Хорошая идея пришла некогда руководству Винзавода – устраивать раз в месяц Вечер вернисажей, на котором галереи Центра представляют свои обновленные экспозиции. В такие вечера там всегда людно, публика в броуновском движении перемещается с выставки на выставку – культурно тусуется. Как говорится, и я там был. Последний  раз 21 апреля, получив немало удовольствия. Кратко о наиболее понравившихся проектах.

Галерея Рop/off/art  совершенно в духе квартирных и сквотовских выставок заполнила почти все свои помещения, включая туалет, «эстетическим идиотизмом» от Ростислава Лебедева.  Свой новый проект  «Китч концепт»  один из основоположников соц-арта, возникшего в 1970-х в рамках действительно альтернативной культуры,  сравнивает со слоенным пирогом, где «один слой сладкий, один горький, а от каких-то и вовсе тошнит». 

Похоже, соц-арт, как и Салтыков-Щедрин, всегда будут актуальны для нашей страны. Как, впрочем, авангард и абсурд, персонифицированными символами которых логично выступают Малевич и Кафка, чей фантомный мировоззренческий поединок представил в галерее Regina  Павел Пепперштейн в проекте «Чудеса в болоте». 

Абсолютная противоположность Малевичу, мыслившего в категориях истории, замкнутый, меланхоличный и медлительный Кафка испытывал отвращение к оной, с ее динамикой, вечной борьбой и насилием, камуфлируемыми идеями прогресса. Он предпочитал жить на обочине, в стороне от жизни или, как он сам как-то сказал, в пустыне, которая граничит с Ханааном, предаваясь strach и touha, страху и тоске, ибо все, что находится за границей, вызывает в нем противоречивые чувства – «очаровательно, возбуждающе и омерзительно» (так он передал свои ощущения от секса).  Хотя, прежде чем окончательно удалиться в «пустыню», им была предпринята попытка встроиться, зашагать в ногу, о чем он поведал в одном из своих ранних рассказов «Описание одной борьбы». Но в итоге, как один из персонажей этой новеллы, фигурально выражаясь, погрузил себе в руку лезвие перочинного ножа, совершив как бы символическое самоубийство. Быстрому течению реки, он противопоставил «болото», как единственную силу, которая способна противостоять истории. Однако, и деятельный Малевич, и внешне покорно пассивный Кафка совершают обновление языка. Первый в области изобразительного искусства, второй – литературы.

Еще в студенческие годы Кафка писал своему другу Максу Броду – "Мы украшаем себя в тайной надежде, что украшение станет нашей натурой", имея ввиду современную ему литературу и подразумевая, что новая литература должна перестать быть декоративной, арабеска должна уступить место прямой линии. И, собственно, начинавший в маньеристском духе, Кафка в итоге пришел к этой прямой линии.

В листах Пепперштейна в болотный мир Кафки вклиниваются супрематические фигуры, но атакуя «болото», они не только встряхивают стоячую воду и вносят переполох в жизнь болотных фантомов, но и образуют с ними странные гибриды, попадая в сети прекрасных нимф. В итоге все эти антагонистические сущности оказываются каким-то непостижимым образом сродственны. Уже хотя бы по той причине, что понятие «болота» существует только при условии нахождения на горизонте быстрых вод. И наоборот. Однако, спор между Малевичем и Кафкой можно интерпретировать и как полемику вокруг вопроса – может ли искусство и, соответственно, художник активно влиять на жизнь? И если да, то каким образом? Или искусство – это только рефлексия? И если Малевич чувствовал себя со-творцом нового мира, то Кафка считал, что плох тот писатель, который полагает, «что для изменения мира достаточно слов и что роль письма состоит в замещении реальности воображением. Недостаточно назвать луну "старым бумажным фонарем" и назвать "луной" колонну Девы Марии, чтобы мир повиновался фантазии автора». Все это соотносится и с вопросом об ангажированности искусства. Павлу Пепперштейну явно ближе позиция Кафки.

В какой-то степени антагонистом к нему выступает Хаим Сокол, чей проект «МАСППРО» представила галерея Pechersky.  Мастерская прикладного протеста, именно так расшифровывается   МАСППРО – это мастерская по изготовлению мобильных объектов из предметов быта и городской среды. В ход идут дранные половые тряпки, матрасы, ношенная одежда, строительные леса, книги, метлы и т.д. и т.п. Но это не просто объекты, а объекты «сопротивления, обучения и агитации в публичном пространстве». Девиз МАСППРО – «Любой стул может стать трибуной». Собственно, как любой булыжник оружием пролетариата. Однако, главный месседж Сокола не в призыве к выходу на баррикады, а в том, что критической теории, коей сегодня в избытке, недостаточно, она должна подкрепляться критической практикой, то есть критическим искусством, которое, в стремлении к лучшему будущему, внедряется в повседневную жизнь и меняет ее.  Здесь сходство интенций с авангардом. Разница в том, что тот же Малевич не мыслил это как утопию, Сокол же признает утопичность своего проекта. Тогда к чему все эти игры? И в чем протест?

