Китай подарил человечеству загадочную формацию-мутанта: коммунистическую власть в сочетании с капиталистической экономикой.

А какова в Поднебесной стратегия современного искусства? Ответ на этот вопрос и дает Хуан Юн Пин, ключевая фигура китайского художественного авангарда. С 8 мая по 18 июня под сводами парижского Большого Дворца он предъявил тотальную инсталляцию в русле мега-проекта «Монумента».

«Монумента» существует с 2007 года. Ее «рождение» было приурочено к открытию Grand Palais после капитальной реконструкции, которая обошлась государству более чем в сто миллионов евро. По мысли организаторов «Монументы», грандиозное пространство Дворца (общей площадью в 13 500 м²) по четным годам целиком поступает в распоряжение одного из кумиров мирового современного искусства для сотворения единой инсталляции.

В предыдущие годы там воплощали свои идеи Ансельм Кифер, Ричард Серра, Аниш Кипур, Кристиан Болтански, Даниэль Бюрен, а в 2014 г. возвели свой «Странный город» художники из России — Эмилия и Илья Кабаковы.

Хуан Юн Пин родился в 1954 году в приморском городке Сямэнь. Именно там он создает движение «Дзен есть дада, дада – есть дзен». В русле этого движения Хуан Юн Пин – «художник вне рамок и мерок» (по определению директора парижского Palais de Tokyo Жана де Луази) – проводит с 80-го года радикальные акции, где дадаизм переплетен с French theory – неодетерминистской теорией развития у плеяды французских философов в американском преломлении.

В 1989-м году, после побоища на площади Тьянанмэнь, Хуан Юн Пин покидает КНР и переселяется во Францию, в 1999 году получает французское гражданство и представляет Францию на 48-й Венецианской биеннале.

Этот творец масштабных инсталляций, чье искусство и мировоззрение сформировались под влиянием Йозефа Бойса, Марселя Дюшана и Джона Кейджа, входит в десятку самых дорогих ныне живущих французских художников. Стоит отметить, что в 2009 году Хуан Юн Пин участвовал в основном проекте III Московской биеннале современного искусства «Диалектика надежды». Тогда в мельниковском гараже он соорудил малоаппетитную инсталляцию «Тарантулы, змеи и насекомые». В сладком ужасе наблюдали «любители прекрасного», как в вольере, надежно защищенном частой сеткой, кишат и пожирают друг друга хищные твари.

Парижский проект Хуан Юн Пина, не такой эксцентричный, как московский. Однако именно там он визуально воплощает теодицею (то есть глобальную доктрину): «символический пейзаж нынешнего экономического мира, мутирующего из-за экологических катастроф и крушения империй».

Главным инвестором проекта стала, наряду с традиционными Минкультом и Национальным объединением музеев, транспортная судоходная компания CMA CGM, морской контейнерный перевозчик, один из крупнейших в мире. Она предоставила для инсталляции контейнеры, транспортировала их в Гран Пале, где их монтировали квалифицированные рабочие фирмы.

Эти контейнеры – желтого, красного и зеленого цвета (в Китае эти цвета считаются приносящими удачу), их ребристый текстурированный рисунок в виде рифленой ряби на передней стенке напоминает гексаграммы Книги Перемен - И-Дзин.

Стоит отметить, что Хуан Юн Пин специализируется на инсталляциях in situ. Это значит, что он их «додумывает» прямо на выставочной площадке, таким образом включая в среду. И на территории Гран Пале восемь разноцветных «островов» (для китайцев восьмерка — самое удачное число) смонтированы на гигантской конструкции, ее ажурная тень сплелась с изогнутыми нервюрами нефа в единый сетчатый узор.

И все же посетитель, входя в Большой дворец, при виде 10-метровой стены контейнеров вначале недоумевает. Ему может даже показаться, что их просто не успели убрать со стройплощадки — покуда он не выйдет на центральную аллею. А там вьется ввысь по спирали титанический серебристый иероглиф — скелет страшного морского Змея!

Змей реет на 25-метровой высоте, опираясь на 28 стояков из стали. Его длина 254 метра. У него 316 позвонков и 568 ребер.

«Змей – очень важный символ для Китая», поясняет журналистам автор — маленький щуплый, едва различимый на фоне своего циклопического детища. «Змей олицетворяет могущество, он может возноситься из морских глубин в поднебесье, исцелять недуги...»

Оскаленный череп чудовища полуобернут к металлическому подъемному крану. На кран криво нахлобучена черная наполеоновская треуголка величиной в самосвал!

«Подъемник в какой-то мере повторяет Триумфальную арку», объясняет Хуан Юн Пин.

И новый парадокс: треуголка на «Триумфальной арке» – символ не триумфа, а скорее поражения. Такая была на Императоре во время битвы при Эйлау (7 февраля 1807 г.), ставшей символом бессмысленной бойни, унесшей 25 000 жизней.

«Эта треуголка имеет двоякий смысл», говорит художник. «С одной стороны, она — дань преклонения перед Наполеоном народов Франции и Китая. Но это также и символ неизбежного крушения любой Империи...».

В красоте всегда есть место уродству, а в уродстве – красоте. И представленная в Большом дворце инсталляция «Империи» Хуан Юн Пина – шедевр промышленного дизайна, дворец с пилонами, сваями, колоннами-стояками, подъемниками, на которых посетители взлетают к куполу.

Неизбежно в творении Хуан Юн Пина довлеет миф о глобализации – тема, не новая для искусства. Но эта, пожалуй, одна из наиболее заряженных, вернее, перезаряженных множеством смыслов. Здесь налицо национальная идентичность наряду с социальной, историческая в сочетании с политической, вкупе с этнической, экологической – и в конечном итоге, общемировой.

«Созидание неизбежно ведет к разрушению, разрушение — к созиданию», говорит Пин.

Энди Уорхол говорил, что: «В будущем каждый сможет прославиться на 15 минут». Перефразируя его можно предположить, что каждая страна имеет право стать тысячелетней Империей на пять минут.

ДИ №4 – 2016