописцем, Гончарова не перестала быть скульптором.

Проходя по выставочному залу экспозиции, разделенному стенами-лучами (которые организуют движение, но не сковывают его), погружаешься в пространство личной и творческой жизни художницы. Становится физически ощутимо дыхание времени: лихорадочная напряженная атмосфера прошлого века, полная надежд, исканий, свершений. Это невыдуманный мир, яркий и многообъемлющий. Среди тропического цвета ее работ можно явственно расслышать крики попугаев и лай собак, как они слышны в оркестровых композициях Мартина Денни — органичным фоном к главной теме.

Несомненно, выставка необычайно хороша, но и, несомненно, сложна, она не для поглощения, а для побуждения. Пройдя по залам, можно зарядиться энергией, брызжущей через край, но можно также почувствовать себя совершенно опустошенным, захваченным водоворотом стихии проявленных чувств вкупе с обилием интеллектуальных задач, предложенных Натальей Гончаровой.

Стремление к изобилию — одна из характерных черт художницы. Первая персональная выставка столетней давности насчитывала работ чуть ли не вдвое больше, чем теперешняя. Избыточность касается и более тонких материй, таких как невероятная колористическая насыщенность ее произведений. Самое же главное проявление этого стремления — ее непостижимое трудолюбие. Цветаева писала о ее работах: «Что, вообще, пишет Гончарова в России? Весну, весну, весну, весну, весну. Осень, осень, осень, осень, лето, лето, зиму. Почему Гончарова не любит зимы, то есть, все любя, любит ее меньше всего? Да потому, что зима не цветет и (крестьянская) не работает. Времена года в труде, времена года в радости». Труд и радость — это основной лейтмотив произведений Гончаровой, основной лейтмотив ее жизни, источник ее силы.

ДИ №1/2014