С одной стороны, эти объекты, представленные в галерее, и, таким образом, эстетизированные уже самим местом демонстрации (не случайно одна из инсталляций напоминает парусник, а ершик для чистки унитазов – пальму или комнатный цветок), являют собой зримое пособие по использованию обычных предметов в протестной деятельности. С другой – хотя они и предполагают возможность длительного нахождения в городской среде, тем более, что некоторые из них одновременно приспособлены и для жилья, продолжительность их жизни весьма проблематична, именно по причине агрессивности города к подобным бомжатским «нагромождениям», которые неизбежно маркируются как мусорные и подвергаются зачистке.  Таким образом, Хаим Сокол, оставаясь на территории искусства, выводит из «зон слепоты» тех и то, благодаря кому и чему жизнь в городе становится комфортнее, а сам город красивее. Это не из разряда эстетизации мусора и быта, это из области воздания справедливости угнетенному, освобождение репрессированного, выведение в зону зримого того, чему нет места в глянцевой картинке  города, но то, что и обеспечивает этот глянец.

Проект Валерия Чтака «Технически тут все просто», который показала галерея Triangle,  можно интерпретировать как комментарий к экспозиции в Московском музее современного искусства (Петровка, 25) в рамках фестиваля Art.Up Art.In. Чтак представил свой вариант «искусства как образа жизни», причем правдивый (кто бывал в мастерской  художника, подтвердят, что здесь «только правда»), превратив пространство галереи в жилую комнату, вся обстановка которой  – стулья, столы, кресла, стены, пол – украшена монохромными с редкими вкраплениями цвета картинами с буквами, складывающимися в слова и даже целые предложения. Надо сказать, что Чтака интересно «читать», даже если, мягко говоря, мало что понятно, потому что эстетически его работы воздействуют безотказно.  Это любопытный момент в нашем восприятии – разница между «видеть текст» и «читать текст». Если я не могу прочесть, то я вижу только изображение текста, я могу оценивать красоту шрифта, воспринимая при этом буквы, как элементы некой живописной композиции.  Если же я могу прочесть текст, то погружаюсь в сам текст и меня не особо волнует его шрифтовая привлекательность.  Но в случае с Чтаком, даже если вы можете прочесть связный текст, не всегда гарантировано, что вы его поняли. Ну, например, фраза «это сейчас бога нет; он будет потом». Вроде, мысль ясна. Однако, загвоздка в знаке препинания – по правилам грамматики, точка с запятой разделяет отдельные части в составе одного предложения, и эти части должны быть достаточно разобщенными между собой по смыслу. Соответственно, либо это фрагмент сложносочиненного предложения, либо все то же изображение текста с иллюзией понятности. Ну или другой   пример – зачем сообщать очевидную вещь, что «когда в Москве полночь, в Мурманске тоже полночь»?  Собственно, интрига в том, чтобы заставить себя смотреть, не читая, не интерпретируя, не вынося окончательное суждение о смысле.

 То же принципиальное непонимание заключают в себе и работы группы «Синий Суп», чье последнее видео «Каскад» можно посмотреть в галерее XL. По парадной лестнице красиво бурля и неестественно медленно, накрывая ступень за ступенью, стекает вода, или какая-то жидкость, грозя затопить все пространство. Ритмичная ритуальная музыка усиливает ощущение неумолимо надвигающейся катастрофы. При этом виновник катастрофы, причина, да и сама ее природа, при абсолютной реалистичности изображения, остаются загадкой.  Это катастрофа как таковая. Что-то из области непостижимого, неподвластного, превосходящего и возвышенного в своей парализующей красоте, внушающей ужас.  При отсутствии в видео жертв катастрофы, закрадывается смутная догадка, что потенциальная жертва это ты сам, удобно расположившийся на стуле перед экраном. Да, речь о погружении в состояние саспенса, с чем так любит экспериментировать «Синий Суп», воздействуя на подсознание зрителя.

Совершая обход выставок Винзавода, лучше завершить его просмотром именно «Каскада». Речь не о том, что это самое сильное, из того, что представлено галереями. А о том, что это видео настраивает определенным образом восприятие, которое в один момент не перепрограммируется. В любом случае, после просмотра пауза на чашку кофе желательна.